Сны Черного Короля - Алекс Надир

– Знать-то знаю. Но от развернутых комментариев воздержусь. Довольно с меня и Антона. Сколько раз зарекался: о публичных людях больше ни-ни.

– Олег, ну пожалуйста!

– Да хоть запожалуйста! Сказано – нем как рыба.

Подошла и моя очередь взять паузу. Ложь всегда вызывала во мне приступы резкого отвращения, но не использовать небольшую гибкость в данном вопросе было бы, наверное, глупо.

– Я тут тоже… маленькую статью о погибшем кропаю. У них там проект, говорят, был. Понимаешь, последнее – ценно как никогда. О чем Антон думал, чем жил, о чем мечтал. Возможно, это самые яркие жемчужинки, венчающие его удивительный путь. Вот если бы мне удалось встретиться с Федосеем…

– Ты про жемчужинки, венчающие удивительный путь, Алёнке будешь рассказывать! – пробасил Олег. – О чем он думал, о чем мечтал… Я вот давеча тоже – сел в кресло и нацелился от души помечтать. И настроение ведь, главное, было. Однако край тюля (чтоб его разорвало!) зацепился за ролик кресла, и, стоило мне устроиться поудобнее, занавеска сорвалась с прищепки. Я встал и потянулся прикрепить ее обратно. В спине в этот момент что-то хрустнуло, и вместо мечтаний я получил нестерпимую боль. В итоге провалялся весь вечер, стеная, в кровати. Такие вот, братец, мечты… Зачем тебе нужен Бабахов?

– Поговорить, – выпалил, вернее, прострекотал я. – Только поговорить! Он знает сведения, которые нужны мне. Я с ним только встречусь, и ничего больше.

– И ничего больше… – проворчал, но в этот раз более дружелюбно, Олег. – Проблемное это мероприятие – «встретиться». Геморройное, как говорят молодые. Протекция нужна. А я тебе ее не составлю: не хочу. Однажды подставишься, самому придется услугой за услугу платить. А мне с этими людьми лишний раз пересекаться охоты нет. Телефон дам. Хочешь – звони. Докажешь, что не «шушера всякая», он тебя примет. Только просьба – имени моего в разговоре не употреблять. Иначе обижусь. Да, и учти – он человек занятой, существо своих соображений излагай кратко, ясно и четко, в лишнюю материю не суйся. И неплохо бы заинтересовать, дьявола, чем: как пить дать вцепится. Ты телефон пишешь?

Я схватил со стола ручку.

– Ну, у тебя все? – спросил Олег, явно собираясь прощаться.

– Подожди. Там у тебя в некрологе… ну, написано было… «На задворках души», проект этот. Не скажешь, он о чем?

– А тебе нужно?

Я немного замялся.

– Да.

– Гнусь всякая. Про alter ego наших неординарных соотечественников.

– Это как?

– Да очень просто. К примеру, приходит в студию какая-нибудь засветившаяся личность. Начинает рассказ о себе. Мол, делает то-то, живет там-то, всё у него на настоящем этапе в норме. Потом, чуть постеснявшись, выкладывает убийственное откровение. Например, что в возрасте пятнадцати-восемнадцати лет вступал в половую связь со своей кошкой. Или подсматривал в щелочку, как бабушка принимает душ. Или онанировал в туалете под фотографией какого-нибудь бородатого мужика. Тут, впрочем, вариантов множество. Главное, показать, как alter ego это – наша вторая личность то есть – настоящего человека из данного деятеля сделала. Вот так. Такое уж у них «пети-жё», братец, нынче. Фердыщенко со своими тремя рублями украденными и рядом не стоял… Впрочем, я всех подробностей не знаю: Власоглав ко мне давно обращался, эпиграф просил.

– И что?

– Да ничего. Предложил ему «Ибо любит человек падение праведного и позор его» из Достоевского. По-моему, очень даже неплохо. Представляешь, черный экран, звучит похоронная музыка, и тут из угла красными кровавыми буквами выползает: «ИБО ЛЮБИТ ЧЕЛОВЕК ПАДЕНИЕ ПРАВЕДНОГО И ПОЗОР ЕГО!». Не понравилось. Говорит, много ты где праведных видел? Я ему – переделай. Пусть будет: «Ибо любит человек падение ближнего и позор его», раз девальвация у вас такая. Сказал, что подумает. Да видишь оно как…

Олег скорбно замялся, и я не преминул этим воспользоваться.

– А кто такой Велес?

В трубке раздалось не то «м-м-м», не то «у-у-у», потом:

– Ты там часом не во «Что, где, когда» решил поучаствовать?

Предположение было отвергнуто. Еще раз фыркнув, Олег продолжил:

– Велес, насколько мне не изменяет память, один из наиболее распространенных богов древних славян, охраняющий стада и пастухов. В русской транскрипции известен также как Волос. Многие ученые видят в нем замену Одина, но я с этим, пожалуй, не соглашусь. Все дело в том…

– Нет, – перебил я, – мне в человеческом смысле. Кто-нибудь по фамилии Велес, ну или с такой кличкой тебе не встречался?

