Легко видеть - Алексей Николаевич Уманский

убежден. Да и впрямь – рядом с Мариной ему никто не был нужен настолько, чтобы он не смог совладать со своими вожделениями и соблазнами со стороны других дам. И даже не только рядом с Мариной. Как ни хороша и молода была Галя, а сравниться с Мариной все равно не могла, в том числе и в постели. Кому-то такое могло бы показаться странным, но только не людям с хорошим вкусом и знанием жизни. Свой опыт в этом деле Михаил считал достаточно скромным, однако его уверенность в правоте подтверждал и такой признанный авторитет – знаток женских прелестей и умений – как Джованни Джакомо Казанова. Лучшей из всех своих любовниц он считал итальянскую принцессу, которой было семьдесят лет. А любовниц он имел, как говорится, «тыщу», а то и не одну. И молодых, цветущих и броских дам среди них хватало. Видимо, еще и по этой причине – из-за тотального превосходства Марины – Михаилу пока не было особенно стыдно. Галя не породила того особого, исключительного восторга, который, скорей всего, и мог бы считаться праздником измены, если не считать физическую близость главным показателем такого рода. Или время большого стыда еще к нему не пришло?

Малознакомая женщина провела с ним ночь и очень старалась пробудить в нем то, чего он ей не хотел дать в полном объеме. Было ли это достаточно для того, чтобы считать ее своей любовницей? С одной стороны – вроде да, если мыслить постельно-формально. С другой стороны – нет, поскольку Михаил ее до сих пор в такой роли рядом с собой так и не ощутил. Как не ощутил себя бездушным развратником, которому плевать хотелось на женщину и на то, что она чувствует перед, во время и после соития, и который заботится лишь о сборе собственных свежих ощущений от объекта своего воздействия и влечения. Он никогда не спал с женщинами, равнодушными к нему, да и сам не пользовался теми, к кому сам ничего равным счетом не питал. Так что Лермонтовские слова, сказанные о Печорине: «С помощью товарищей он рано вступил на соблазнительное поприще разврата» к себе Михаил никак не мог отнести. Одна только Лина иногда говорила ему: «Развратник» или даже «Р-рр!» – да и то, небось, потому, что хотела получить какую-нибудь моральную компенсацию за его нелюбовь. Но Михаилу это совсем не понравилось. – «Я не развратник», – отвечал он, пожимая плечами. Если она мечтала, что вслед за сексом он проникнется любовью к ней, то тем более не надо было путать взаимное удовольствие с развратом. Разврат даже по умолчанию подразумевал, что в сексуальных отношениях одна сторона – эксплуататор или насильник или беззастенчивый хам – эгоист, а другая сторона – жертва или обе стороны в равной степени начисто лишены любви. Но уж в чем – в чем, а в этом он был уверен, что ни одна из его партнерш не чувствовала себя жертвой. И хотя поприще у любви, у взаимно-приятного секса и разврата физически было одно и то же – постель, путать их ни в коем случае не стоило. Разве что в шутку, как это однажды в хорошем настроении сделал Михаил, видоизменив всего одно лишь слово в одной из строф романса на стихи Надсона:

Глядя на луч пурпурного заката,

Стояли мы на берегу Невы.

Вы руку жали мне. Умчался без РАЗВРАТА

Тот дивный миг – его забыли вы!

Вот Гале этот вид секса был явно знаком, судя по ее рассказу, обильно сдобренному иронией, о том, как она, первой изменившая мужу, уличила его в измене и подвинула его к тому, чтобы он попытался застрелиться.

Подобно Гале точно также Наташа Чернова явно гордилась тем, что по ее милости спился ее первый муж-офицер и запил ее первый любовник – друг мужа в военной академии. Видимо, так в глазах этих дам утверждалось представление о собственной неотразимости.

