Пиарщики снова пишут (сборник) - Андрей Травин

Служил я в группе САПС – системы аварийного покидания самолета, короче, обслуживал катапультное кресло. Не успел я освоиться, как моего начальника, кадрового офицера, командировали в Сирию, и мне пришлось исполнять его обязанности.

Катапультное кресло – изумительная машина! Для непосвященных поясню. В кресле есть так называемый стреляющий механизм, который выбрасывает его вместе с летчиком из кабины самолета силой давления газов сгорающего порохового заряда. А состоит механизм из наружной трубы – «ствола» и внутренней трубы – «снаряда», в которой помещена пиротехника. При аварии внутренняя труба вместе с закрепленным на ней креслом по направляющим рельсам выстреливается вверх. В заряде – одиннадцать пороховых макаронин. Многократная страховка, все на механике – самая надежная конструкция. Прелесть! Для пилота главное при катапультировании голову не наклонять в сторону: нагрузка все‑таки – 20 «же»! Летишь себе, подобно барону Мюнхаузену, верхом на ракете. Чихнуть не успеешь, а уже вознесся на 60 метров выше своего незадачливого самолета.

Кресла эти регулярно, раз в месяц, проверялись, пороховые патроны – макароны мне приходилось менять. Списывать, везти на склад за несколько километров – процедура, надо заметить, муторная, скучная. Легче потешиться как‑нибудь. Конечно, что забавного можно сотворить с этими шашками? Ну, подожжешь, подбросишь повыше… Главное, чтобы в окно к особисту, майору Фишкину, не залетело. Не для взрослых мужиков все это, право слово. Баловство. Одно время с помощью пиропатронов рыбу глушили в речке, но так это летом. А вот что зимой делать, скажите? Куда молодые силы мускулов и ума девать?

Однажды воскресным днем слонялся я по территории части. Гляжу, лежит старый подвесной топливный бак, из‑под авиационного керосина. Когда‑то, может и совсем недавно, служил этот бак верой и правдой почетному военному делу, авиатору и самолету, а теперь вот бросили его около ангара технико – эксплуатационной части и забыли про все хорошее. Лежит бедняга, большой, сигарообразный, леденит его ветром, снегом засыпает потихоньку.

Вздохнул я прочувственно и иду дальше. Смотрю: еще хлеще! Списанное катапультное кресло. И деталей в нем разных полно, и дюзы на месте. Можете мне не верить, но даю голову на отсечение, что именно из гуманистических соображений, и из‑за врожденной любознательности, пришла мне в голову замечательная идея – сделать ракету. Чтоб нарушила она на мгновенье зимнюю спячку и помчалась к звездам и среди них, может быть, нашла себе товарищей, славу и достойный вечный покой.

В гостинице – общаге, которую мы прозвали «Голд Клоп» из‑за неистребимых насекомых, – я поделился своей идеей с лейтенантом Климычевым, выпускником Харьковского авиационного института.

– Как ты думаешь, это реально? – спросил я его.

– Ну, если твоя пиротехника человека с креслом может в секунду на десятки метров забросить, – принялся рассуждать Климычев, блестя безумными серыми искорками в очках, – то при увеличении количества пороховых макарон и вообще всей пиротехники, можно топливный бак…

– На орбиту Земли забросить! – воскликнул я.

– Ну, скажем, на орбиту не забросим, – ухмыльнулся Климычев. – Икар до Солнца не долетел, но попытка… дорого стоит.

О задумке узнали другие офицеры, и вскоре собралось целое конструкторское бюро, человек двадцать.

– Вот вы приделаете к баку дюзы, – вмешался в нашу работу начальник службы ГСМ авиаполка, выпускник Военной академии тыла и транспорта капитан Портяхин. – А если еще крылья приварить, то будет у нас своя система крылатых ракет СОИ.

– Можно и так назвать, – согласился я.

Я был, как сейчас говорят, продюсером этой затеи. Наше КБ работало на базе «Голд Клопс», здесь мы рисовали эскизы и чертежи. Трудились с энтузиазмом, потому что надоело в преферанс играть, приелось. А тут живое и, главное, полезное дело – развитие космонавтики. В этот начальный период мне казалось, что некоторые офицеры втайне надеялись на то, что наша ракета пронзит стратосферу и станет искусственным спутником Земли.

Подвесной бак укоротили на одну треть, наварили крылья, используя аргонно – дуговую сварку. Параллельно соорудили пусковую установку, с наклонными рельсами. В самый разгар проектно – экспериментальной работы прибывает из отпуска «хим – дым», то есть начальник службы химической защиты капитан Пискарев, владелец больших запасов различных фальш – вееров, ракетниц и взрывпакетов. Поглядел он на наши проекты и совершенно серьезно говорит:

– Вы всё неправильно делаете.

