Срединное море. История Средиземноморья - Джон Норвич

В начале своего существования режим Бюжо был чисто диктаторским и взаимопонимание между властью и подданными почти отсутствовало. Постепенно, однако, французы начали вести себя как более просвещенные правители. Вскоре после основания Второй империи в 1852 г. Наполеон III заявил: так как он надеется, что увеличившееся число переселенцев позволит сохранить Алжир за Францией, нужно помнить, что в первую очередь Франция должна исполнять свой долг перед тремя миллионами арабов и что Алжир «не французская провинция, но арабская страна, европейская колония и французский военный лагерь». Однако военный режим в Алжире продолжал существовать до падения Второй империи в 1870 г. До этого момента генерал-губернатор Алжира — Бюжо первым получил этот пост в 1845 г. — практически неизменно назначался из числа армейских офицеров высокого ранга. Только в 1870 г. колоны — известные еще как «pieds noirs» — черноногие (насчитывавшие к этому времени более 200 000 человек), — добились большей самостоятельности, близкой к той, которой пользовались их соотечественники на другом берегу Средиземного моря. Теперь Алжир был официально аннексирован, став частью Французского государства, управляло же им министерство внутренних дел в Париже.

Все это привело к тому, что в стране сложилась принципиально иная ситуация, нежели в расположенных восточнее и западнее ее Тунисе и Марокко. Французы и здесь обладали значительным влиянием, но так как эмигрантов здесь было относительно мало, эти два государства считались лишь протекторатами и управлялись министерством иностранных дел на Кэ д’Орсе. Тунис также формально являлся османской провинцией, хотя фактически был полностью автономен. В 1830 г. французы оккупировали Алжир, правивший тогда бей Туниса предусмотрительно взял с них обещание, что они не вторгнутся на территорию его страны, но затем в 1835 г. Османская империя использовала возможность, возникшую в связи с неопределенностью в вопросе престолонаследия в соседней Ливии, чтобы сместить правившую там династию и восстановить прямое турецкое правление. С этого момента Тунис оказался в высшей степени сложном положении: его зажало словно в тисках меж двух великих держав — Францией и Турцией, причем обе бросали на него жадные взгляды. К чести бея и его наследников нужно сказать, что они продолжали успешно балансировать в создавшейся ситуации до 1881 г., когда Франция — под весьма неосновательным предлогом, что группа представителей тунисских племен поселилась на территории Алжира, — вторглась в страну, узурпировала полномочия бея по вопросам финансов и внешних сношений и назначила правителя — французского министра-резидента.

Султанат Марокко — единственная североафриканская страна, имеющая выход как к Средиземному морю, так и к Атлантическому океану, — опять-таки находилась в ином положении. Из-за недостатка естественных гаваней, труднопроходимости внутренних районов и огромных расстояний, отделяющих ее от центров империй на Западе, она и в середине XIX в. по-прежнему оставалась в изоляции. Именно эта изоляция — сменявшие друг друга правители поддерживали ее, — во-первых, позволила стране сохранить в значительно большей степени, чем это возможно было сделать в других местах, местные древние исламские, берберийские и африканские традиции и, во-вторых, противостоять внешнему воздействию, особенно в период испанской Реконкисты в XV и XVI вв. Таким образом, Марокко остается единственной арабской страной, никогда не входившей в состав Османской империи, при том что турки столь длительное время контролировали фактически весь остальной арабский мир.

Однако прибытие французов в соседний Алжир нельзя было оставить без внимания. Отношения резко ухудшились в 1844 г., после того как мятежник Абд аль-Кадир нашел в Марокко убежище и султан отправил на границу армию. Французы в ответ подвергли обстрелу в начале августа Танжер, а через десять дней — Могадор; 14 августа они полностью уничтожили армию султана Абд аль-Рахмана при Исли, близ Ужды. Султану пришлось обещать среди прочего, что он интернирует или изгонит мятежника, если он вновь появится на территории Марокко. Он сдержал слово: в 1847 г., когда Абд аль-Кадир во второй раз попытался найти убежище в его стране, марокканские войска окружили его и вынудили сдаться. В утешение читателю скажем, что французы проявили милосердие к нему: он провел остаток жизни в Дамаске, в почетном изгнании.

