Легко видеть - Алексей Николаевич Уманский

фотография, представлявшая собой не то кустарно изготовленную игральную карту, не то пересъемку с заграничной цветной. Изображение было не очень резким, но это не помешало Михаилу с первого взгляда признать в голой женщине под эмблемой туза треф его собственную бывшую любовницу Олю Дробышевскую – или же ее иностранный двойник. Женщина стояла в полный рост, лишь слегка согнув ноги в коленях и чуток наклонив тело вперед, словно с трудом удерживаясь от падения вперед над каким-то обрывом. Рот был приоткрыт в деланном удивлении и испуге, а руки подняты и разведены в стороны – чтобы приподнять грудь. Зад благодаря наклону торса тоже выглядел очень рельефно. Искусственность позы исключала возможность съемки без ведома голой дамы. И телом и лицом это действительно была Оля. Михаил осмотрелся по сторонам, но других карт не увидел. Значит, на снежной поверхности из всей колоды лежала только одна, предназначенная ему и дожидавшаяся именно его. Никто из многочисленных лыжников не поднял ее за весь день, а дело уже близилось к вечеру. Значило ли это, что Оля за то время, пока они не виделись, успела пройти большой путь в новом направлении, не то зарабатывая деньги участием в порносъемках, не то бескорыстно удовлетворяя тягу к демонстрации своей красы? Если это была она, других гипотез для объяснения причин уже не требовалось. Но это действительно была она. Впрочем, двойник Оли тоже не исключался, хотя вероятность такого совпадения казалась мизерной, однако возможной. Михаилу по этому поводу сразу пришел на ум удивительный рассказ отца. Дело было во время войны, в 1944 году. В доме архитектора была развернута выставка американской школьной архитектуры. Отец тогда взволнованным голосом говорил им с мамой: «Подхожу я к стенду и вижу фотографию – сидит в классе среди других явно американских школьников Мишка, именно Мишка, никто иной! Как могло возникнуть такое полное сходство в лицах, в фигурах, в возрасте – не представляю!» А отец был архитектором и прекрасным рисовальщиком и ошибаться насчет сходства с неведомым американцем в американском же школьном интерьере никак не мог.

Но даже принимая версию о двойнике Оли в качестве вполне возможной, нельзя было сомневаться в том, что эта дама – туз треф – дожидалась его здесь неспроста, и Михаилу пришлось крепко задуматься, чтобы понять, для чего. Ну, прежде всего, не для того, конечно, чтобы подтвердить в его глазах выдающуюся Олину женскую силу хотя ранг карты – туз треф – однозначно свидетельствовал о ее высочайшем для брюнетки ранге. Тогда для того, чтобы ввести его в курс ее новых занятий на сексуальном поприще? Вполне правдоподобно. Но это-то, в свою очередь, для чего? Сильно взволновать его этим открытием? Однако приятным его волнение никак нельзя было назвать. То, что недавно любимая тобой и любившая тебя женщина стала если не проституткой, то чем-то вроде нее, вряд ли может восприниматься совершенно спокойно. Но и сильно взволнованным Михаил себя не ощущал. Или ему надо было радоваться, что женщина с такими задатками не стала его женой, хотя, казалось, вполне могла ею стать? В деле она его уже предавала – и не только в тот раз, когда он застал ее печатающей статью на машинке. Года через полтора Оля сообщила ему, что в ее фирме организовали подходящий отдел, и она предложила его кандидатуру. Михаил тогда съездил туда, отдал анкету, поговорил с заместителем директора и стал ждать ответа, однако его все не было. Заинтересованная в его переходе Таня Лосева, ушедшая вместе с Олей и Милой Перфильевой, забеспокоилась и сама пошла узнавать у заместителя директора, берут Горского или нет. Тот ответил: – «Он нам вполне подходил. Но Ольга Александровна сказала, что он нашел другую работу». Об этом открытии Таня немедленно уведомила Михаила. Неприглядная истина была вполне понятна им обоим. В скором времени Таня и Мила ушли от Оли. Они готовы были ждать его даже в качестве любовника Оли. Но работать с его бывшей любовницей без него не пожелали. Тем более после столь явного вранья. Впрочем, если быть точным, Оля представила начальству его кандидатуру и даже охарактеризовала как наиболее подходящую. А затем одним изящным движением перекрыла ему дорогу, так как давно решила, что этот отдел будет создан для нее, и подойдет он ей, как говаривал Санчо Панса, прямо «как перстень к пальцу». Ну что ж, к его знанию жизни Оля добавила еще одну немаловажную деталь. Любовь может прочно ассоциироваться с мечтой о карьерном успехе. Нет успехов в карьере – проходит и она, как и надежда на счастье с тем, кто прежде отождествлялся с надеждой. В этом, собственно, ничего удивительного не было. Просто казалось, что в данном случае, с Олей, все сложится иначе, вообще без корысти. Михаил имел право считать это предательством, но совсем не спешил им воспользоваться. Чего он больше получил от Оли – добра или худа? Он определенно склонялся к тому, что добра. Но объяснения всех причин, по которым в его руках оказалась тиражированная фотография голой Оли, Михаил пока не находил. Понадобилось получить еще одно – на сей раз натурное наблюдение, прежде чем он смог додумать все до конца.

