Загадка лондонского Мясника - Тони Парсонс

– Что-то такое, чем могли сделать вот это.

Пока сержант Кейн спокойно изучал шесть снимков – копии тех, что Мэллори прикрепил на стену в Отделе серьезных инцидентов, – я огляделся. На стенах висели полки с книгами и полицейские значки со всего мира. Возможно, их дарили в благодарность за разрешение взглянуть на экспонаты музея. Я взял со стола старую книгу в твердом переплете. Суперобложки не было. «Сорок лет в Скотленд-Ярде, – гласило название на титульном листе. – История службы в Отделе расследования уголовных преступлений». Автор – Фредерик Портер Уэнсли.

– Положите, – сказал Кейн, даже не удостоив меня взглядом.

Я вернул книгу на место, и он обратился к Мэллори:

– Тут поработал Мясник.

– Этого мы пока не знаем, – ответил старший инспектор.

– Мы сейчас говорим о двойном убийстве?

Мэллори кивнул:

– Да, их убил один человек. Манера одинаковая. Но я не уверен, что это Боб.

Сержант Кейн смотрел на меня без намека на теплоту и гостеприимство. Мэллори предупреждал, что он относится к незнакомцам подозрительно. Однако слово «подозрительный» не совсем подходило для этого буравящего враждебного взгляда.

– Детектив Вулф. С недавних пор работает в нашей следственной группе.

Я протянул руку, но Кейн будто и не заметил ее: улучил момент напомнить, что он выше меня по рангу.

– Ладно, – сказал он. – Правила таковы. Никаких фотографий. Ничего не трогать без моего разрешения. И не записывать ни одного слова. Ясно?

– Да, сержант, – ответил я.

– Хорошо. Тогда вперед.

Кейн отпер дверь, и мы вошли в гостиную из прошлого. Я увидел камин, эркерное окно, газовые лампы и лишь секунду спустя заметил, что все это имитация. Зато в комнате повсюду лежало вполне настоящее оружие. В витрине – огнестрельное, а на столе – холодное. Клинков было столько, словно тут заключили перемирие два войска. С потолка свисала петля. Мне подумалось, что это уже перебор.

– А как звали детектива, который основал музей? – спросил Мэллори.

– Инспектор Ним, сэр, – ответил Кейн. – В тысяча восемьсот семьдесят четвертом. Осмотритесь, экспонатов у нас много.

Мэллори склонился над саблей, похожей на пиратскую.

– Вы с детективом Вулфом идите, а я задержусь.

Вслед за хранителем я прошел в следующий зал.

– Говорят, Музей могут открыть для публики, – сказал я, чтобы заполнить тишину.

Кейн остановился и пристально посмотрел на меня:

– Открыть?

– Ну да. Чтобы получать прибыль.

– Для публики, – повторил он с неприязнью, будто публика была в ответе за все человеческое горе, выставленное в витринах сто первого кабинета. – И кто собирается это сделать?

– Совет, – сказал я, ругая себя за болтливость.

– Только через их трупы.

– Вы же не хотите…

– Я знаю, чьей смерти хочу.

Он вдруг повеселел, хлопнул в ладоши и наградил меня зловещей улыбкой:

– А вы, случайно, не впечатлительный? Дайте мне знать, если соберетесь распрощаться с завтраком.

– Я бывал тут, когда учился в Академии.

– О! Да у меня в гостях эксперт! Сейчас посмотрим, как много ты знаешь, парень.

Он взял трость.

– Что это, как думаешь?

– Замаскированный клинок, – предположил я.

Сержант улыбнулся:

– Умница.

Он раздвинул трость, открыв двенадцать дюймов блестящей шеффилдской стали, и снова сдвинул части.

– А если я нападу, ты… – Он хотел ударить меня в лицо, но я поймал и выхватил трость.

– Отберу ее.

Моя скромная улыбка быстро погасла: сержант по-прежнему держал рукоятку, а в ней был пистолет.

– И тем самым оставишь меня при оружии. – Кейн прицелился мне в голову. – Бах, бах. Ты убит.

– Пистолет действует?

Я вернул ему трость.

– Тут все действует. – Он аккуратно прикрепил рукоять к палке. – В том-то и дело.

В комнату вошел Мэллори.

– Нашли что-нибудь подходящее, сэр? – поинтересовался Кейн.

Инспектор покачал головой.

– Может, здесь повезет, – утешил его смотритель.

Коллекция и в самом деле внушала надежду. В Черном музее хранятся все мыслимые и немыслимые орудия убийства. Здесь больше века собирали яды, огнестрельное оружие, взрывчатку. И каждый экспонат побывал в деле.