– Это еще почему?! – возмутились конструкторы.

– Ну, сами подумайте! Представьте, что у вас все получилось. Запустили вы ее. А она – пшик и улетела! В стратосферу. И никакого эффекта. Неинтересно…

Замечание не очень резонное, но народ призадумался.

– А что вы предлагаете? – осторожно любопытствую я у «хим – дыма».

Тот обвел снисходительным взглядом будущих королевых и цандеров и произнес – словно линию Маннергейма шашкой рассек:

– Вношу рационализаторское предложение. Давайте отрежем у ракеты нос и разместим там мои запасы, килограммов двадцать. Вы ребята умные, сами сообразите, как сделать так, чтобы они – бздынь! – на высоте сработали. И небо разукрасили. Интересно?

Подумали – отвечаем:

– Интересно. Большой бздынь может получиться. Громкий и яркий.

Работа закипела с еще большим азартом. Начальство понаблюдало, с особым отделом посоветовалось и никакой крамолы не нашли. Наше увлечение они назвали кружком «Умелые ручки» и успокоились. Даже порадовались, что мы увлеклись каким‑то делом и меньше спирт пьем, и в карты не играем.

Головки светлые собрались, силы молодые, талантливые – в общем, сообразили, как сделать так, чтобы от нагрева что‑то там воспламенялось, и Пискаревские ракетницы взрывались. Установленный в голове ракеты заряд для большого «бздыня» представлял собой опоясанный лентой с ракетницами мешок взрыв – пакетов.

Наш спутник Земли внешне напоминал усеченный бак для полива воды, такой можно увидеть в садоводческих товариществах: емкий, продолговатый, округлый. Сзади дюзы приделали – все как полагается. Только немного ошиблись в конструкции крыльев. Но об этом чуть позже.

В намеченный день старта установили наклонно ракету на пусковое устройство, пригнали солдат – не столько для оцепления, сколько из просветительских целей. Собрался почти весь состав части. Замполит, подполковник Кожухов, привел укутанных в шубы из искусственного меха жену Изабеллу Валентиновну и сынишку. Прапорщик Енукян сразу забыл обо всем на свете, уставился на женщину своими расплавившимися от нежности глазами. Но когда встретился взглядом с замполитом, скромно потупился.

– Гамлет, о деле нужно думать, – заметил я ему. И замечание мое было вполне уместным и резонным, потому что торжественно дернуть за веревочку поручили именно бесконфликтному прапорщику Гамлету Енукяну. К нему у всех, кроме разве замполита, было доброе отношение, и поэтому никто не обиделся, что лишен чести осуществить запуск.

Вижу, что наш особист, майор Фишкин, что‑то шепчет на ухо замполиту. А потом с такой доброй улыбкой спрашивает нас:

– А куда пулять будете?

Мы несколько подрастерялись, переглядываемся. Действительно! Развернуть ее в сторону Плесецка – нельзя: офицеры противовоздушной обороны могут нас не понять. В восточную сторону – непатриотично. Значит, направлять нужно на запад. Больше некуда.

Направили на запад.

– Товарищ подполковник, разрешите осуществить пуск? – спросил я у замполита, как у самого старшего по званию из присутствующих. Тот подумал и кивнул.

– Пуск! – скомандовал я Енукяну.

Морозный воздух вздрогнул от выхлопа дюз, и ракета рванула в небо. Вот здесь мы и поняли, что в конструкции существует некий дефект. Наш летательный аппарат повел себя, скажем, не совсем обычно. Он почему‑то изменил курс и повернул в сторону закромов капитана Портяхина, то есть склада ГСМ – горюче – смазочных материалов, где хранились авиатопливо и авиамасла на нефтяной основе.

Разумеется, Портяхин первым и не выдержал, как заорет:

– Куда?! А ну сворачивай! Никулин где?

– Здесь, товарищ капитан! – отзываюсь, а сам на особиста поглядываю. Выражение узкого, с жесткими чертами лица майора Фишкина мне очень не понравилось: такое лицо бывает у аллигатора, который хапнул зубищами антилопу, а проглотить не может.

– Что смотришь?! – просипел Портяхин и замахал у меня перед носом руками, словно невидимый штурвал закрутил. – Поворачивай ее.

А как я ее поверну, если дистанционное управление конструкцией не предусмотрено? Вижу, дело принимает нежелательный оборот, точнее – диверсионно – подрывной характер. Когда я это осознал, то мысленно взмолился, упрашивая ракету изменить курс. Напрягся, того гляди – сам взлечу.