Евгений Мартынов. Белокрылый полёт - Юрий Григорьевич Мартынов

Хотя каковы у него были основания к тому, я очень смутно представлял, несмотря на свою природную заносчивость и юношескую задиристость.

– Мой брат должен учиться в Москве! – сказал Женя и всё со своей стороны сделал, чтобы так это и было: повёл меня на прослушивание к композитору Игорю Васильевичу Якушенко, представил в отделе культуры ЦК ВЛКСМ, организовал встречи с заведующим кафедрой композиции института имени Гнесиных Николаем Ивановичем Пейко и с заведующим такой же кафедрой в Московской консерватории Альбертом Семёновичем Леманом, следил за моими занятиями с ними до поступления в консерваторию и за творческими успехами в бытность мою уже московским студентом.

Я с удовлетворением смотрел на Женю, когда после отчётного концерта студентов консерватории во Всесоюзном Доме композиторов к нему подходили коллеги и поздравляли с «достойным братом», а он, искренне и чистосердечно радуясь похвалам в мой адрес, отшучивался:

– Моя, мартыновская порода!.. Но, правда, настырный, чёрт!..

Когда же после исполнения оркестром Вероники Дударовой моей дипломной симфонии Женя публично – под аплодисменты слушателей, в Большом зале консерватории – вручил мне букет цветов (улыбаясь, но одновременно стараясь выглядеть как можно серьёзнее), я был истинно счастлив, хоть и скрывал «по-деловому» свои чувства.

До последнего своего дня брат искренне переживал за меня, за мою неустроенность в 33 года, всё делал, чтобы помочь мне в решении жилищных проблем, постоянно висевших над моей головой дамокловым мечом и до писания этих строк так окончательно и не разрешившихся.

– Как там у тебя дела с квартирой? Что-нибудь движется? – это был его традиционный ко мне вопрос в последнее время.

Регулярно знакомясь с прогнозами гороскопа и моими в соответствии с ним перспективами на предстоящую неделю – месяц – год, Женя часто и неподдельно сокрушался:

– Когда же это закончится: трудности, проблемы, испытания на прочность?.. А главное, в результате всё останется без изменений и, как пишут, вернётся на круги своя!..

Об отношении брата к родителям коротко не расскажешь. Но о них он помнил постоянно, не жалея для отца с матерью своего внимания, времени и средств.

Мама до сих пор хранит короткие, но регулярные телеграммы, которые Женя посылал во время гастролей при переезде из города в город, типа:

«ВСЁ ХОРОШО ЖИВУ ГОСТИНИЦЕ УКРАИНА=ЖЕНЯ».

Поначалу подобная периодично-серийная корреспонденция даже вызвала на почте подозрение: уж не шпионские ли это шифровки?.. Да, впервые демонстрировавшийся по ЦТ телефильм «Семнадцать мгновений весны» невольно провоцировал людей и на такие «детективные» мысли. Что поделаешь…

Хранится и телеграмма, датированная 11 июня 1973 года. Второй раз в жизни Женино послание заставило маму расплакаться от радости:

«ЗАВОЕВАЛ ЗВАНИЕ ЛАУРЕАТА ВСЕСОЮЗНОГО КОНКУРСА ИСПОЛНИТЕЛЕЙ СОВЕТСКОЙ ПЕСНИ УРА=ЖЕНЯ».

Это было после конкурса в Минске. Через 3 дня пришла ещё одна телеграмма, в которой Женя сообщал:

«ПОЛУЧИТЕ ПОСЫЛКУ ОТКРЫВАЙТЕ ОСТОРОЖНО ПРИЗ ХРУСТАЛЬНАЯ ВАЗА ЧИТАЙТЕ ТАМ КОМСОМОЛКУ=ЖЕНЯ».

Уже приз зрителей, учреждённый пресс-центром конкурса и доставшийся по воле трёхтысячного зрительского жюри Евгению Мартынову, стоял дома (в Артёмовске), газета «Комсомольская правда» с многократно прочитанной заметкой о конкурсе лежала рядом с ним, и конкурс в записи транслировался по телевидению, но мама, впервые видя сына на экране, так разволновалась, что, когда тот чуть не уронил на сцене свой хрустальный приз, буквально вскрикнула:

– Держи уж! Не разбей!..

