Балаустион - Сергей Конарев

— Ну да, в маске! Гладкая такая, вроде как из золота, с дырками для глаз, — он видел маску убийцы, блестевшую на столе среди склянок и орудий пытки. — Снизу только бороду и видно. Сомневаюсь, чтоб по этой бороде можно было его узнать. Я, сказать честно, и не присматривался сильно… света было немного, да и не до того было, с жизнью прощался….

— Мы нашли маску, но… Проклятье! — Галиарт вскочил на ноги. — Мы-то надеялись, что ты узнаешь Горгила, если увидишь его, хотели… да, впрочем, теперь уже неважно… Нужно немедленно доложить царевичу.

— Остынь, — посоветовал Аркесил. — Командир только час, как лег. Дай ему отдохнуть — завтра, вернее, уже сегодня, снова тяжелый день.

— Ты прав, клянусь богами, — Галиарт снова упал на табурет.

— Я не видел лица Горгила, — подумав, произнес Леонтиск, — зато могу свидетельствовать против стратега Леотихида, которого отлично разглядел и даже имел с ним беседу.

— Да, Исад что-то говорил об этом Антикрату….

— Исад? При чем здесь он?

— Именно он сообщил нам, что Леотихид схватил вас и собирается передать Горгилу. Он сделал это, сильно рискуя карьерой, а, может, и жизнью. Можешь при случае поблагодарить его, но как-нибудь тихонько, чтобы не слышали лишние уши.

— Не премину, клянусь Меднодомной, — серьезно кивнул Леонтиск, чувствуя, как кровь прихлынула к его щекам. Сколько бед из-за него! Он поднял левую руку с перемотанной бинтами ладонью и коснулся лица — проверить, на самом ли деле полыхает оно предательским жаром. Это движение причинило ему боль, пальцы испачкались в чем-то скользком. — Боги, что это за дрянью вы меня вымазали?

— Не мы, а доктор Левкрит, и не дрянью, а «целебным бальзамом», — оживленно пояснил Аркесил. — По крайней мере, лекарь утверждает, что целебным. Я-то давно подозреваю, что все эти пахучие пакости, которыми он меня целыми днями потчует, — просто шарлатанские зелья, ничего, кроме вони, не содержащие.

— Да, помню, — Леонтиск опустил руку на место. — Горгил, эта сволочь… изгвоздил мне все лицо, пытаясь вырвать нож. А кулачок у него, я вам скажу, не пуховый.

— Это видно, — Галиарт сочувственно глянул на опухшее лицо друга. — Но, расскажи, каким образом ты оказался в лапах Леотихида, и как этот мерзавец связан с Горгилом. Нет сомнений, что это был самый настоящий заговор, в котором вы с Эвполидом должны были сыграть роль жертвенных животных.

— Да, — Леонтиск вздохнул, — Агиад сказал об этом, назвав меня мелкой фигурой в большой игре. К сожалению, он не был достаточно откровенным, чтобы полностью исповедоваться передо мной. Сказал, что не желает играть злодея из плохой драмы, который все рассказывает герою перед тем, как убить его, а тот затем чудесным образом спасается. Осторожничал, собачий сын. И, как выяснилось, не зря….

«А вот хваленый мастер Горгил выложил все, целую сказку рассказал, как старая нянька. И надо же, героя тут же ждало чудесное спасение. Нет, что-то есть в этих плохих драмах». Ничего этого Леонтиск вслух не произнес.

Галиарт фыркнул.

— Как бы он ни осторожничал, кое-кто пронюхал о его планах. И даже постарался вас предупредить. По крайней мере, тебя. А ты… в общем, рассказывай все по порядку.

Леонтиск, выпив еще воды, на этот раз вполне самостоятельно, начал рассказ. Без всякой жалости к себе он поведал, как попал в руки к Арсионе, как она погнала его через рощу и оглушила. Галиарт слушал молча, избегая глядеть другу в глаза, но Аркесил не выдержал.

— Как она могла, она ведь девушка! — воскликнул он.

— Эх, если бы она не вытащила у меня меч! — с досадой проговорил Леонтиск, снова радуясь тому, что слой мази скрывает прихлынувшую к лицу краску стыда. — Клянусь Меднодомной, проткнул бы эту стерву без всякого сожаления.

— Да уж, не знаю, кто кого проткнул бы, — хмыкнул Галиарт. — Но дело не в этом….

— Что?

— Леотихид использовал своих людей и, более того, сам встречался с тобой!

— Наверное, был настолько уверен, что я — не жилец?

— Наверняка. И не сильно ошибался. Клянусь богами, тебя спасло только своевременное сообщение Исада и настойчивость царевича.

