Легко видеть - Алексей Николаевич Уманский

приставить своих людей им не составляло никакого труда. Ну, да что об этом. Но вот в чем спутники (или друзья по команде) были незаменимы, так это в том, чтобы снимать друг друга и тем увековечивать факты их пребывания в тех или иных экзотических местах. А что оставалось Михаилу, особенно когда ходил один? Только сознание – «Я тут был!» – и никаких подтверждений.

Михаил быстро одевался для хождения в мокрой тайге. Встретить дичь он не надеялся, но руки сами нашли патронташ и ружье. Он поднялся от своего бивака метров на тридцать, когда по непонятному побуждению оглянулся и замер на месте. Внизу кто-то тихо приближался к его биваку, переходя от дерева к дереву и явно соблюдая скрытность. Михаил посмотрел в трубу. Крадущийся был Игорем. При двадцатикратном увеличении его лицо различалось вполне отчетливо и выглядело отталкивающим. Михаил не ждал, что тот придет выяснять отношения – но вот на тебе – пришел. И вряд ли просто так. Михаил быстро-быстро пошел вниз, не спуская глаз с Игоря, пока не приблизился на выстрел. Тут Михаил снял с шеи ружье. Игорь его еще не замечал, хотя временами и оглядывался по сторонам. Он прошел мимо палатки к «Рекину». Поравнявшись с байдаркой, Игорь протянул руку к левому бедру, на котором висел нож. Все стало понятно.

– Вы что-то ищете? – громко спросил Михаил.

Игорь заметно вздрогнул и быстро повернулся на голос. Его лицо исказилось от злобы. Рукой он все еще сжимал рукоятку ножа.

– Отойдите от лодки, или буду стрелять, – буднично предупредил Михаил.

Ружье он уже держал перед собой. Оставалось только приткнуть затыльник приклада к плечу и, вскинув стволы, нажать на спуск. Он заранее решил, что коли дело дойдет до стрельбы, то будет дырявить сапоги бывшего Галиного любовника «девяткой» – самой мелкой дробью, какая только была у него с собой.

– Не посмеете! – выкрикнул Игорь.

– Еще как посмею! – уверил его Михаил. – Марш отсюда! Хотите, чтобы ваши узнали, зачем вы явились сюда? Со стороны туристов я еще с такой пакостью не сталкивался.

– А вы что, турист? Вы гад, старый паршивый гад!

– Точно, – подтвердил Михаил. – И очень старый, и достаточно паршивый. Но портить свое судно я другому гаду просто не дам. Так что вон отсюда немедля!

– Ну ладно, я с тобой еще посчитаюсь!

– Надеюсь, я тоже.

Игорь медленно пошел к своему биваку, показывая, что ничего не боится. Затем его шаги убыстрились. Видимо, ему все-таки передалось, что Михаил выполнит угрозу. Когда «мститель» скрылся из виду, Михаил, не теряя высоты, быстро двинулся следом. Ему хотелось убедиться, что Игорь вернется на свой бивак. Тот действительно шел без оглядки, пока не вернулся к спутникам. Палатки уже были убраны. – «Слава Богу!» – подумал Михаил. Теперь уж они наверняка должны были отвалить отсюда в ближайшие полчаса – час.

В трубу он увидел Галю, поднявшуюся от Реки. Она что-то бросила Игорю на ходу и, не поворачивая головы, прошла мимо. Ее лицо и походка лучше всяких слов говорили о том, что она подчеркнуто определенно дает знать бывшему любовнику, что более чем удовлетворена ночью, которую провела с другим. Такую походку было трудно ожидать от женщины в высоких сапогах, но выглядела она ничуть не менее вызывающей, чем если бы шла, независимо покачивая бедрами, в лодочках на высоких каблуках по паркету, когда каждому встречному становится ясно, что мимо проходит хорошо и всласть наёбанная женщина, не считающая нужным это скрывать. Видимо, ночью Игорь ее все-таки не подкарауливал, иначе пропорол бы байдарку еще в темноте. Хотя нет. Он, скорей всего, еще вечером знал о причине ее исчезновения, но решил наказать Михаила перед самым выходом в путь, а то, глядишь, старик явился бы на бивак и сообщил о нанесенном ущербе. Михаил представил себе радостное настроение мстителя, придумавшего прекрасный план. Утром после завтрака и сборов в дорогу по-тихому отойти от своего лагеря – допустим, по большой нужде, сбегать на бивак старого паршивого газа, продырявить и располосовать его надувную байдарку – и о / ревуар, старый хрыч! Для этого и ружье не стоило брать с собой – глядишь, оно еще вызвало бы какие-то подозрения.

