Евгений Мартынов. Белокрылый полёт - Юрий Григорьевич Мартынов

друга на расстоянии, словно сохраняющими определённую производственную автономность. Наверно, это ещё раз подтверждает тот факт, что бездарности и безличности группируются и объединяются куда более успешно, чем люди талантливые и личностные.

Глава X

Коснувшись гонорарно-доходной стороны композиторской деятельности, я вспомнил о соприкасающихся с этой стороной некоторых фактах из жизни брата.

Когда молодой, популярный и очень доверчивый (поначалу) композитор Евгений Мартынов попал в московскую, внешне элитную, среду, он даже несколько растерялся от того, что все у него просят денег взаймы, и притом не 200–500 рублей на месяц, а 5–10–20 тысяч на неопределённый срок.

Женя недоумевал:

– Вроде, у людей есть всё: большая квартира, импортная мебель, машина, дача… У меня всего этого нет, и неизвестно, когда будет. А взаймы не я у них прошу, а они у меня. Помощи не я у них прошу, а они у меня. И как они собираются такие большие деньги отдавать? Где их вообще можно взять, если зарплата у людей – 200 рублей, а аппетит – на 20 тысяч? Вчера, наверно, заняли у Тухманова, сегодня просят у Мартынова, завтра будут клянчить у Антонова.

Кто только не просил у Жени денег взаймы! Кого только брат не выручал: от новых киевских родичей до людей едва ему знакомых! Очень известные граждане, взяв в долг крупные суммы ещё в 70-х годах, так и не вернули Жене денег до конца его жизни.

– Не буду же я на них в суд подавать! – говорил брат. – Тем более что некоторых уже и в живых нет, а их жёны вроде вообще тут ни при чём… Да и расписок-то я от них не требовал, а те расписки, что есть, давно уже недействительны.

Трудно было Жене понять людей, каждый раз при встрече обещавших ему вернуть долг на следующей неделе – и снова пропадавших на год. Необязательность, как категория этическо-нравственная ли, профессиональная ли, бытовая – любая, душе брата была не только чужда, она была просто непостижима! Взять – и не отдать, пообещать – и не сделать, свои же обязанности – и проигнорировать: против этих «приёмов» Женина «защита» не срабатывала. До конца жизни если брата выводило что-то из себя, то в первую очередь людская непорядочность, безответственность, непунктуальность, необязательность, из-за которых многие Женины планы порой оказывались под угрозой срыва, а сложные многоходовые комбинации грозили в конечном итоге распасться.

Фамилии некоторых уважаемых должников я знаю. Эти люди всегда избегали лишних встреч с Женей, а после его смерти вообще «выпали в осадок», никогда даже по телефону не поинтересовавшись, как живёт Женина вдова с малолетним сыном и его больные, всё более стареющие отец и мать. Хотя выпали в осадок разве одни только должники? Многих Жениных «друзей» после похорон как ветром сдуло. А брат был радушным и щедрым человеком, гостеприимным и хлебосольным. Сам любил погулять и гостей всячески старался уважить, не скупясь на обильные застольные угощения и доброе, искреннее внимание к друзьям и близким. Потому и деньги у него в карманах не задерживались надолго.

Мне запомнился случай в Феодосии, где мы с Женей и Эллой отдыхали летом 1977 года. В магазине детских игрушек его восемнадцатилетняя невеста увидела красивые большие плюшевые игрушки, они ей очень понравились. Женя, недолго думая, купил Элле все игрушки, что стояли на прилавке! И мы потом никак не могли уехать с ними в гостиницу: такси не вмещало сразу и нас, и плюшевое зверьё. Пришлось добираться на грузовом такси. Когда же подошло время уезжать домой, Женя предложил оставить половину тигров, львов и медведей в гостинице, но Элла, обняв своих братьев меньших, жалобно заявила, что они без неё здесь попросту пропадут от голода и обиды. В результате весь этот зверинец пришлось на «рафике» подвозить к поезду и давать телеграмму в Киев, чтобы там были готовы его вынести из купе и приютить дома.

У брата была ещё одна особенность: он не выносил одиночества. Потому и в ресторан почти никогда не ходил в одиночку, даже если нужно было просто пообедать или поужинать (это относится прежде всего к холостому периоду жизни брата). Причём ему доставляло удовольствие угощать своих приятелей. Чаще всего Женя посещал ресторан «София» (он располагался через дорогу от станции метро «Маяковская», на первом этаже того же здания, где находилась и находится ныне редакция журнала «Юность»). В этой редакции долгое время работали Андрей Дементьев и Алексей Пьянов – активные Женины соавторы, уже упоминавшиеся мной. Мало того, Женю так любили все работники «Софии», что вход в ресторан и место в нём были в любое время обеспечены брату и всем его спутникам.

Однажды под вечер летом 1979 года зазвонил телефон.

Женя берёт трубку и, скривив рот, чтобы изменить голос до неузнаваемости (на случай звонка навязчивых поклонниц), спрашивает:

– Вам кто нужен?

– Женя нужен. Это телефон 280-47-57?..

– Володя, ты, что ли?..

– О, Женька, здорово! Я тебя не узнал, у тебя голос какой-то странный. Не заболел?

– Да это я просто от дураков скрываюсь. Сплошная достача! Тут меня так одни полюбили, что решили достать окончательно: из другого города откуда-то приехали, телефон и адрес три дня искали, теперь под дверью на раскладушке спят, говорят, что не уедут, пока меня не заполучат!

– Ну так это хорошо! Бери их и давай сейчас же к нам в «Софию». Мы здесь почти все, олимпийцы, гуляем: Лёвка, Генка, Додик, комсомольцы, девчонки… Короче, тебя только нет.

– Да тут ещё один дурак приходил сегодня утром, всё настроение испортил! Мы думали, это те девки, не открывали. А он стал стучать и без перерыва звонить в дверь, говорит: «Не уйду, пока не поговорю с Евгением Мартыновым». Три часа доставал под дверью. Наконец Юрка его впустил, а я в другой комнате спрятался. Тот нагло вваливается, говорит: «К вам пришла судьба человеческая», – вытаскивает изо рта вставную челюсть и кладёт её на стол. «Не уйду, – говорит, – пока не дадите на жизнь и пропитание бедному калеке». Мне уже давно уходить нужно было, люди в Останкино ждут, а этот калека два часа сидит, со слезами рассказывает, какая у него жизнь трудная, и то вынимает, то вставляет обратно свою челюсть. Элка, видя такое, пошла в туалет вырвать. А он упёрся: «Если вам жалко 200 рублей, вызывайте милицию, сам я никуда от вас не пойду, только вы мне можете помочь. Буду ждать, – говорит, – Евгения Григорьевича». Кое-как Юрка от него откупился. Эллу до сих пор тошнит. А я вообще хотел с балкона спускаться на верёвке. Еле успел в Останкино – редактора надо было поймать, у меня же завтра съёмка!

– Ха-ха-ха! Я этого типа знаю: плешивый, грязный такой, в спортивных штанах и с пустой