На тумбе передо мной лежал нож братьев Крэй. В следующей комнате был гранатомет Ирландской республиканской армии. Увидев кастрюлю, я поначалу решил, что Кейн поставил тут небольшую кухню. Оказалось, в этой посудине серийный убийца Дэннис Нильсен варил мясо жертв, чтобы отделить его от костей и смыть в канализацию. А еще здесь хранилось больше ножей, чем я видел в подвале Центрального управления.

Черный музей занимал несколько просторных и чистых комнат. Всюду были витрины с экспонатами. Полки с посмертными масками убийц. Обыкновенных, ничем не примечательных людей, что стреляли, травили, резали, расчленяли, варили и ели ближних. Ничтожных червяков, по чьей вине обрывались бесчисленные жизни. Одичавших подонков, что воздвигли гору из человеческих страданий.

Да, я уже это видел, но сейчас чувствовал себя по-другому. Теперь я пришел сюда не с однокашниками. Не мог отойти за спины других, посмеяться, чтобы снять напряжение. Сегодняшний визит отличался от школьной экскурсии. Черный музей явил мне весь свой ужас, полное собрание людской жестокости, и я не выдержал.

А может, причина крылась в другом. В тот раз я был самоуверенным холостяком, не понимавшим, что такое потеря. А теперь я это узнал.

Так или иначе, я вспотел и вдруг согнулся пополам над корзиной для бумаг. Меня вырвало, как раз когда в комнату вошли Мэллори и Кейн, но если они и заметили мое состояние, то не подали виду.

– Нож могли сделать и на заказ, – заметил сержант. – Специально, чтобы резать глотки.

Биг-Бен за окном пробил шесть раз. Миссис Мерфи, наверное, уже забрала из школы Скаут и теперь готовит ужин, а моя дочка и пес носятся друг за другом по просторной квартире.

Я разогнулся, смущенно глядя на противную желтоватую массу в корзине. Мэллори легонько похлопал меня по плечу.

Стыдно было даже взглянуть на него.

– Хотите чаю? – спросил старший инспектор.

Мэллори повез меня к себе домой.

Жил он в районе Пимлико, на тихой улочке, вдоль которой тянулся сплошной ряд домов. Когда инспектор остановил машину, на порог вышла миссис Мэллори, высокая седая женщина с веселыми искорками в глазах. На ногах у нее были тапочки. Вместе с хозяйкой выбежал маленький белый пес, вестхайленд-терьер. Пока супруги общались в лаконичной манере людей, которые долго прожили вместе, он стоял между ними.

У мужа и жены был одинаковый акцент, они вполне могли родиться на одной улице.

– На сегодня, значит, все? – спросила она, сложив на груди руки.

– Не совсем, курочка, – ответил он, чмокнув ее в щеку.

– Еще поедешь.

– Сначала перышки почищу.

– Есть будете?

– Неплохо бы чаю.

– Кто это с тобой?

– Новенький. Детектив Вулф.

– Привет, цыпленок. – Она широко улыбнулась. – Входите.

Миссис Мэллори принесла чай. В желудок попали сахар и кофеин, и я почувствовал себя намного лучше. Мэллори быстро допил свою чашку, сунул в рот имбирное печенье и вышел.

– Пять минут, – сказал он.

Терьер последовал за хозяином, довольно пыхтя.

Мэллори жили в чистой двухэтажной квартирке. На камине и книжных полках стояли рамки с поблекшими фотографиями – свидетельство прошедших дней, проведенных под солнцем какой-то тропической страны. Все это было пятнадцать, двадцать, двадцать пять лет тому назад. Вот молодые люди поднимают бокалы, сидя за столиком, и застенчиво улыбаются. Вот смеется тридцатилетний Мэллори – облысел он уже тогда – в черной фуражке, шортах и рубашке с коротким рукавом, а слева и справа от него стоят два веселых азиата, одетые в такую же форму. Снова муж и жена, и снова улыбки, а далеко внизу – гавань и прибрежный город.

– Это Гонконг, – сказала миссис Мэллори. – Мой муж пятнадцать лет работал там в Королевской полиции. Наверное, он вам рассказывал.

– Нет, мэм.

Она засмеялась:

– Зовите меня Маргарет.

– Инспектор Мэллори ничего не говорил, мэм. Маргарет.

– Мы вернулись в девяносто седьмом. После того как Гонконг перешел к Китаю и полицию перестали называть Королевской. Британцы отправились домой. И мы тоже. Непростое было время. Хочется назад, хотя, конечно, того Гонконга больше нет.

На фотографиях запечатлелись две жизни, но я не видел детей.

– У вас есть семья? – спросила миссис Мэллори.

– Дочка. Родители давно умерли, сестер и братьев нет. – Пауза. – Жену я потерял.

Она ждала, что я продолжу, но я молчал.

– Понимаю, – сказала женщина.

– Мою дочь зовут Скаут, ей пять лет. – Я помешал чай. – Так и живем одни.