Свой первый авторский гонорар брат получил в 1970 году от Артёмовского алебастрового комбината, державшего в штате большой духовой оркестр. Этот оркестр, укомплектованный на все 100 % студентами музучилища, исполнил на республиканском смотре самодеятельного творчества наряду с классическими произведениями и Женину песню «Баллада о комсомольцах Донбасса» – и стал победителем. Долго думать, на какие нужды истратить гонорар, брату не пришлось. Он тут же купил в Донецке красивую радиолу «Беларусь» и привёз её в Артёмовск.

– Юрке нужно пластинки слушать, а отец будет футбол ловить. Сколько можно с такими проблемами ходить к соседям? – таков был Женин сказ.

Навестив родительскую семью летом 1976 года и глядя на то, как всматривается в старенький «Рекорд» неважно видящий отец, Женя тихо дал мне 700 рублей и попросил купить большой цветной телевизор:

– Сделай это сам, у меня, к сожалению, нет времени. И главное, чтобы родители до срока ничего не узнали. А то поднимут шум, будто им черно-белый больше нравится, а от цветного якобы только глаза заболят.

Когда во двор нашего дома въехал грузовик и я вышел из кабины, мама, увидевшая эту картину из окна второго этажа, тут же кликнула отца:

– Гриша! Юрка, кажется, телевизор привёз… Точно! Я как чувствовала, что их тайные разговоры этим закончатся… Да зачем же такой здоровый-то комбайн?!

На всех издательских договорах и исполнительских счетах брат ставил артёмовский адрес и направлял причитавшийся ему гонорар Мартыновой Нине Трофимовне. Когда в 1980 году на имя мамы пришёл огромный по тем временам (и по меркам наших родителей) перевод в полторы тысячи рублей, переполошились все – и родители, и сотрудники почты. Первых волновал вопрос: нет ли тут какой-нибудь ошибки? Вторые признавались, что из почтовой кассы таких больших сумм никому никогда на руки не выдавали. Созвонились с Москвой. Всё верно, никакой ошибки не произошло: это действительно был гонорар – от издательства «Музыка» – за издание авторского сборника песен Евгения Мартынова.

Да, много хлопот и волнений у родителей было связано с сыном, но радости и гордости за него было неизмеримо больше. Я помню телефонный звонок июньским вечером 1975 года. Плохо слышно, кто звонит и откуда… А звонил Андрей Дементьев, звонил из Москвы в Артёмовск, чтобы сообщить нам:

– Женя в Братиславе получил «Гран-при»!..

С 1978 года Женя в родительском доме побывал всего несколько раз, проездом. Я тоже тогда учился в Москве и к родителям приезжал только на каникулы. Зато отец с мамой стали наезжать в столицу всё чаще и порой на месяц – на два, благо у Жени была своя двухкомнатная, а с 1987 года аж четырёхкомнатная квартира! Приезжая в Москву, родители всегда везли с собой ящики и сумки с овощами и фруктами из Украины. Женя просил их ничего с собой не брать, но они, конечно же, поступали по-своему, по-родительски.

– Вам давно уже надо отдыхать, сидеть спокойно на одном месте, а не таскаться с чемоданами туда-сюда, – говорил задумчиво Женя.

Он давно искал варианты переезда родителей в Москву, но попытки обменять артёмовское жильё на московское так и не увенчались успехом. Обменные дела тогда были полулегальными и вокруг них крутилось много жулья – особенно много, если дело касалось людей состоятельных. Все наши «манёвры» неизменно приводили к сомнительным вариантам, от которых приходилось отказываться. Женю эта затянувшаяся на десятилетие проблема сильно тяготила, особенно когда на неё наложились и мои жилищные скитания.

Брат очень волновался за состояние здоровья стареющих родителей, всегда переживал, когда они болели, были