Гений столичного сыска - Евгений Евгеньевич Сухов

– А что за дела-то? – выждав, когда Воловцов отвлечется от бумаг, спросила тетушка.

– Тебе об убийстве генеральши Безобразовой и ее горничной что-нибудь известно? – вопросом на вопрос ответил Иван Федорович.

– Да то же самое, что и всем в городе, – удивленно посмотрела на племянника Феодора Силантьевна. – Убили их во флигеле, хотели поджечь, чтобы следы замести, да пожарные вовремя подоспели.

– А что говорят, кто убил? – поинтересовался Воловцов.

– Сначала ходил слух, что это солдат убил, который к горничной генеральши хаживал, – отозвалась Феодора Силантьевна. – Потом сказывали, что это один из должников генеральши ее порешил, после чего и горничную зарезал, чтобы свидетелей не оставлять. Она же, генеральша-то, выдачей денег в рост промышляла…

Оба слуха были интересные и совершенно новые для Воловцова. Их, конечно, надлежало еще проверить должным образом, но, скорее всего, это уже было сделано. Иначе на месте Тальского-младшего сидел бы сейчас в следственном отделении Рязанского тюремного замка либо угрюмый солдат, любовник горничной, либо этот самый незадачливый должник…

– А теперь что говорят? – поинтересовался Воловцов как бы между прочим.

– А ничего уже не говорят. Все недоумевают. Кто-то, конечно, верит, что это племянник генеральши ее порешил. Но многие сомневаются. И я тоже… – с вызовом произнесла тетушка и заговорщицки добавила: – Да и Тальский этот, Константин, вовсе генеральше не племянник…

– А кто? – насторожился Иван Федорович.

– Внук. Он сын полковника Александра Тальского. Прижитый от какой-то актриски…

Иван Федорович молча покосился на тетушку. Да-а‑а, ну и дела! Прямо кладезь новостей, а ведь только что порог переступил. Что же тогда в следующие дни будет! Ясность может внести только обстоятельный разговор с судебным следователем, что ведет это дело. Что ж, пора явиться для представления к господину окружному прокурору…

* * *

Его высокородие господин статский советник Петр Петрович Ляпунов, прокурор окружного суда, был, конечно, извещен о скором визите в город судебного следователя по особо важным делам Московской судебной палаты Ивана Федоровича Воловцова. И когда в кабинет статского советника вошел молодой еще человек годов тридцати с небольшим, с прямой спиной и ясным чистым взором, Петр Петрович тотчас догадался, что это тот самый московский гость и есть, поскольку свои в кабинет окружного прокурора входят иначе: не так быстро и решительно и преимущественно бочком в полураскрытую дверь. Затворяют ее после себя тихо-тихо. А этот после приглашения секретаря дверь распахнул на всю ширь и вошел стремительно и прямо.

– Позвольте представиться: судебный следователь по особо важным делам коллежский советник Воловцов Иван Федорович. Прибыл к вам с целью расследования причастности московского мещанина Колобова к двойному убийству и поджогу, случившемуся двадцать восьмого августа сего года на улице Владимирской во флигеле бывшей усадьбы генерала Безобразова, – быстро отрапортовал гость.

– Ляпунов Петр Петрович, прокурор здешнего Окружного суда. – Статский советник вышел из-за стола и протянул гостю пухлую руку.

Воловцов пожал ее и вопросительно посмотрел на хозяина кабинета, ожидая вопросов. Иван Федорович по себе знал, что появление судебного следователя со стороны, призванного по каким-то причинам включиться в уже идущее расследование, далеко не радостное событие для местных полицейских и прокурорских служителей. Особенно когда расследование уже подходит к концу и имеется подозреваемый, превратившийся в обвиняемого. Почти всегда к стороннему следователю у местных пинкертонов рождается предвзятое и весьма прохладное отношение. Да и то правда: кому может понравиться, когда после огромной черновой работы по дознанию и обнаружению обвиняемого вдруг на все готовенькое появляется некто, претендующий вместе со всеми на лавры победителя. Дескать, «и мы пахали»! Естественно, для местных это несправедливо и обидно. На данный момент в роли этого «некто», претендующего на заслуженные лавры, выступал Иван Воловцов. И он прекрасно понимал возникшее обстоятельство…

– Нам сообщили об инциденте с этим вашим Колобовым, – заметил после рукопожатия Петр Петрович, выделив несколько пренебрежительным тоном последние три слова.

Это означало, что в признание Колобова, сделанное в одной из полицейских частей Москвы, прокурор Рязанского окружного суда статский советник Ляпунов абсолютно не верит. Стало быть, и рассматривать устное заявление Колобова как обстоятельство, ставящее под сомнение вину Константина Тальского в двойном убийстве и поджоге, Петр Петрович не собирается. По крайней мере, так воспринял Иван Федорович пренебрежительный тон окружного прокурора при упоминании имени Колобова.

И все же Воловцов счел нужным спросить:

– И каково ваше мнение о нем?

– Я полагаю, – начал после недолгого размышления прокурор Окружного суда, – что вашему самоотравителю Колобову попросту было негде отдать богу душу. Не хотел он прощаться с жизнью в канаве или под забором, ведь своего угла у него не имелось… Можно было, наверное, пойти в лечебницу и сказаться больным. И умереть на постели, в тепле и под крышей. Но в лечебнице ему ведь могли и помочь, – резонно заметил Ляпунов. – Промыть желудок, напичкать всяческими лекарствами… То бишь может статься, что его спасли бы от смерти. Это не входило в планы самоубийцы, твердо и бесповоротно решившего расстаться с жизнью. Поэтому он заявился в полицейскую часть, где тоже мог получить кров и постель. А чтобы его не выгнали и обращались не как, к примеру, с пьяным, он наплел всякую несуразицу ради того, чтоб его закрыли до утра в камере, где он мог бы спокойно умереть. Как вы думаете, такое могло быть? – посмотрел на судебного следователя из Москвы главный рязанский прокурор.

– Могло, – вынужден был согласиться Иван Федорович. На что Ляпунов удовлетворенно кивнул и спросил:

– Ну а сами вы что об этом думаете?

Воловцов ответил неопределенно:

– Не знаю… Надо познакомиться с этим делом поподробнее.

Ивану Федоровичу предоставили кабинет в здании суда, причем в том же крыле первого этажа, где когда-то, будучи простым судебным следователем, он в течение четырех лет занимал небольшой светлый кабинетик с одним высоким, в рост человека, окном… И вообще, это длинное двухэтажное здание на углу Астраханской и Мальшинской улиц, бывшее некогда главным домом усадьбы надворного советника Мальшина и проданное четверть века назад Министерству юстиции, было Ивану Федоровичу хорошо знакомо. Впрочем, как и всякому жителю Рязани, родившемуся в этом городе и по сей день в нем проживавшему. А любопытство приезжих вполне удовлетворяла неброская вывеска на фасаде со стороны улицы Мальшинской: «ОКРУЖНОЙ СУД».

Первым делом Воловцов вытребовал себе «Дело об убиении генеральской вдовы П. Е. Безобразовой и ея служанки горничной А. Сенчиной и о пожаре, случившемся августа 28‑го числа 1903 года».

Не успел Иван Федорович раскрыть папку и ознакомиться с протоколами осмотра места преступления и обстоятельствами смерти генеральши и