Идеже хощет Бог. Жизнь и чудеса старца Порфирия - Анаргирос Калиацос

мужеством ты переносил все трудности, несправедливые нападки… Ведь ты — настоящий герой! Почему же сегодня ты пытаешься вычеркнуть из памяти своего сына столь светлые воспоминания?

Эти и подобные слова я вынужден был сказать тогда моему отцу для того, чтобы поднять его настроение. Теперь, правда, я раскаиваюсь в этом. Несмотря на все мои старания, он так и не открыл мне, какова была причина, заставившая его так горько плакать, словно в мире случилось самое великое горе. Однако то, что мне не удалось узнать от него самого, я впоследствии узнал от матери.

Вот что она мне рассказала. В тот день отец доверил ей самую последнюю и великую тайну своей жизни — тайну смерти! Позвав ее, он доверительно сказал ей, что умрет в этом году, до праздника Рождества Христова. И добавил:

- Только очень тебя прошу, ничего не говори детям, чтобы их не расстраивать! Это последняя моя просьба.

Так вот почему так горько плакал мой отец! Потому что, как и Батюшка, он сам знал о приближении своей смерти. Плакал и скорбел он не о себе, а о нас, своих детях, которых он оставляет сиротами.

Далее я расскажу о трагическом "театре любви", который разыгрывался между двумя любящими людьми — отцом и сыном. У нас обоих была общая тайна. И ни один из нас не знал о том, что она известна другому. Мы оба прилагали все усилия, дабы скрыть эту тайну друг от друга.

Итак, мы с отцом, не желая этого, разыгрывали некий спектакль. И оба достаточно хорошо играли свою роль. Мы оказались прекрасными актерами.

Между тем приближались роковые дни. Я потерял сон. Только в утренние часы мне удавалось немного задремать. И вот я увидел пророческий, весьма знаменательный сон, от которого в страхе проснулся.

Этот сон имел непосредственное отношение к смерти моего отца. Я увидел Владыку Христа, Который дотронулся Своей правой рукой до моего левого плеча и сказал:

- Довольно. Больше никакой отсрочки для твоего отца! Я и так исполнил твое пожелание. Даю ему еще три дня. Вот, возьми это!

И Он вложил в мою правую руку бумагу с разрешением о продлении жизни отца на три дня. В это время из моей левой руки выскользнула бутылка со страшным ядом, упала на пол и разбилась вдребезги. Я вдруг увидел перед собой свою жену Софию (тогда еще мою невесту). Она была вся в черном, а между нами стоял Спаситель.

Теперь я окончательно уверился, что роковой момент наступил. Первой моей мыслью было провести оставшиеся три дня рядом с отцом. Поэтому я предупредил на работе, что три дня буду отсутствовать, и оформил трехдневный отпуск. Никто никогда не узнал причины моего отсутствия в те дни на работе. А когда меня спрашивали, я говорил, что внезапно заболел.

Между тем у отца развилась сердечная недостаточность. Я немедленно вызвал моих друзей-врачей, кардиологов и терапевтов, которые, оказав первую помощь, посоветовали ему немедленно лечь в больницу. Отец наотрез отказался:

— Я никуда не поеду. Хочу умереть дома. Рядом с женой и детьми.

После такого решительного отказа я был вынужден превратить его спальню в больничную палату. Постоянно требовался кислород. Когда он заканчивался, немедленно привозили новые кислородные подушки. Часто меняли и кардиологические средства. Во всяком случае, врачи всегда были у постели больного.

Я прилагал все усилия, несмотря на то что прекрасно знал: никакого результата это лечение не даст. Однако я был обязан ему помочь, потому что это был мой отец! Кроме того, я всегда верил и верю, что иногда есть надежда даже в самой глубокой безнадежности!

Вот с такими заботами, мыслями, надеждами и одновременно молитвами к Богу и Божией Матери дожили мы до рокового дня — 17 ноября 1972 года. Ночь отец провел спокойно. Утром был в хорошем настроении. Чувствовал себя счастливым и радостным, так как вся семья была при нем и все поддерживали его! Он хотел с нами говорить, с каждым из нас. Рассказывал про малоазийскую катастрофу: о борьбе в Эскишехир, в Кютахья, на реке Сакарья[30]. Говорил очень образно. Мы радовались, слушая его. Казалось, что все будет прекрасно и что сон мой, возможно, не был пророческим. Да и Батюшка на сей раз, быть может, ошибся?.. Но, как известно, радость и счастье продолжаются недолго. Наша семья не была в данном случае исключением.

Итак, в пятницу, 17 ноября, когда время подошло к полудню, отец сказал:

- Идите, дети, возвращайтесь к своим делам. Я и так вас утомил. А я останусь с матушкой. Кроме того, все, что вы могли для меня сделать, вы сделали даже с избытком. Всех вас я благодарю. Всех благословляю.

Уважив его просьбу, мы удалились, так как последние минуты жизни он пожелал провести наедине со своей верной подругой! Очевидно, он хотел закончить свою жизнь с той, с которой прожил большую ее часть, — с матушкой! Кто знает, какие напутствия он ей давал? Кто знает, о чем он ее просил? Кто знает, какие тайны он ей доверил? Мы обо всем этом так и не узнали. Оба они унесли свою тайну в иной мир…

Стрелка часов, по словам матери, показывала пять минут второго. Тут отец в последний раз взглянул на мать, повернул голову и скончался.

Мой отец ушел в иной мир… Занавес его земной жизни задернулся навсегда. Человек, который около полувека служил Церкви Христовой с верой, жертвенностью, любовью, обожанием и страхом Божиим, покинул этот временный мир и отправился на встречу со своим Творцом! Иерей, который крестил, венчал, приобщал Святых Христовых Таин и отпевал тысячи верующих, лежал теперь бездыханным.

Мужественный воин, прослуживший восемьдесят два месяца в греческой армии, он воевал всегда в первых ее рядах и дошел до глубин Малой Азии, преследуя врага; его миновали тысячи пуль и снарядов, и он вернулся в свою семью целым и невредимым! А теперь он предал свою святую душу Тому, Кто ее ему дал, — Богу!

Смерть моего отца ранила меня так глубоко (я это понял лишь спустя двадцать лет), что я стал еще ближе к Церкви и, конечно же, сильно повзрослел.

Впрочем, смерть — естественное явление, ибо биологический закон