Олег чуть подумал.

– Знаешь, нет. Ни фамилия, ни тем более клички ни о чем мне не говорят. А позволь встречный вопрос – зачем это тебе?

– Да так, – протянул я, – возможно, и незачем. Данное… э… имя всплыло среди имен тех, кем я сейчас интересуюсь. Вот и подумал: может, ты просветишь? Ну нет так нет. Буду заниматься Бабаховым.

– Заниматься? – в голосе Олега зазвучали беспокойные нотки. – В каком это смысле?

– …Неправильно выразился, извини, – вовремя спохватился я, посчитав, что знать полную расстановку сил Олегу пока рано. – Позвоню, договорюсь о встрече…

– Сдается, милорд, вы что-то скрываете от меня… Впрочем, колхоз – дело добровольное.

И Олег замолчал, уходя, как показалось мне, в какую-то «миролюбивую обиду». Я поблагодарил приятеля за потраченное время, но чувствовалось – Олегу хотелось что-то сказать.

– Ты это… – произнес после некоторой паузы он, – поосторожнее там. Тот еще фрукт.

Я сказал еще раз «спасибо», взял лист бумаги и ручку, положил их на стол, сел и принялся составлять текст.

«Представиться» появилось после недолгих раздумий, и тут… реальность снова начала менять свои свойства.

Комнаты не было – три стены, которые я мог видеть, плавно отъехали вдаль и, постояв чуть на месте, разлетелись в разные стороны. Передо мной возникло черное полотно. Потом оно стало светлей – так бывает на улице в осенние, не слишком поздние вечера, а мой слух уловил шелест… Шел дождь. Невдалеке, на расстоянии как бы десятка шагов выделился четкий контур фигуры. Это была женщина. Она стояла спиной, но я безошибочно узнал в ней Алёну… Прикосновение моего взгляда должно, обязано заставить ее обернуться… Она оборачивается! Медленно. Капли дождя поблескивают в черных вьющихся волосах, осыпают лицо. Сейчас она улыбнется… Сейчас я улыбнусь ей в ответ, робко произнеся: «Здравствуй!»…

Это был очень яркий образ. Когда-то я слышал о таком понятии, как «эйдетизм» – способности сохранять мысленные картины, причем мало чем отличающиеся от реальности, в течение продолжительного времени. Но никогда даже не думал, что испытаю этот эйдетизм на себе. Сколько лет, интересно, прошло с той нашей первой «дождевой» встречи?

Я начал набирать номер Бабахова. Сейчас меня совсем не заботило, что кроме надписи «представиться» других на листке не появилось.

– На проводе! – гавкнуло в трубке, и я понял, что Федосей действительно крайне занятой человек.

– Здравствуйте, – мягко произнес я. – У меня к вам есть дело относительно смерти Власоглава. Думаю, вам будет интере…

Меня перебили:

– Передача на его смерть уже готова. Материал не нужен. Что-то еще?

Я сказал длинное – «а-а…», затем – короткое «о». После чего сумел взять себя в руки.

– В некотором роде это не совсем материал. Хотя и материал тоже. Я его… друг.

– Молодой человек! – раздражение на том конце провода достигло, казалось, своего высшего градуса.

– Понял, – быстро сказал я. – Но дело в том, что когда мне пришлось исследовать содержимое его компьютера…

– У тебя есть доступ к его компьютеру?

– Да… – я слегка растерялся.

– Ты видел базу?

– Какую?

– Ну, журналистскую. Множество папочек с разными забавными именами.

– Да…

– Точно? Не паришь?

Я не знал, что такое «парить», но сказал нет.

– …Йоу-хо-хо! – едва не разорвало мой слух после небольшого затишья. – Тысячу долларов, если завтра она окажется у меня. По рукам, дражайший?

Я попробовал было объяснить, что между глаголами «видел» и «взять» пролегает граница далеко не только категориального свойства, но не стал. Мне уже было назначено к девяти. А также выданы рекомендации не опаздывать: передача о Власоглаве записывалась в девять тридцать, и не перестать к тому времени путаться под ногами с моей стороны выглядело бы полным не comme il faut. Подытоживалось все дико заманчивым, так по крайней мере подразумевалось, обещанием, что кто бы чего бы ни предлагал, я один хрен получу от Федосея больше. Ответив четыре или пять раз «да», я положил трубку.

Последнее «да» было скорее вынужденным – я не собирался ни копировать базу, ни передавать ее Федосею каким-либо иным способом. Главное – есть предлог. Мне удастся увидеть Бабахова, а там уж как положит судьба.

Смирившись, что встречу с сантехником придется перенести, я поставил будильник на семь, разделся и забрался под одеяло.