Сны Черного Короля - Алекс Надир

Но молодой неуемный энтузиазм выплескивается далеко за пределы журналистики. Определенная узость жанра и строго заданные шаблоны всегда считались малозавидной долей для широкой русской души.

И несмотря на то, что Антон не принимал заметного участия в литературной жизни (отчасти по свойствам своего темперамента), его незримое присутствие на литературной сцене служило ярким символом смены эпох.

К сожалению, многое из литературного так и останется незаконченным. Останется таковым первый поэтический сборник «Большие черные собаки», отдельные произведения из которого можно сейчас найти лишь в интернете. Не увидит свет и не так давно задуманная ироническая поэма «Пока, кал!». Не появятся на книжных прилавках две довольно пикантные полудокументальные повести «Сага о Порносайтах» и «Как я соблазнял советницу президента». Не суждено, наверное, нам с вами увидеть и по достоинству оценить телепроект «На задворках души», который готовил в последнее время Антон в тесном сотрудничестве с не менее известным питерским телеведущим Федосеем Бабаховым. Конечно, частью всего этого была только игра. Но игра большого и воистину талантливого человека – игра, отголоски которой будет слышать еще не одно поколение.

Убит Антон Власоглав…

Вынужденная остановка молодого, бесстрашного сердца повергла тысячи людей в шок, выбила их из привычного течения общественной жизни. В один день мы все, не сговариваясь, поняли, что его смерть стала концом легенды, концом человека, без которого российская журналистика была бы чем-то иным. Где был Антон, там и происходили главные события, там был центр нашей журналистики…

Тот, кто задумал и осуществил это хладнокровное убийство, должен знать, что поставил себя вне закона и вне общества. Для содеянного нет и не может быть никаких оправданий. Заказчики и исполнители этого преступления должны быть найдены и наказаны по всей строгости закона.

Прощай, друг! Пусть земля будет тебе пухом, а наша благодарная память о тебе будет жить всегда.

Да…

Я долго сидел в неподвижности, хотя и держал в памяти фразу про «скорбь очаровательно изысканных фраз».

А еще испытал наконец долгожданное облегчение. Что это не я… тогда… его… камнем по голове.

Сидел, а требовалось что-то делать. А что именно, скажите на милость, если, отбросив все мне порекомендованное, я стал обладателем короткого неопределенно-личного предложения, пускай и употребленного в тексте два раза?… Убит Антон Власоглав.

Впрочем, отдельные объекты, заслуживающие заинтересованности, были. Так, по понятным причинам в фокус внимания попало название первого поэтического сборника, и я выписал название на листок. Также меня привлекла фамилия Бабахов. Этому не могло быть всеисчерпывающего объяснения, но я занес Бабахова туда же.

Затем снова залез в интернет, набрав в окошке для поиска: «Большие черные собаки. Власоглав». В первой же отрывшейся ссылке прочитал следующее:

«…Поэзия Власоглава сложна. В ней нет (и не будет) той умственной незатруднительности и разжеванности, что характерно прежде всего для произведений низкопробной литературы. Это, скорее, поэзия-намек. Полные глубокого смысла недосказанность, недовыраженность, недоговоренность. Указание на существование некоего субстанционального объекта, заявляющего о себе лишь посредством регистрирующего его присутствие символа. Мы начинаем читать, и с глубоким бессловесным пониманием чувствуем, как каждая строчка буквально на наших глазах пропитывается многозначностью и многообразием ассоциативных связей… Сборник «Большие черные собаки» откроет двери не всем. Только избранным и посвященным. Здесь своя, особая система образов и соответствий. Антон не готов тварить для толпы. Он сознательно отказывается от изображения так называемого конкретного мира, обращаясь к проблемам бытия. Он ведет нас туда, где…»

И так далее за подписью Каракосовский. Я понял. Это – критическая статья.

Ах, интернет, интернет! Особенным умилением побаловало слово «тварить». Интересно, что стало основой?

Вторая ссылка предоставила само произведение.

Большие черные собакиРассеялись, как смрадный дым,Лучом войдя в комок пространстваМоей затравленной мечты…

И месяц – геймер одинокий,Глазел с усталостью во мрак,Как жаль исчезнувших навечноБольших и черных тех собак.

Наверное, я не был ни избранным, ни посвященным. Такой скорбный вывод пришлось сделать по ощущению, что стих – полнейшая абракадабра. К тому же ни слова про шерсть и бескишечников.

Впрочем, с паршивой овцы…

Не узнав ничего полезного по существу, я получил хоть какую-то информацию. Все лучше, чем сидеть просто так.

