Бонапарт. По следам Гулливера - Виктор Николаевич Сенча
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кутузов был себе на уме. Главнокомандующий знал слабое место недруга, поэтому, как опытный дипломат, ничуть не сомневался: рано или поздно игра закончится, причем выигравшим будет именно он, фельдмаршал Кутузов!
Дело в том, что генерал Беннигсен был нечист на руку. Как поговаривали, «старик» не избежал извечной чиновничьей беды, ибо слыл мздоимцем, то бишь взяточником. И об этом знала вся русская армия. Разбогатевший на военных поставках, генерал захотел большего – занять место главнокомандующего. Забыв о другом: именно он был главным виновником гибели русской армии под Фридландом в июне 1807 года. Ходили слухи, что в той кампании русские солдаты чуть ли не пухли с голода, тогда как состояние самого Беннигсена, обворовывавшего свою армию, странным образом умножилось в разы.
Ничего удивительного, что решение Кутузова было жестким: отстранив начальника Главного штаба от дел, главнокомандующий просто-напросто выдворил того из армии, приказав немедленно уехать. Пока что – в Калугу. Таким образом, назревавший вопрос с двоевластием Михаил Илларионович снял довольно-таки умело, разрубив гордиев узел одним метким и сильным ударом. А Кутузов был хорошим рубакой…
Несмотря на все перипетии, роль Тарутинского боя трудно переоценить. Именно с этого момента русские перешли в наступление. Сражение на реке Чернишня вынудило Наполеона выйти из Москвы и… убираться восвояси.
* * *
«Вероятно, война затянется на всю зиму, и только взятие Петербурга откроет глаза императору. Москва уже не существует… Все офицеры русской армии, кажется, в отчаянии из-за московской катастрофы… Я эвакуировал все мои госпитали, которые были тут в домах, посреди развалин. Я только укрепил Кремль… От двух до трех тысяч человек могут в нем продержаться некоторое время… Но неприятель усилил свою кавалерию. Он учетверил число своих казаков, страна наводнена ими, и это порождает для нас много мелких столкновений, очень тягостных.
Из письма Наполеона министру полиции герцогу Ровиго от 16 октября 1812 г.
2 (14) октября 1812 года Наполеон подписал важный приказ, согласно которому движение кавалерийских отрядов и артиллерии в направлении Москвы приостанавливалось. В Москве и близлежащих селах начинается эвакуация госпиталей: раненых отправляют в Можайск, откуда – в Смоленск. Туда же (в Смоленск) стали сгонять стада быков; на местных складах началась заготовка на зиму теплой одежды.
Поняв, что перезимовать в Москве вряд ли удастся, Наполеон предпринял кое-какие действия, но оставить город никак не решался. Разгром Мюрата на реке Чернишня ускорил исход французов как из Москвы, так и из России…
– Ваше Величество, у нас есть только два пути отхода – либо по Старой, либо по Новой Смоленской дороге, – докладывал Наполеону маршал Даву. – Старый тракт, как Вы, сир, понимаете, безлюден и разрушен дотла; зато, двигаясь по Новой Смоленской дороге, мы встретим нетронутые деревни, поэтому вопрос с провиантом и фуражом будет решен. В любом случае, этот путь для нас предпочтительнее…
– Идем на Каличум[201]! – резюмировал главнокомандующий. – И горе тем, кто осмелится стать на моем пути!..
…Ранним утром 7 (19) октября 1812 года Наполеон Бонапарт покинул Москву. Незадолго до этого город оставила французская армия.
Из письма Наполеона Марии-Луизе: «Мой друг, я в дороге, чтобы занять зимние квартиры. Погода великолепна, но она не может длиться. Москва вся сожжена, и так как она не есть военная позиция, нужная для моих конечных целей, то я ее покидаю и уведу гарнизон, который я тут оставил. Мое здоровье хорошо, мои дела идут хорошо… Была стычка с казаками…»
Последняя небрежная приписка – это все, что Наполеон написал жене о Тарутинском сражении, унесшем жизни не менее трех тысяч французских солдат.
За скупыми строчками короткого письма не видно главного – ярости, граничащей с отчаянием. Не привыкший к поражениям, Император негодовал: французская армия покидала Москву! Русский царь игнорировал все его потуги заключить мир. А жители этого негостеприимного города сожгли собственные дома. Варвары! Скифы! Гунны! Бессильная ярость требовала отмщения.
Позади отступающей армии оставался небольшой гарнизон генерала Мортье из 8 тысяч человек, в задачу которого входило уничтожение Кремля. Русские должны были за все заплатить, в том числе – за унижение.
И Мортье Наполеона не подвел. Мощные взрывы прогремели не только на территории Кремля, но и за его пределами. Земля дрожала по всей Москве. Были взорваны винный двор, здание Арсенала, часть кремлевской стены, частично Никольская башня… Сгорел Симонов монастырь… Пострадали кремлевские палаты, в частности – Грановитая…
После ухода завоевателей Москва представляла собой сплошные развалины. Сгорели Гостиный ряд, Пречистенка, Старая Басманная, Немецкая слобода, Университет на Моховой (вместе с уникальной библиотекой)… Тысячи жителей города остались без крова.
Французский адъютант Кастеллан: «Разрушили часть Кремлевского собора и свалили крест с колокольни Ивана Великого; при падении он сломался. Забрали и расплавили серебряную утварь Кремлевских церквей, пополнив этим кассу армии…»
Поутру, когда последний французский разъезд скрылся за горизонтом, местные жители, взглянув в сторону Кремля, стали торопливо осенять себя крестами: над городскими развалинами величественно возвышалась колокольня Ивана Великого! Произошло настоящее чудо: подмокшие от дождя фитили сделали заложенные под колокольню мины бесполезными…
Ярость Наполеона просочится позже, в письме жене от 10 (22) октября:
«Я покинул Москву, приказав взорвать Кремль. Мне нужно было 20 тысяч человек, чтобы сохранить этот город. Будучи разрушенным, он только стеснял мои операции…»
Император склонился над письмом и мысленно раз за разом повторял уже надоевшую фразу: «мои операции»… «мои операции»… Какие могли быть «операции», если главнейшая из них – взятие Москвы – оказалась, в общем-то, бессмысленной. Зачем вообще стоило брать этот город, если русские взяли и сами… сожгли его?
Хороший стратег, Наполеон понимал: отступление от бегства отличает лишь шаг. Их разделяет степень мужества и уровень хладнокровия отступающих. Беда в том, что эта степень определяется в сражении. Хватит ли сил на это сражение, отныне зависело не только от французов. Русские были у себя дома, и теперь инициатива перешла в руки Кутузова.
Мирный договор с неприятелем пришелся бы сейчас как нельзя кстати. Нет, мир с русскими не спас бы Великую армию от поражения, зато ее Императору… сохранил бы лицо. Этого сейчас хотелось больше всего.
– Э-э, Balasho-o-ov! Monsieur Balasho-o-ov!!!
Конец второй части
Часть третья
Глава пятая
