Право на жизнь. История смертной казни - Тамара Натановна Эйдельман

фланг, которым командовал Деций Мус, стал отступать, консул бросился в бой и погиб. При этом он осознанно «оформил» свою гибель как принесение жертвы: позвал жреца и вместе с ним произнес слова, посвящавшие его подземным богам, – и только после этого пошел навстречу гибели, чтобы обеспечить победу войску.

В Риме в глубокой древности безусловно приносились человеческие жертвы – об этом свидетельствует множество источников, но в более позднюю эпоху это все-таки не было обычным делом. Тит Ливий, рассказывая о панике, охватившей римлян из-за приближения карфагенского войска во главе с Ганнибалом, пишет, что в Дельфы был отправлен вопрос, какие жертвы следует принести. А пока, не дожидаясь ответа, решили действовать радикально – и «принесли необычные жертвы; между прочими, галла и его соплеменницу, грека и гречанку закопали живыми на Бычьем рынке, в месте, огороженном камнями; здесь и прежде уже свершались человеческие жертвоприношения, совершенно чуждые римским священнодействиям»[41].

Впрочем, если верить древним источникам, в некоторых культурах человеческие жертвоприношения были делом более или менее обычным. Вот что пишет Цезарь о галлах:

Все галлы чрезвычайно набожны. Поэтому люди, пораженные тяжкими болезнями, а также проводящие жизнь в войне и в других опасностях, приносят или дают обет принести человеческие жертвы; этим у них заведуют друиды. Именно галлы думают, что бессмертных богов можно умилостивить не иначе, как принесением в жертву за человеческую жизнь также человеческой жизни. У них заведены даже общественные жертвоприношения этого рода. Некоторые племена употребляют для этой цели огромные чучела, сделанные из прутьев, члены которых они наполняют живыми людьми; они поджигают их снизу, и люди сгорают в пламени. Но, по их мнению, еще угоднее бессмертным богам принесение в жертву попавшихся в воровстве, грабеже или другом тяжелом преступлении; а когда таких людей не хватает, тогда они прибегают к принесению в жертву даже невиновных[42].

Через сто лет после того, как Цезарь завоевывал Галлию, в Британии, чья древняя кельтская культура была очень близка к культуре их материковых соседей, убили человека. Мужчина, найденный в торфяном болоте Линдоу, свою недолгую – примерно 25-летнюю – жизнь прожил, судя по всему, неплохо. Его тело было развито равномерно – он явно не занимался тяжелым физическим трудом, ни мотыга, ни топор не накачали ему мускулы. Ногти его были коротко острижены, бороду и усы перед смертью подровняли. Все внутренние органы были в порядке – он мог бы прожить еще много лет, но кто-то его убил.

Конечно, он мог погибнуть в драке, в бою, из-за ограбления или мести, но все-таки есть ощущение, что причина была другой. Человеку из Линдоу два раза проломили голову, перерезали горло, при этом на шее затянули тонкую кожаную веревку, шею и ребро сломали. Здесь, безусловно, много непонятного, и говорить наверняка, что на болоте Линдоу произошло жертвоприношение, ученые не решаются. Но явно излишний характер нанесенных травм позволяет предположить, что это не простое убийство. Не исключено, что человека из Линдоу бросили в болото голым (хотя, может быть, одежда просто истлела), и это тоже могло быть частью древнего ритуала. В желудке у молодого человека нашли остатки жареных зерен пшеницы и ячменя – похоже, он, как и мальчик из Сунгиря, перед смертью ел только растительную пищу. В пользу версии о жертвоприношении говорит и найденная в теле пыльца омелы – священного растения кельтов.

В конце Х века, как рассказывает нам «Повесть временных лет», в Киеве были убиты два варяга-христианина – Федор и его сын Иоанн, – так как отец не позволял принести своего сына в жертву языческим богам. Летописный рассказ не объясняет, почему это произошло и насколько распространенным был такой обычай, автор сосредоточивается на благородстве и стойкости несчастных жертв. Но начинается рассказ со следующей фразы: «И сказали старцы и бояре: "Бросим жребий на отрока и девицу, на кого падет он, того и зарежем в жертву богам"». Похоже, никакого «особого» случая или суровой опасности в этот момент не было, а просто пришло время очередного жертвоприношения. Возможно, если в жертву приносили своих же язычников, то для летописца это было слишком обыденным событием, не заслуживавшим упоминания.

В Греции жертвоприношений совершалось множество – самых разных, в том числе и человеческих. Одно из них замечательно описал Андре Боннар в своей «Греческой цивилизации»:

В утро битвы при Саламине, когда афиняне, по выражению Геродота, «прильнув к свободе», спасли независимость греческих племен, главнокомандующий Фемистокл, чтобы склонить на свою сторону успех в борьбе, принес в жертву богу Дионису-Пожирателю-Сырого-Мяса трех человек. Это были три пленника, юноши необыкновенной красоты, в великолепных одеждах, увешанных золотыми украшениями, родные племянники персидского царя. Главнокомандующий задушил их собственноручно на флагманском корабле, на виду всего флота. Это не было актом мести, но священной жертвой.

Рассказав об этом и других, не слишком привычных для нас греческих обрядах, Боннар восклицает: «О Греция искусств и разума Тэна и Ренана, розово-голубая Греция, Греция-конфетка, как ты вымазана землей, пахнешь потом и перепачкана кровью!»[43]

Наверное, эти слова можно отнести далеко не только к античной Греции – в древности разные народы практиковали кровавые жертвоприношения.

Приносили в жертву детей и юных девственниц, воинов, захваченных в плен, и мужчин своего племени. Отдавали людей во власть стихий, так много значивших в жизни древних, – топили в реке или в колодце, сжигали на огне, закапывали живыми в землю. Очень трудно вывести здесь какие-то общие, единые для всего мира закономерности, но можно заметить, что жертвоприношение – это не казнь преступника. Богам предпочитали отдавать то, что было дорого самим: прекрасных девушек, любимых детей, сильных и могучих воинов. Как жертвенные животные должны были быть без изъяна, так и жертвам полагалось быть молодыми, прекрасными, невинными, сильными, знатными.

Дети, которых приносили в жертву инки, очень часто оказывались отпрысками знати, и родители, судя по всему, не пытались их спасти – наоборот, отдать ребенка богу было почетно. Если вспомнить, в каком количестве сказок и легенд царскую дочь отдают в жертву дракону, змею, чудищу морскому, медведю, то можно предположить, что это когда-то было нормой. Персей спасает Андромеду, прикованную к скале в ожидании чудовища, которое должно ее сожрать, – но сразу ли у этого мифа появился «хеппи-энд»?

Конечно, где-то подобные обряды продержались дольше, где-то