Взгляд за линию фронта - Валерий Прокофьевич Волошин

речки решили разворачивать «Редут». Осинин с Дюричем засели настраивать станцию. Расчет занялся ее маскировкой и рытьем окопов полного профиля вокруг позиции. Замелькали лопаты, застонали руки, заструился по лицам пот. Бойцы спешили, понимая, насколько важно быстрее включиться в наблюдение за воздухом. «Давай, давай, парни!» — покряхтывая, подбадривали они друг друга.

Какой же это тяжкий труд — война!

От штаба ПВО Кронштадта тем временем подтянули прямой провод — есть телефонная связь! Горевой в короткие паузы, когда вытирал рукавом гимнастерки на раскрасневшемся лице ручейки пота, бросал взгляды на залив. С высоты, он развернулся во всю ширь, величаво покачивались на его тихой волне корабли Балтийского флота. Они прорвались с боями из Таллина. Не все корабли дошли. Но и эта оставшаяся большая часть представляла собой могучую силу. То и дело орудия кораблей и фортов открывали мощный огонь. Григорию было слышно, как шелестели над головой несущиеся в сторону немцев тяжелые снаряды, и тогда забывалась усталость, совсем не саднили кровоточащие ладони, а сердце радостно отстукивало: «Нет, не прорвутся фашисты, не быть им в Ленинграде!»

— Горевой, иди-ка сюда! — позвал его Осинин.

Григорий со вздохом облегчения отбросил лопату, живо выскочил из окопа и побежал к «Редуту», у которого стоял инженер.

— Бери этот ящичек да тащи в фургон. Поставишь под крышку рундука, где место старшего оператора, — сказал Осинин и пояснил: — Там гранаты. В случае чего «Редут» столкнем в речку и забросаем ими.

— Будьте спокойны, товарищ воентехник, у меня рука не дрогнет, — звонко, с бравадой ответил Горевой. — А парочку гранат я в гансов запулю — пусть знают наших!

— Отставить! Никаких самовольных действий, — осадил его Осинин. — Гранаты достанешь по моему приказу. А пока — забудь о них!..

Когда Григория срочно отозвали с «Редута-1» в штаб батальона, он крайне удивился и огорчился. Ничего о причинах вызова не мог толком сказать и военинженер Червов, которого отъезд ведущего старшего оператора в немалой степени озадачил и раздосадовал. Он долго накручивал телефон, вызывая на связь Осинина, чтобы объясниться. Но инженера батальона не нашел, а нарвался на комбата. Бондаренко, не терпевший даже малейшего обсуждения своих приказаний, видно, крепко отчитал Червова (Горевой это почувствовал по выражению лица инженера установки, когда тот слушал в трубке голос комбата, да по тому, как после краткого «Слушаюсь!» с силой бросил трубку на рычаг).

— Ничего не поделаешь, придется вам ехать, Григорий Иванович. — Червов обращался к подчиненным только по имени-отчеству, и это, хоть порой и шокировало, очень нравилось Горевому. «И от такого культурного, интеллигентного человека — уезжать?! — противилось его нутро. Но делать было нечего. Запрыгнул Горевой в вагон и потащился в нем под перестук колес в Песочную.

А там уже Осинин нервничал, что долго нет старшего оператора.

— Быстрее! В порт! А то катер без нас отчалит, — только и сказал инженер батальона Григорию, затаскивая его с ходу в эмку. «Зачем? Почему? Куда?» — ничего Осинин ему не объяснил.

После, когда шли в ночи по фарватеру, который время от времени разрезали лучи вражеских прожекторов, Осинин рассказал Горевому, какая предстоит задача.

Григорий даже приосанился, выпятил грудь, хотя прохлада от воды пронизывала насквозь: до того ему было лестно, что из всего батальона именно на него пал выбор быть помощником инженера в розыске установки и развертывании ее на новом месте. Невольно Горевой вспомнил о Веденееве, сказал о нем, мол, вот кто был мастер так мастер, сейчас бы тоже пригодился для такого дела. И спросил Осинина, не знает ли он о судьбе Веденеева.