А что до полезного по существу – дом десять, квартира шестьдесят шесть. Может, и в самом деле «пора наведаться в гости»?

Я подошел к Олегову шкафу и выбрал подходящий наряд.

Черный строгий костюм, белая, как утренний свежевыпавший снег, рубашка, красный забулавленный галстук. Все это само по себе могло считаться безукоризненным, хотя и сидело на мне немного мешком. Заглянув в зеркало, я даже подумал, что вижу теперь перед собой типичного представителя известной канадской фирмы (не сказать, что это понравилось). Однако нашел в себе силы и сдержанно улыбнулся. И только потом – истерично задергался, высунув отклоненный чуть влево язык.

Настроение и впрямь улучшалось.

5

Дом номер десять имел вид самый обыкновенный. Скорее, даже задрипанный. Отваливающаяся тут и там штукатурка, торчащие из-под нее кирпичи, короткие экспрессивные надписи… Отыскав нужный подъезд, я поднялся на третий этаж, где встал у двери под шестьдесят шестой по счету табличкой.

Сразу же позвонил. Мне не открыли.

Что делать дальше – оставалось крепким секретом, и следующие две-три минуты ушли ровно на то, чтобы понять, на что нужно решиться в первую очередь.

Но решение пришло как бы само собой. Я достал из кармана бумажник и вытащил из бумажника ключ. Тот самый, который оказался там неким мистическим образом. Ключ с легкостью провернулся в замке, дверь тихо открылась, и я оказался внутри.

Квартира тоже была самой обыкновенной. Две комнаты (каждая в одно окно), кухня, небольшой коридорчик, совмещенный санузел.

Внутреннее убранство также не восхищало. Единственным подтверждением недавнего проживания здесь легенды, конца которой мы все стали очевидцами, мог бы, наверно, являться декоративный водопад на стене, выполненный и впрямь очень затейливо. Во всем остальном ожидаемой экстравагантностью и не пахло… Стулья совершенно как стулья, диван как диван, на редкость заурядные кресла, квадратной формы стол, неприятно выстукивающие в гулкой тишине часы, полки с книгами, шкаф (за закрытыми дверками царил бытовой беспорядок), компьютер. Рядом с компьютером валялись носки.

Я остановился у символа XXI века, решив, что плясать буду именно от него.

Зазвонил (откуда-то из-под подушки) телефон.

Последняя кардинально повлияла на то, что эффект неожиданности был размазан, и поэтому с минуту я простоял просто не двигаясь, раздумывая, что предпринять.

Подходить хотелось и не хотелось одновременно. На моей стороне находилась возможность узнать что-то новое, на противоположной – опасность. Но я мог соврать, что звонивший ошибся, и первое перевесило.

Найдя телефон действительно под подушкой, нажал на кнопку:

– Можешь поздравить меня. Я в заднице! Хочешь узнать, как я в ней оказался?

Предложение вызвало интерес. Тем более что звонившему, похоже, было до лампочки: туда он попал, не туда, и я кашлянул.

– Да хоть обкашляйся, придурок! Ко мне вчера ребята Велеса приходили.

Приход Велеса, по всей вероятности, должен был что-то обозначать. И даже, возможно, весьма неприятное. Так, по крайней мере, казалось по предлагающей мне высказаться тишине.

Я кашлянул дважды.

– Им деньги нужны, понимаешь? Де…е…ньги ну…у…жны. Кто влез в это дерьмо?! Я влез в это дерьмо? Ты влез в это дерьмо! Вот ты теперь и расхлебывай.

В трубке, кажется, перевели дух.

– Думаешь, это люди? Где твой хранитель древностей хренов? Сколько еще ждать? Я больше не собираюсь прятаться! Даю ровно два дня, а потом сам звоню им! Понял? Я жить хочу! Может, ты и не хочешь, а я хочу! Понял меня, спрашиваю?

Вопросов, отвечать, причем, на которые явно полагалось не мне, становилось все больше, и я положил трубку. Подумав, отключил телефон.

Подумав еще, поднял с пола один из носков и ликвидировал им оставленные отпечатки.

…Компьютер уже работал, но с чего начинать – оставалось пока неизвестным. Стиснутый пластмассовыми рамочками монитора, поток информации буквально хлестал об экран! Папок, казалось, было бесчисленно. Из всех наиболее выделялись названиями – «Трагедии», «Теракты», «Простые убийства», «Заказные убийства», «Изнасилования», «Изнасилования извращенные», «Расчлененка», «Политические скандалы», «Поджоги», «Некрологи», «Скандальные интервью». Была даже папка (возможно, объединяющая), нареченная кратко, но в то же время и емко – «Грязь».