Вор весны - Кетрин Макдональд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что-то в его голосе, кажется, находит отклик, и дух перестает бушевать. Он открывает рот, и из него льется тихий, печальный звук. Слов нет, но, тем не менее, я, кажется, понимаю его.
Но куда я иду?
Я наблюдаю, как Аид напрягается, как мне кажется, в поисках чего-то, что не будет ложью. Или, может, он не понял.
— Плыви по течению реки, — говорит он вместо этого. — Оно приведет тебя туда, где тебе нужно быть.
Его слова такие успокаивающие, такие мягкие, что я почти испытываю искушение броситься в воду и посмотреть, куда она меня приведет. Дух тянется к нему, но прежде, чем он успевает схватить его за руку, раздается странный сосущий звук, и его оттаскивают, запихивая в бутылку неуклюжего гоблина, стоящего на берегу позади.
Аид рычит. Гоблин замирает, осознав свою ошибку. Глаза Аиды вспыхивают красным, он бросается к нему. Воины-скелеты бросаются на помощь, но их сбивают с ног полдюжины толстых, бесформенных существ, выбегающих из туннелей. Один из них перепрыгивает черепа и кости воины, кидаясь на Аида.
— Сзади! — кричу я.
Аид разворачивается и хватает его за горло. Он поднимает к его шее другую руку и разрывает тело надвое.
Раздается взрыв чего-то черного, зеленого и мерзкого. Кровь, кровь и плоть, повсюду. Покрывает камни, стекая в поток вод, скользит по щеке Аида.
В этот момент становится ясно, почему его называют монстром.
Краем глаза я замечаю мельтешение, серокожего гоблина с желтой кривой ухмылкой.
— Человек? — шипит он. — Вкусный человек.
Он кидается на меня, но я отскакиваю назад, пытаясь отбить нож в его руке. Он цепляется за мои юбки. Я пытаюсь дернуться, но земля уходит у меня из-под ног.
Я ныряю в реку.
Кто-то выкрикивает мое имя, но оно теряется в вое. Я погружаюсь в жидкую зелень, лица воют в мою сторону. Я закрываю глаза, но чувствую, как они царапают мою кожу, глаза своими ужасными, бестелесными голосами. Отсутствие зрения — еще хуже.
И я не могу дышать.
Что-то твердое и осязаемое сжимается вокруг моих конечностей, и меня дергает вверх. Я все еще не позволяю себе вдохнуть или даже открыть глаза. Держусь и стараюсь не кричать, потерявшись в ощущении, похожем на падение или полет. Я не чувствую ничего и все сразу.
— Сефона. Сефона!
Однажды, в детстве, я случайно отошла от папы и попала под машину. Я ничего не помню о машине, вообще мало что помню о том дне, но мне хорошо запомнился крик моего отца.
Этот еще хуже.
Кажется, я потеряла сознание. Должна было. Потому что ничего не помню о возвращении во дворец. Возникает головокружение, которое поглощает все остальное, пока я не заворачивают в одеяла и не возвращают в мою комнату.
Кто-то зовет меня по имени, грубо трясет.
Я открываю глаза.
Аид, весь в прожилках зеленой крови, его глаза снова стали золотистыми, но совершенно дикими.
— Не кричи, — выдавливаю я.
Он испускает глубокий, судорожный вздох и отстраняется от меня. Я плотнее прижимаю к себе одеяла, и долгое время никто из нас не произносит ни слова.
— С тобой все в порядке? — наконец спрашивает он, сидя на полу, закрыв лицо руками.
Я киваю, потому нет сил говорить. Жду, что он накричит на меня за то, что сбежала, но в его голосе звучит та же мягкость, с которой он обращался к духу.
— Ты дрожишь, — говорит он.
— Мне холодно.
— Возможно, у тебя шок. Смертные могут от этого умереть?
— Не знаю.
— Ты не знаешь?
— Смертных много убивает. Я не все запомнила.
Он моргает, глядя на меня со странным, отсутствующим выражением лица, словно не знает, как реагировать.
— Мне принести что-нибудь? — беспокоится он.
— Я упала в Реку Стикс, да? — справляюсь я.
— Да.
— Могу я… Это как-то влияет на смертных?
— Насколько я знаю, нет, и ты пробыла там недолго.
— Я должна… мне нужно снять мокрую одежду.
— Конечно, — говорит он, резко поворачиваясь спиной. Никаких грубых комментариев, чего я не ожидала.
Я бросаю мокрую одежду на пол и натягиваю халат. Аид щелчком пальцев убирает мокрое месиво.
— Что это были за серо-зеленые шишковидные штуковины? — спрашиваю я его. — И что они делали?
— Гоблины из Неблагого Двора, крали души.
— Зачем они им?
— Цена души довольно высока; их можно использовать в темной магии.
— Это твоя работа? Пресекать воров?
— Ее часть. Я должен следить за тем, чтобы души достигли Врат, и что любой, кто их украдет, будет устранен. Одни дни выдаются тихими, другие… менее.
— Что происходит, когда души достигают Врат?
— Понятия не имею, — говорит он. — Они поступают в Ядро, которое ты сегодня видела, и стекают к Вратам. Я не знаю, как они туда попадают, и что происходит после. Мы не боги.
Сегодня он казался почти богом, убив то существо и спасши меня секундой позже. Интересно, потерял ли он из-за этого душу?
— Та душа, что вырвалась сегодня из реки, — спрашиваю я, — что случилось, если бы она не вернулась обратно, или ее схватили бы?
Он вздыхает.
— Если духи не возвращаются в Стикс, они становятся призраками, которые могут проскользнуть через барьеры в мир смертных, представляя угрозу. Призраков в реку не вернуть, и убить их можно только божественной сталью или прикосновением Аида.
— И… что с ними тогда происходит? С человеком, которым призрак когда-то был? — я почти боюсь ответа.
— Ничего, — говорит Аид. — Если после смерти есть мир, то они изгнаны из него. Ни мира, ни отпущения грехов. Они исчезают из мироздания так же верно, как потухает свеча. Судьба хуже смерти.
И тот, от кого от стремился уберечь это бедное создание, хотя оно было незнакомо ему.
Для монстра у него странная мораль.