Султан скончался в 1859 г., и мы должны на какой-то момент уделить внимание Испании, с которой возник весьма ожесточенный спор по поводу границ испанского анклава в Сеуте.[338] В результате Мадрид объявил войну; в следующем году испанцы взяли Тетуан, а султану пришлось выплатить большую контрибуцию и значительно увеличить в размерах сеутский анклав. Тем временем британцы и итальянцы также надеялись получить кусок марокканского пирога, но Франция откупилась и от тех и от других: Британия согласилась предоставить французам свободу действий, тогда как те обещали не вмешиваться в ее планы относительно Египта; Италия во многом сделала то же самое, только ее интересы были связаны с Ливией. В 1880 г. британцы, французы, испанцы, немцы, итальянцы и англичане заключили в Мадриде соглашение, которое — по крайней мере в теории — фактически гарантировало Марокко независимость, но это не помешало Франции (при полном попустительстве со стороны Британии) вступить в 1904 г. с Испанией в секретный договор насчет «сфер влияния» каждого из двух государств в этой стране. Такова была ситуация, когда в конце марта 1905 г. кайзер Вильгельм II прибыл в Танжер на лайнере «Гамбург» — и, как уже бывало неоднократно, пустил кота в голубятню. Отвечая на приветственную речь, он, во-первых, заявил о полном суверенитете страны и независимости султана, во-вторых, о неприкосновенности его владений и, в-третьих, об «открытости Марокко мирному соревнованию всех наций, без аннексий и монополий».

Все это звучало достаточно безобидно, но европейские державы увидели в словах кайзера осознанную попытку вставить палки в колеса французам, а также в каком-то смысле и испанцам. В прошлом году кайзер внес предложение об аренде Германией у Испании порта Магон на Менорке; идея эта встретила прохладный прием как у Британии, так и у Франции, так как географическое положение острова позволяло его обладателю держать под контролем подходы к Тулону; кроме того, он находился между важнейшими британскими базами — Мальтой и Гибралтаром. Менее всего европейские державы хотели, чтобы Вильгельм снова вмешался в дела Западного Средиземноморья. Наконец нашлось эффективное и удовлетворительное (как казалось) решение, когда в 1906 г. в Альхесирасе собралась конференция участников конвенции 1880 г., дабы обсудить марокканский вопрос в целом. Конференция подтвердила единство страны и экономическое равенство держав, но санкционировала ввод французских и испанских патрулей в марокканских портах и сбор таможенных пошлин.

Но история не закончилась и на этом. В 1907 г. Франция — всегда стремившаяся усилить свое влияние в Северной Африке — оккупировала Касабланку; тогда Абд аль-Хафид, брат султана Абд аль-Азиза, поднял против него восстание, заявив, что тот предал мусульманские обычаи. Абд аль-Азиз укрылся в Танжере, в то время как в Фесе Абд аль-Хафида провозгласили султаном. Европейские державы официально признали его права, но ему так и не удалось навести порядок в стране; в конце концов, так как смута постоянно усиливалась, он был вынужден просить французов выручить его из беды. Результатом стал Фесский договор 1912 г., по условиям которого Марокко перешло под французский протекторат. Танжер, долгое время бывший местом нахождения европейских дипломатических миссий, передавался под международное управление.

И наконец, скажем несколько слов о Ливии. Любой, кто приезжает в эту страну, неизменно бывает поражен ее необычной географией. К западу, где находится столица — Триполи, лежит Триполитания, где в таких городах, как Лептис Магна или Сабрата, мы до сих пор ощущаем атмосферу Древнего Рима; к востоку находится Киренаика (центром ее является Бенгази), в ко-торой, очутившись в Аполлонии, Кирене, да и повсюду, мы немедленно переносимся в мир классической Греции. Между этими двумя областями, однако, лежат шесть-семь сотен миль, где нет буквально ничего, разве что исключением является городок Сирт, находящийся примерно посередине. Вероятно, страна сохранила целостность только благодаря мусульманскому ордену Сенусси, исповедовавшему аскетическую форму ислама (хотя даже она в большей мере была сконцентрирована в Киренаике) и, в более поздний период, итальянскому колониализму.[339] Подобно своим соседям Ливия пользовалась автономией в большей или меньшей степени, хотя номинально находилась под властью турок, пока в 1835 г. Османская империя не воспользовалась одним из бесконечных конфликтов, связанных с престолонаследием, дабы ввести там свое прямое правление. Следующие семьдесят семь лет страной руководили чиновники из Стамбула, пока в 1911 г. Италия не одержала верх: она дала стране ее современное название и управляла ею, пока не кончилась Вторая мировая война.