— И чудо, — добавил Леонтиск, вспомнив внезапно освободившуюся левую руку. О правой, лежавшей под покрывалом, он не хотел сейчас думать. Боялся думать. И продолжил повествование. О том, как его доставили в темницу и о беседе с Леотихидом. На этом Галиарт попросил остановиться поподробнее и сын стратега, постаравшись, вспомнил разговор почти слово в слово. Предложение Леотихида он воспроизвел, скрипя зубами от ярости.

— Рыжий хотел, чтобы ты подписал признание в том, что убил девушек? — повторил Аркесил. — Зачем?

— Кто знает глубину его гнусных планов? — ответил за Леонтиска Галиарт. — Проклятье… Но ведь это значит….

— Что они уже мертвы, — слова царапали горло, словно колючки. «Все, все из-за меня, я проклят!» — в отчаянии подумал Леонтиск, откинувшись на подушки. Он знал, что обречен отныне отравлять себя изнутри презрением и ненавистью к самому себе.

И пожалел, что остался жив.

Аркесил, открыв рот, вытаращился на внезапно замолчавших друзей. Комнату заполнила липкая, отчаянная тишина.

— Ты можешь объяснить мне, каким образом произошло то, что произошло? — у Эвдамида был такой вид, будто он готов броситься на младшего брата и придушить. — Я правильно понимаю, что с самого начала все пошло наперекосяк?

— Сто тысяч демонов! — Леотихид изо всех сил врезал кулаком по висящему на стене медному щиту. Зловещий гул прокатился по залу, вспугнув ночные тени. Элименарх виновато поглядел на сидевшую, не шелохнувшись, мать, украдкой потер о ребра отбитые пальцы. — То, что проклятый афиненок Леонтиск не пришел на условленное место встречи, вполне объяснимо: их с толстяком Энетом задержали в Персике римляне. Не знаю, каким образом они исхитрились вывернуться — не иначе как с помощью своего дружка в Священной Море. Кроме того, пару часов спустя выяснилось, что мои бараны схватили не того торговца пирожками. Анталкидов лазутчик ускользнул и наверняка предупредил афиненка, что мы на него охотимся.

— И тем не менее дурачок попался, — не то спросила, не то констатировала факт царица.

— Точно, матушка! Арсиона, возвращаясь с поляны, где передала Пилона Полиаду и его ребятам, заметила прятавшегося в роще афиненка, сама скрутила его и вывела прямо из-под носа у его дружков. А потом оглушила и прислала за ребятишками, которые и отволокли его во дворец, к первому. Клянусь бородой Зевса, с нашей стороны операция проведена безукоризненно! Это Горгил все испортил!

— Но не он ведь сообщил Эврипонтидам, что схваченные афиняне содержится в подвалах нашего дворца, правда? — в голосе царя звучал металл. Тимоклея успокаивающе положила свою сухую руку ему на локоть.

Леотихид вздохнул.

— Мой бывший секретарь Леарх даже под пытками отрицает, что у Анталкида есть на поводке кто-то еще из моих слуг или охранников. Я думаю, что громила Энет, который был с афиненком и слышал предупреждение анталкидова лазутчика, побежал к Эврипонтиду, и тот приказал следить за нашим дворцом.

— Разумно, — качнула высокой прической Тимоклея. — Этим объясняется, что Пирр и его свора упустили своих афинян….

Мать, как обычно, была в курсе всего происходящего. Поймав ее глубокий взгляд, Леотихид подхватил:

— Они побежали за первыми же замеченным типами с мешками на голове, которых мои ребята вели, чтобы утопить в Эвроте. Этих дерьмовых, прости, мать, торговца пирожками и мима. А главная группа, что вела Пилона и Леонтиска, спокойно доставила их в Персику.

— Но это не все, не правда ли? — желчно поинтересовался Эвдамид.

— Да, — элименарх на миг смутился. — А, да что там… Они подкараулили моих возле реки, застали врасплох. Павсаниеву ублюдку удалось расколоть моего декадарха, Пактия. Тот выболтал, куда Гермократ отвел Пилона. Так эврипонтиды и оказались у ворот Персики.

— Пактий, этот недоношенный дундук! — скрипнул зубами Эвдамид. — Он всегда был размазней. Как он-то узнал?

— Я отдавал им приказы вместе, ему и Гермократу, — осторожно пожал плечами Леотихид, решив не высказывать претензии, что Эвдамид и Деркеллид забирают себе лучших людей, и ему приходится довольствоваться тем, что осталось. — Откуда мне было знать, что Эврипонтидам что-то известно и они наблюдают за дворцом?

— Нужно было все просчитать! — рявкнул брат. — Ты, заговорщик хренов! Этот ублюдок сдал нас с потрохами! Где он?

— Он… уедет из Спарты. Полностью осознавая свою вину.

— Боги! Столько проблем из-за одного-единственного говнюка! Прости, мать. Эврипонтиды подняли на уши всю Персику, едва не взяли ее штурмом, и это в ночь Дионисий!

— Государь… сын мой, успокойся, прошу тебя, — Тимоклея снова погладила его по руке.