Евгений Мартынов. Белокрылый полёт - Юрий Григорьевич Мартынов

о «композиторе, не лишённом способностей», но «упорно культивирующем надрывно-душещипательные мелодические обороты» и «мелодраматизм». Примечательно, что на съёмках вышеупомянутого концерта телефестиваля «Песня-74» Женю обозвали Николаем, а потому при монтаже программы чужое имя пришлось вырезать, и в результате только один автор в концерте оказался безымянным и к тому же без звания «композитор» – Мартынов.

А до этого, в 1973 году, Евгений Мартынов был официально зачислен в штат артистов московского эстрадного оркестра «Советская песня» при Росконцерте. Тарификационная комиссия установила ему разовую концертную вокальную ставку солиста оперетты и эстрады в размере 13 рублей, а также разовую инструментальную ставку артиста эстрадного ансамбля в размере 6 рублей. Хоть ставки за концертные выступления (в смешанном концерте) были, мягко говоря, невысокими, но Женя с удовлетворением воспринял тот факт, что стал «вокалистом первой категории»… В июне того же года он завоевал звание лауреата Всесоюзного конкурса исполнителей советской песни в Минске, исполнив там песни «Тёмная ночь» (Н. Богословского на слова В. Агатова), «Летят перелётные птицы» (М. Блантера на слова М. Исаковского) и свою «Балладу о матери», благодаря которой получил также и приз зрительских симпатий.

В работе конкурсного жюри принимали участие очень авторитетные деятели культуры, среди них: И. Лученок, Ю. Силантьев, Э. Хиль; председательствовала А. Пахмутова. Следует заметить, что «Баллада» к тому времени была уже широко известна любителям эстрады, прежде всего по удачному выступлению на всесоюзном телефестивале «Алло, мы ищем таланты!» молодой исполнительницы из Днепропетровска Людмилы Артёменко, ставшей лауреатом престижного молодёжного телетурнира. Желанная и в результате минской победы осуществившаяся поездка в Берлин на X Всемирный фестиваль молодёжи и студентов (в июле – августе 1973 года), куда Евгений Мартынов отправился в качестве председателя музыкального салона советской делегации, позволила брату ощутить ещё большую уверенность в правильности выбранного им пути. Последовавшие после фестиваля обширные гастроли по стране, успешное выступление на телевизионном конкурсе «Молодые голоса», участие в телепередачах и радиопрограммах, первые публикации песен в популярных нотных и журнальных изданиях, лестные отзывы в печати – всё это укрепляло брата в его творческих дерзаниях, он буквально на глазах превращался в «красивого лебедя» (хотя «гадким утёнком» он никогда не слыл).

Открытые в себе недюжинные вокальные данные вдохновляли брата и на серьёзные занятия вокалом. Он ещё в институте брал неофициальные уроки пения у своих товарищей-вокалистов, студентов дирижёрско-хорового факультета. Теперь же, имея профессиональную школу дыхания (она у вокалистов и духовиков, по сути, одинакова), распевшись на эстраде, получив официальный статус вокалиста, подтверждённый лауреатским дипломом и, главное, принятый и поддержанный широкой слушательской аудиторией, – теперь Женя стал брать уроки у профессиональных московских педагогов, у известных певцов и даже у солистов Большого театра. Помнится, голос брата настолько окреп, что от его верхних «соль», «ля-бемоль», «ля» резонировали стёкла в окнах и плафоны на люстре, а когда данные ноты брались в полный голос (forte), у меня даже уши закладывало.