Ну да ладно, пусть их уверенность в неотразимости остается при них, а вот с Галей он слишком уж близко подошел к тому, что сам без малого считал развратом. Не любил, не тянулся к даме, тем более не тянул ее в постель, но взял ее не без азарта, не только потому, что испытывал сексуальный голод, но и потому, что заняться Галей его подталкивала такая вещь, как исследовательский интерес. Мысль узнать, что особенного может заключаться в поведении женщины следующего поколения, не показалась Михаилу совсем уж глупой и пустой – дескать, женщина – она и есть женщина всегда, везде и во всем. И в глубокой древности, и в недавнем прошлом, и в настоящем. Наверное, и в будущем тоже все останется так. Чем же тогда интересоваться? Разве что причинами, по которым молодая, вполне цивилизованная дама прямо сходу, безынерционно, готова предложить почти незнакомому человеку биологически НЕПОДХОДЯЩЕГО возраста (причем не за деньги!) практически весь свой набор сексуальных умений – инициативно и без какого-либо смущения (а ведь оно способно на диво украсить начало отношений!), ничего не утаивая и не откладывая «на потом»! Но как раз о причинах-то удалось узнать крайне мало. Скорое разочарование в муже и довольно раннем замужестве, полная зачарованность прелестями собственно сексуальной работы без серьезных затрат каких-либо чувств. Но разве прежде подобного не было? Как не было! Такие женщины встречались в любую эпоху. Должно быть, загадка и фокус заключались в том, что только в нынешнюю пору – впервые после завершения эры матриархата – мораль общества стала столь же снисходительна к сексуально свободному поведению женщины, как и к подобному поведению мужчин – в то время как людям предшествующего поколения с устаревшими взглядами на сексуальное сближение, в частности – на подобающую ему скорость, это все еще представлялось диковинным и необычным.

Да, собственно, ничего другого открыть не удалось. И ради одного такого открытия не стоило снимать тормоза и пускаться во все тяжкие с риском расплаты за неуважение в Высшему Дару Любви, данному Небесами. Бог-то все равно все видит и знает, даже когда рядом «никого нет».

Нет, он, конечно, не пренебрегал этим даром, даже когда исследовал Галю и, в свою очередь, удовлетворял ее запросы, мобилизовав все свое умение, чтобы не перейти с ней последнюю грань, но так казалось только ему, а не Высшим Силам, которые сами не ошибаются и другим безнаказанно ошибаться не дают, если только у НИХ на этот счет не будет особых намерений относительно данного смертного, в данном случае – Михаила, о которых этому смертному и знать до времени ничего не дано.

Придя к этим выводам, Михаил вернулся к действительности и почувствовал, что залежался. Надо было пройтись, размяться, проветриться. Либо вверх по склону, либо назад – против течения Реки. Лишь бы не вперед, где он еще мог застать Галину компанию, если там все еще продолжали ремонтироваться, собираться, спорить или ругаться, в очередной раз выясняя, кто прав, а кто не прав.

Все-таки здорово было, что вот уже четверть века они с Мариной ходили в походы одни, не считая своих собак и Светы. Сколько энергии и времени было сбережено для любви и более глубокого восприятия красоты Мира благодаря такому простому способу отключиться от неблагоприятных посторонних влияний! Пожалуй, стоило пожалеть тех, кто на собственном походном опыте так и не узнал, насколько любое путешествие украшается искренней любовью, которую ни от кого не надо скрывать!

К сожалению, в советское время в спортивный туризм был жестко внедрен в качестве обязательного элемента принцип коллективизма. Объяснение этому было исчерпывающе убедительным – он нужен для обеспечения безопасности самих путешествующих. Если в походе с кем-нибудь случится несчастье, товарищи помогут ему добраться до населенного места. С этим нельзя было спорить. Да, если в туристской команде понадобится помощь одному ее члену, она в большей части случаев сумеет ее обеспечить. Правда, если в беду попадет вся команда или большая ее часть, самостоятельно преодолеть выпавшее на ее долю несчастье она не сумеет. Так что гарантировать безопасность при любом стечении походных обстоятельств коллектив все равно не способен. Но это была лишь одна сторона роли принципа коллективизма в обеспечении безопасности. Советская власть, коммунистическая партия и органы государственной безопасности не собирались допускать, чтобы кто-то из подданных оставался без надзора даже во время отпуска. Коллектив для этого был более удобным объектом для наблюдений «изнутри», чем семейная или любовная пара. Даже высшим партийным бонзам приходилось отдыхать «организованно», то есть под контролем соответствующего законспирированного под обслугу спецперсонала в комфортабельных санаториях, домах отдыха или охотничьих «домиках». Знать, о чем болтают, что замышляют, чем недовольны люди, особенно во время расслабления при возлияниях на лоне природы, властителям всегда представлялось особенно важным. Ведь природа так располагает к откровенности, а если к этому добавляется выпивка, то она еще лучше развязывает языки. Коллектив с внедренными осведомителями идеально подходил для наиболее глубоких проникновений во внутренний мир людей. Конечно, настоящие спортсмены не брали в команду людей, которых не проверяли на прочность и которым не вполне доверяли, но это создавало трудности властям только в отношении самодеятельных групп. А на плановых маршрутах и особенно в заграничных поездках