Надо было признать, что если бы план Игоря осуществился, ему бы, Михаилу, пришлось совсем не сладко. То ли удалось бы заклеить баллоны так, чтобы они не травили воздух, то ли нет. И что делать, если герметичности не добиться? Уходить пешком к автотрассе? Сложно и трудоемко. Известно, каково тащиться с грузом по горной тайге. Строить плот-салик – возни до черта. Нужно штук шесть бревен, желательно не лиственничных, диаметром сантиметров в двадцать пять и длиной метров по пять или шесть, да вытесать две стрелы и двенадцать клиньев, да сделать под них пазы «ласточкин хвост» в основных бревнах, да поставить пару подгребиц и вытесать две греби – вот и уйдет у него на это неделя-полторы, а там еще и сплавляться придется долго. Глядишь, к тому времени у него и продукты закончатся – ведь лишнее он уже им отдал. Пусть поголодает паршивый гад, а то, глядишь, и подохнет. То-то было бы ликованье. Молодец, Игорь – превосходно все рассчитал. Кстати, как интересно все могло получиться. Пилот вертолета попросил именно Игоря присмотреть по пути за одиноким старым туристом, доставленным на Реку двумя днями раньше. Вот он бы и присмотрел, ничего другого не скажешь. Действительно, гуманист. – «А чего ты хотел? – остановил себя Михаил. – Жизнь должна принадлежать людям зрелым и матерым, а еще – молодым. По крайней мере, они в этом абсолютно убеждены. Старью не надо давать поблажек, пусть оно поскорее выпадает в тираж. Стиль современной жизни обязывает к прагматизму, а ему не свойственны проявления слабости под влиянием человеколюбия. Правда, по мере старения точка зрения на мораль могла измениться даже у таких прагматиков, но не скоро и не сразу, как это было сказано, например, еще поэтом Некрасовым.

Погодите, детки, дайте только срок!

Будет вам и белка, будет и свисток!

Ну, положим до свистка ИМ Михаилу было не дожить, поскольку «деткам» до свистка от старости предстояло еще немало чего нахлебаться.

А пока он сам хорошо нахлебался Гали. Снова надо было отпускать ее и всю компанию вперед и из-за этого замедлять свой собственный сплав, чтобы еще раз не оказаться невольным участником чьих-то раздоров, а главное – не подвергнуть себя новым испытаниям на сексуальную стойкость в случае, если Галя вновь пожелает сблизиться с ним. Устоять после познания этой на всё готовой женщины перед новым натиском с её стороны было более трудным делом, чем перед первым случаем, которого он, в общем-то не выдержал, хотя и сумел настолько ублажить Галю, что она пожелала не скрывать этого ни от Игоря, ни от остальных.

Михаил выглянул из палатки наружу. Времени до вечера из-за раннего подъема было еще много, но уходить куда-то не тянуло. Что его удерживало на месте, он сначала и сам не понимал, но вскоре догадался, какова причина томления. Предстояло о чем-то писать. Он достал бумагу и ручку, устроился поудобнее и только тогда задумался, что же, собственно, ему предстоит излагать. Выяснилось – то самое, что свербило внутри. Фундаментальные устремления его как существа плотного, то есть физического, мира все еще плохо поддавались управлению со стороны чистого разума и уверенности в том, что свое счастье с женщиной Милостью Божией уже получено, а другого не будет дано. Получилось, что тонкий слой разумной и моральной культуры слишком слабо держался на физической основе и легко сползал с плотного тела под ударным внешним воздействием, хотя по высоким критериям, которым должна отвечать просвещенная и думающая о высшем смысле жизни личность, все надо было выдерживать с точностью до наоборот. Чтобы разум и мораль изнутри управляли телом, не позволяя ему уклоняться от пути восхождения к подлинным целям Бытия.

Иллюзорное представление о собственной стойкости испарилось при столкновении с реальным соблазном, который, в сущности, тоже был иллюзией удовольствия, радости и любви. Конечно, уступив воздействию Гали, можно было мысленно представить себя кем-то вроде великого любовника, однако лучше было бы заранее сообразить, что этот «великий любовник» нужен был ей только здесь, в безлюдье и на безрыбье, и что она вполне спокойно будет обходиться услугами не менее великих любовников в Москве или даже по дороге к ней, если не полетит на самолете, а поедет поездом. Все-таки пять суток в дороге, можно еще кого-то и полюбить, и захотеть. Ну да Бог с ней, как она продолжит половую жизнь после похода – уж это-то никак не должно стать предметом его беспокойства! Тогда почему он все-таки думает о ней и о ее способе вхождения в сексуальный контакт с посторонними мужчинами? Зацепило? Всерьез, конечно, нет. Но раз она побывала у него на крюке (так, кажется, говорят об этом по-английски), значит, сама зацепилась, и это тоже небезопасно вне зависимости от того, с кем она будет спать в Москве и по дороге к ней. Самому,