Женя регулярно распевался, делал специальную гимнастику и физические упражнения для разогрева и тренировки дыхательно-голосового аппарата… Однако в ноябре 1973 года в работе этого – очень чувствительного и ранимого – аппарата произошёл неожиданный для брата сбой: врачи диагностировали «переутомление голосовых связок с предузелковыми образованиями на них» (все вокалисты знают, чем сие чревато). Было предписано полное двухнедельное молчание и трёхмесячное воздержание от пения. Женины вокальные наставники и до этой «осечки» убеждали своего неопытного юного коллегу пройти консерваторскую школу пения, чтобы стать настоящим оперным певцом (лирическим тенором), ведь все способности к тому были налицо. А теперь они почти требовали бросить «эстрадную самодеятельность» – пока не поздно – и после выздоровления идти прямым ходом в консерваторию.

Озадаченный, брат приехал помолчать в Артёмовск, а заодно подлечиться у очень хорошего местного ларинголога Д.Г. Соловья (который за полгода до того филигранно вырезал мои большие гланды, мучившие меня 16 лет). Но дома Женя дольше двух недель не задержался, полечился в Москве ещё месяц и начал понемногу входить в форму под наблюдением лор-врача поликлиники Большого театра. Перспектива консерватории и исполнителя партии Ленского в «Евгении Онегине» брата, скажу откровенно, не очень привлекала, но выводы кое-какие он для себя сделал: не стал лезть в предельно верхнюю тесситуру и силой втискивать свой характерный баритональный тенор (или лирический баритон) в строго регламентированные академической школой диапазонные рамки, предъявляемые оперному певцу, перестал форсировать звук, облегчил его в нижнем регистре, не пел – как это бывало прежде – без распевки и на протяжении нескольких часов подряд, впредь не пытался подогнать тембр голоса и манеру исполнения под чужие – «звёздные» – образцы, стал намного профессиональнее, требовательнее и бережнее относиться к своему вокалу. Как говорится: не было бы счастья, да несчастье помогло.

К февралю 1974 года наш лауреат 3-й премии всесоюзного конкурса вернулся, полный здоровья и энергии, в «концертный строй». По молодости ему ещё было в удовольствие кататься гастролёром по необъятным просторам Родины, постоянно «скакать» через часовые пояса, запросто пересекать параллели и меридианы, почти каждый день просыпаться на новом месте, в новой гостинице.

На вечере интернациональной дружбы студент 3-го курса ДГМПИ Евгений Мартынов блистал и как инструменталист, и как вокалист

Первые песни – и первое их признание. 1970 г.

На Всесоюзном конкурсе исполнителей советской песни в Минске. Июнь 1973 г.

Чтобы читатель мог явственнее ощутить тот режим деятельности, в котором творили артисты-филармонисты в 70-е годы, обнародую одно из коротких писем Евгения Мартынова (пространные письмена брат не писал).

1 февраля. (1974 г.)

Здравствуйте, дорогие Мама, Папа и Юрочка. У меня всё хорошо; целый месяц мотался, продвигал песни и различные записи. Снялся в передаче «В добрый путь». Обязательно смотрите эту передачу – очень интересная. Она где-то будет идти в конце февраля (25–27 февраля). Там мои песни будут петься. Сейчас я пишу из Челябинска, у нас здесь пересадка по дороге на Читу.

План гастролей: Чита – 2–5 февр.,

Благовещенск – 7–10,

Южно-Сахалинск – 19–28,

Владивосток – 2–11 марта,

Улан-Удэ – 13–16,

Иркутск – 17–23,

Красноярск – 25–31.

Если будешь писать мне, пиши на главпочтамт до востребования.

На этом краткое письмо кончаю. До свидания.

Целую Всех.

Женя

Сейчас организовать и осуществить подобные концертные турне, в которых были бы задействованы 40–50 гастролёров (с инструментами, аппаратурой, сценической бутафорией, кофрами), никакому российскому учреждению не под силу. Да и нынешней эстрадной молодёжи такой график работы ни за что не осилить, тем более на условиях оплаты по государственным концертным ставкам (впрочем, таковых теперь вообще не существует)… Но оставим пока что новые времена и снова перенесёмся в песенные семидесятые.

В 1973 году поэт П. Леонидов эмигрировал в США, тем самым перечеркнув своим творениям дальнейшую