Михаил поднимался на эскалаторе к выходу из метро в центре города, и движущая лестница уже кончалась, когда он увидел приближавшуюся к спусковому эскалатору Олю. В глаза сразу бросились две прежде совершенно несвойственные ей вещи – неестественно бледное или набеленное мучнисто-белое лицо под ранее невиданной шляпкой, которая ей не шла, и нарочито замедленная походка, будто специально говорящая о полнейшей праздности женщины и о том, что она НЕ ЗАНЯТА. Именно это в ту же минуту распознал и оценил другой мужчина – высокий и грузноватый человек в аэрофлотской шинели, скорей всего – какой-то залетный пилот. Он догнал Олю, окликнул, наклонился над ее плечом, чтобы увидеть лицо. Оля повернула голову и посмотрела на летчика, оценила призывное выражение его глаз и тоже вытянула губы в улыбке.

Увиденное не оставило Михаила вполне равнодушным, поскольку оно подтвердило, что Оля оказалась здесь не случайно и была занята ловлей мужчин по собственной воле, однако он без особого труда заставил себя прекратить наблюдения и прямо с эскалатора пошел к выходу в город, ни разу не обернувшись. В сущности, что еще надо было выяснить? Фотография туза треф давно подготовила его к только что увиденному. Аэрофлотский летчик просто приложил к ранее подготовленному документу последнюю утверждающую печать. Прием, который ему пообещала Олина улыбка, не заставил Михаила ни позавидовать ему, ни возревновать. Пилот? Пусть будет пилот. Если найдется где (а судя по всему, у Оли уже было где), он получит с ней много удовольствия. Возможно, будет довольна и она. Возможно и нет. Теперь не имело никакого значения, кто займет его место в Олиной постели. При этой мысли в его мозгу разом отпали последние остатки его прежнего недопонимания, словно КТО-ТО огненными буквами написал там окончательный вывод: «БУДЬ УВЕРЕН, ЖАЛЕТЬ НЕ О ЧЕМ» и он повторил его, только шевеля губами: «Жалеть не о чем!» – подводя, наконец, итог тому, что теперь вполне определенно представилось ему как любовная связь, с самого начала неугодная Небесам. Вся цепь желанных событий – с одной стороны – и знамений, которые он не вполне понимал и потому игнорировал, не усматривая прямых связей между этими событиями и отношением Небес к его соединению с Олей – с другой, с очевидностью выстроились в логическую последовательность пар «событие – кара», «событие – наука», «событие – кара».

Перелом лодыжки на Кольском во время лыжного спуска в самом начале знакомства, странные осечки во время первых свиданий и голод в первом Кантегирском походе, обморок в совете по кибернетике – все это сразу приобрело общий смысл: до тех пор, пока он будет придерживаться курса на сохранение связи с Олей, его будут преследовать неудачи практически во всем, невзирая на то, прав он или не прав. Высшие силы позволили ему сделать свой выбор женщины для любви, но они отнюдь не собирались поощрять взаимность с Олей своим благоприятствованием, поскольку данный выбор совершенно не одобряли, пусть и не всегда прямо выказывали это. Надо было только хотеть понять. Ну, а раз не очень хотел, то и доигрался до присылки порнофото, а потом еще и до сцены ловли пилота. Поделом, конечно. Теперь будешь знать, каково не соглашаться с ТЕМ, КТО ВСЕГДА ПРАВ. Олю можешь жалеть. Её и в самом деле должно быть жалко. Вроде бы не такого заслуживала по своим данным. Но вот жалеть их общую несостоявшуюся мечту – не смей – забудь, навсегда забудь! Она вообще ни за что не должна была состояться.

Однако именно с Олей