Ай да Пушкин, втройне, ай да, с… сын! - Руслан Ряфатевич Агишев

Высокая фигура прошагала к стене, куда едва доходил свет от свечей, и там пропала.

— Зови господина Пушкина.

Де Барант махнул рукой, и слуга в ливрее тут же скрылся за дверью.

— Просто удивительно. Его ищут, а он сам явился. Какое удивительное совпадения.

Хмыкнув, мужчина опустился в кресло. Наполнил бокал вином, который немедленно и пригубил. Складывалась непростая ситуация, и вино было совсем не лишним.

— Господин Пушкин, — громко объявил слуга, входя в зал.

Следом на пороге появился тот, имя которого довольно часто звучало в этих стенах. Александр Сергеевич Пушкин, поэт, камер-юнкер, в недавнем прошлом один из многочисленных братьев-рыцарей ордена Розы и Креста.

— Брат-рыцарь, — с доброжелательной улыбкой де Барант встал с кресла и сделал на встречу шаг. — Мы очень давно не виделись. Ты совсем нас забыл. Брат-магистр не раз спрашивал про тебя, переживал. Если случилось что-то серьезное, то почему ты не пришел к нам? Мы бы обязательно помогли тебе, брат-рыцарь. Мы делаем общее дело во благо ордена и никогда не оставляем в беде своих братьев. Брат-ры…

И тут, к несказанному удивлению де Баранта, Пушкин, которого они всегда считали слишком мягкотелым и нерешительным, достал из плаща пистолет и направил прямо ему в грудь.

— Брат-рыцарь, что ты делаешь? — посерев лицом, посол отпрянул назад. — Убери пис…

Раздался характерный щелчок взводимого курка. Значит, остались лишь потянуть за спусковой крючок, чтобы дуэльный пистолет выдал почти полуметровую струю пламени и отправил прямо в цель внушительную свинцовую пулю.

— Хватит! Хватит! — взвизгнул де Барант, закрываясь руками, словно это бы помогло от выстрела в упор. — Я все скажу! Слышишь, я все скажу! Это магистр дал приказ! Это все он! Он приказал тебя убить! Ты отказался от ордена! Не убивай, только не убивай! — скулил он, дрожа всем телом. — Не убивай…

В этот момент из темноты появился сам магистр. В темном плаще и черной маске он напоминал грифа-падальщика, прилетевшего полакомиться добычей.

— Заткнись, де Барант! Противно смотреть на твое скуление, — граф Сассекский с презрением оглядел французского посла. — Никто не собирается в тебя стрелять. Просто пугают.

Пушкин, и правда, опустил пистолет, направив его стволом вниз.

— А у тебя, бывший брат-рыцарь, каменные яйца. Так ведь говорят у вас в России? — усмехнулся магистр. — Не побоялся сюда прийти, а ведь знал, что тебя может здесь ждать. Убери пистолет, стрелять все равно не будешь. Ты ведь не хочешь на каторгу.

Гость поморщился, но все же спрятал пистолет.

— Ты зря пришел. Отказавшись выполнять приказы, ты отказался от ордена и лишился его защиты, — магистр показал рукой на дверь. — Теперь ты враг ордена.

— Я всем расскажу о том, чего хочет орден Розы и Креста, — глухо проговорил Пушкин, смотря без всякого страха. — Все узнают.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, словно поединщики на дуэли.

— Глупец, — наконец, бросил магистр. — Не боишься сам, пожалей родных. Ты даже не представляешь, сколько нас. Наши люди везде… Орден раздавит тебя, как таракана.

Пушкин снова вытащил пистолет, направив его прямо в лоб своему врагу.

— Ты все равно не выстрелишь, — одними губами улыбнулся магистр. — Беги, забирай семью и спасайся, если успеешь.

Гость сделал шаг вперед, плотно прижав дуло пистолета ко лбу магистра. Губы у Пушкина кривились, на лице менялись гримасы. Видно было, что ему очень хотелось нажать на крючок.

— Беги, дурень, беги, — шептал магистр. — Ты даже не осознаешь могущества ордена. Мы везде — полиция, жандармерия, присутственные места, императорская свита, армия. Мне останется только отдать приказ, и каждый брат-рыцарь в этой стране станет охотится на тебя.

Глава 6

Не спи, враг где-то рядом

* * *

Санкт-Петербург, набережная Мойки, 12.

Квартира в доходном доме княгини С. Г. Волконской, которую снимало семейство Пушкиных

С той памятной во всех отношениях встречи прошло больше недели, которая выдалась на удивление спокойной. К удивлению Пушкина магистр ордена Розы и Креста не спешил с претворением в жизнь своих угроз, что вызывало у поэта не просто беспокойство, а самую настоящую тревогу. Ведь, он со своим семейством жил не в глухом лесу или укрепленной крепости, а в обычной квартире.

— Если ничего не случается, не значит, что так будет и дальше. Больно уж многообещающая у этого магистра была улыбка, когда я уходил. К бабушке не ходи, что-то поганое готовит, — за чашкой кофе рассуждал Пушкин, запершись в своем кабинете.Это дело — подготовка к нападению со стороны коварного врага — требовалоуединения и сосредоточения. — Нужно снова с городовым поговорить, заплатить, сколько нужно. Пусть вечером и ночью еще один казачий патрульный разъезд выпускает на эту улицу. Лишним не будет и казачкам по рублю на водку дать, чтобы ночью бдили, как следует…

Не забыл Пушкин и про квартиру, где в Петербурге они обитали вместе со всем своим семейством. Уже на второй день нанял пятерых плотников и двух кузнецов, которых подрядил на замену окон с новыми крепкими рамами и установку железных решеток с внутренней стороны. Входную дверь тоже поменяли на новую, более массивную, скрепленную для надежности железными листами. Домочадцы, друзья и знакомые, конечно, косились на эти приготовления, но он и ухом не вел. Отмалчивался или отшучивался на все вопросы. Мол, его произведения бесценны и поэтому требуют надежной защиты.

— Лучше перебдеть, чем недобдеть, — успокаивал он себя в ответ на смешки и ухмылки. — Пожили бы вы в 90-е, такие лица не корчили бы. Может, вообще, железную дверь поставить? Кузнец вроде бы намекал, что может и такую сварганить. Дать ему еще рублей пятьдесят, пусть расстарается. Можно достать настоящую сталь или булат, который и из пушки не пробить. Хотя…

Вспомнив ухватки того кузнеца, оттрубившего, кстати, почти двадцать лет на оружейных заводах, Пушкин поморщился. Пожалуй, железную дверь ставить пока не нужно, точно общество не оценит.

— И так уже много вопросов задают. Железную дверь поставлю, вообще, слух по Петербургу пойдет, что я от кого-то прячусь или к чему-то готовлюсь, — поэт покачал головой, понимая, что слишком явно давать почву для слухов тоже нельзя. Нельзя раскрывать перед врагом всех своих карт.–Остановимся пока на новых окнах и обычной двери. А вот по оружию вопрос остается открытым. У меня его совсем не