Вор весны - Кетрин Макдональд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет, не кто-то. Что-то. Стражи — ожившие скелеты. И вода…
В ней нет тростника. Предметы, дрейфующие по течению имеют грубые очертания людей, но так, словно кто-то оторвал их от бумаги. Только лица выглядят настоящими.
Настоящими и напуганными.
Мой желудок сжимается, тело охватывает холодный, болезненный озноб.
— Человек, — произносит холодный голос позади меня, — что ты делаешь в этом месте?
Я поворачиваюсь на него, настолько пораженная, что сама чуть не сваливаюсь в реку. Это высокое, худое существо, одетое в длинные серые одежды, с лицом, похожим на гниющий воздушный шар, натянутый на череп. Он почти полностью состоит из костей, скрепленными лишь тонкими полосками кожи, пустые глазницы смотрят на меня с чем-то похожим на безумие.
Он наклоняет голову, когда я проглатываю свой крик.
— Прости, — говорит он холодным, хриплым шепотом, — я забыл надеть чары…
Он щелкает своими костлявыми пальцами, и на его месте появляется молодой мужчина в накрахмаленном костюме. Он выглядит почти красивым, но что-то в его лице все так же напряжено, словно чары знают, что это лишь маска.
— Кто… кто ты?
— Я Перевозчик, — говорит он. — Кто ты?
— Персефона, — я думаю о том, чтобы сказать ему, что я гостья Аида, но так ли это? Полагаю, это лучше, чем «ухоженная пленница на свободе».
Перевозчик внимательно смотрит на меня своими льдисто-голубыми глазами. Интересно, он Перевозчик, Харон, из древних легенд, или это тоже титул, передаваемый из поколения в поколение? Он не похож на фейри и все же способен использовать чары.
— Неужели мир прожил так долго, что теперь время движется вспять, а не вперед? — спрашивает он.
Я хмурюсь.
— Что?
— Персефона, — говорит он. — Я знал ее.
— Я… я не она.
— Нет, — говорит он, втягивая воздух вокруг меня, ты пахнешь смертной, а Персефона была богиней.
— Аид… Аид сказал мне, что богов не существует.
— Аид существует не так долго, как я. Возможно, Древние не были богами, какими вы, смертные, видите их, но с таким же успехом они могут и быть ими.
— А ты? — спрашиваю я, надеясь, что голос не дрожит. — Кто ты?
— Такой же древний, как они, но не один из фэйцев. Что-то другое. Камень, обретший плоть. Сущность земли. Не фэец. Не человек.
— Это, должно быть, одиноко.
— Одиноко, — повторяет он, словно никогда раньше не слышал этого слова. — Полагаю, так и есть. Я не знаю.
— Тебе никогда не было одиноко?
— Земля не умеет чувствовать.
— Ничего? Никаких… вообще никаких эмоций? Никакой боли?
— Никаких эмоций, — медленно произносит он, — и никакой боли.
Для меня это не похоже на существование.
— Что ты здесь делаешь, смертное дитя?
— Я искала Аида, — ложь. Но он, конечно же, принимает ее, так как привык, к тем, кто может говорить только правду.
— Сегодня он продвинулся довольно далеко, — говорит Перевозчик. — Иди по центральной тропинке, и, возможно, найдешь его.
— Что он делает здесь весь день?
— Почему ты не спрашиваешь?
Хорошее замечание. Мне в голову приходит внезапная мысль.
— Что ты знаешь о других девушках, с которыми он, э, развлекался здесь?
Мгновение он смотрит на меня.
— Они не были похожи на тебя.
— В каком смысле?
— Их глаза были пусты.
Я подавляю дрожь.
— Он причинял им боль?
— Так они говорили.
— Но, по-твоему, он делал это?
— Какая у него может быть причина для обмана?
Не знаю, но чувствую, что она должна быть.
— Зачем ему тащить их сюда, если он не хотел причинить им вреда? Что еще он мог от них получить?
Долгое время Перевозчик молчит.
— Что любой человек получает от общества другого?
— Он не человек.
— Он таков в тех отношениях, которые имеют значение, — говорит Перевозчик. — Большинство из них такие. Они забывают об этом, когда живут слишком долго, но большинство из них по сути своей люди или были ими когда-то давным-давно.
Я не знаю, что на это сказать, поэтому благодарю Перевозчика и продолжаю идти по предложенному им пути, внимательно вглядываясь в реку. Скелеты-стражи не обращают на меня никакого внимания, словно чувствуют, что я не представляю угрозы. Что они защищают? Души, кружащиеся в воде? Похоже, те никуда не денутся.
Я с трудом понимаю, что делаю, и почему я это делаю.
Может, мне скучно, может, я просто рада оказаться за стенами дворца. Может, я думаю о словах Либби, когда она сказала, что я никогда ничего не делаю, и хочу доказать, что она ошибается. Может, я ищу опасности, доказательства того, что я все еще жива и способна бояться, хотя худшее уже случилось.
Или, может, это из-за того, что сказал Перевозчик о людях, желающих компании другого.
Или что-то очень близкое ко всему этому.
Не знаю, как долго я блуждаю. Я стараюсь держаться прямой тропинки, не желая сбиться с пути. Пробираюсь через пещеры, низкие и высокие, большие, как горы, маленькие, как коттеджи. Одни густо поросли мхом, другие высохли и опустели. Некоторые даже сродни красивым, хотя там нет ничего и близко похожего на нетронутую тишь садов.
Низкий вой сменяется чем-то другим, похожим на влажный визг, звук, который могла бы издавать рыба, если бы умела говорить. Я пробираюсь по темным коридорам на этот звук и оказываюсь в чудовищной пещере. Она такая яркая, что на секунду мне кажется, что я отыскала солнечный свет, но свет исходит от пульсирующей сферы над головой, которая извергает тысячи скользких душ в глубокий водоем внизу. Одна из них вырывается из общего потока и барахтается на каменистом берегу, кидаясь на темную фигуру рядом.
Аид.
Три скелета-стражника направляют на нее свои копья, но Аид поднимает руки, одну вк ним, другую и визжащему духу.
— Не бойся, — говорит он ему, — никто здесь