Осинин вкратце рассказал о последних событиях.

— Ничего, рана у Веденеева не опасная, как говорится, до свадьбы заживет. Твое место, Григорий, потом и займет он на первом «Редуте», — закончил воентехник.

«Во дела, пока я с «ноль-иксами» возился да аппаратуру паял в Токсове, люди подвиги совершали! — позавидовал Григорий и пожалел, что обстоятельства не позволили ему навестить Веденеева в медсанбате. — Но ничего, теперь-то и мне выпала удача! Уж я повоюю!» — настраивал он себя самым решительным образом.

…В одиннадцать ноль-ноль 21 сентября «Редут-3» включился в наблюдение за воздухом на подступах к Кронштадту. День стоял тихий и ясный — один из последних дней золотой осени. Картинка на экране осциллографа радовала четким изображением, импульсы от «местников» и шумов выплескивались на развертке в допустимых пределах и совсем не мешали обзору.

— Стабильно работает наш «Редутик», «видит» на сто шестьдесят — сто восемьдесят километров — что значит на высотке стоит! — восхищенно выпалил Горевой.

— А не загибаешь? Шкала-то рассчитана на сто двадцать кэмэ, — усомнился воентехник.

— Точно говорю! Меня военинженер Червов учил, как прикидывать в таких случаях дальность. Сгущать мысленно деления масштабной ленты — вот и вся музыка, — уверенно стоял на своем Григорий.

— Хорошо, проверим… Обстановочка — будь она неладна! Передай донесение: немцы ведут разведывательные полеты, — приказал Осинин оператору.

Время — около четырнадцати часов. Вдруг Горевой заметил движение самолетов в районах Дно, Луга со стороны Новгорода. Их количество увеличивалось. Почти одновременно он засек подъем самолетов над Сиверской и Гатчиной.

— Вот это да! Видел я много целей, но такое скопление бомбардировщиков в воздухе зрю впервые! Не запутаться бы, товарищ инженер.

— Спокойно, Григорий, спокойно. Будем считать, сколько «ворон» летит. Надо передать на главный пост: налет на город… Но почему те, что взлетели с аэродромов Сиверской и Гатчины, кружат на месте? — забеспокоился Осинин. — Может, поджидают идущих с юга?

Горевой тем временем, прикинув количество целей, сказал:

— Мать честная! Получается что-то более двухсот — двухсот пятидесяти самолетов! — Он быстро начал диктовать данные. Оператор тут же дублировал их на главный пост и в штаб ПВО Кронштадта. Осинин не успевал ставить точки на карте.

Вот уже самолеты с Лужского аэроузла подлетели, растянувшись, к Сиверской и Гатчине… У Горевого а глазах даже зарябило.

— У меня такое впечатление, товарищ, инженер, что там, в небе, происходит какое-то перестроение. Смотрите, самолеты двумя мощными колоннами смещаются на север и северо-запад. — Григорий ткнул пальцем в экран, и вдруг его осенило: — Ведь не на Ленинград летят стервецы! Это налет на Кронштадт, на корабли!

— Очень может быть. Молодец, Григорий! — похвалил Осинин и приказал: — Передавай: идут на нас, идут на нас!

Осинин встал позади Горевого и тоже не сводил глаз с экрана. Волнение охватило его. Ему вдруг вспомнились недавние случаи, когда моряки и летчики не поверили данным «Редутов» и своевременно не изготовились к отражению воздушного налета противника. В сердце закралось сомнение: «А вдруг и сейчас они не придадут значения данным? Но тогда случится непоправимое!»

Он смотрел на экран. Горевой, как заведенный, отсчитывал: азимут — дальность, азимут — дальность… Опять перестроение. Теперь