Срединное море. История Средиземноморья - Джон Норвич

Когда начался 1849 г., существовал только один серьезный претендент национального уровня на роль объединителя Италии. Венеция-Ломбардия до сих пор находилась под властью Австрии. Рим, очевидно, исключался сразу; хотя папа Пий уже несколько недель находился в добровольном изгнании, проблема папства — и, следовательно, папского государства, которое делило Апеннинский полуостров пополам, — оставалась неразрешенной. Неаполь, находившийся под властью не способного, к несчастью, примириться с переменами Короля-бомбы, едва ли мог рассматриваться всерьез, да и другие государства Италии были столь же малы и слабы. Очевидно, наибольшие шансы оказывались у Пьемонта. Хотя пьемонтцы до сих пор страдали от поражения в предыдущей войне, они отличались энергией, честолюбием, и число их постоянно росло.[353] Их король Карл Альберт взошел на трон в 1831 г. и занял бескомпромиссную антиавстрийскую позицию.

Однако Карл Альберт, будучи правящим монархом, не мог стать харизматическим лидером движения (помимо прочего, являвшегося во многом республиканским по духу), в котором оно, очевидно, нуждалось. Эту роль — по крайней мере в первые годы — играл Джузеппе Мадзини. Он родился в Генуе в 1805 г., но через десять лет решения Венского конгресса автоматически превратили его в пьемонтского подданного; хотя он изучал медицину и право урывками, со времен студенчества укрепился в мысли о возрождении Италии — кстати, его подрывная деятельность имела результатом приговор об интернировании, за которым в феврале 1831 г. последовало изгнание в Марсель. Живя преимущественно там и в Лондоне, Мадзини вынужден был оставаться на чужбине, по сути, всю оставшуюся жизнь.

После своего прибытия в Марсель Мадзини основал общество, которое назвал «Молодая Италия». Как это и подразумевало название организации, ее деятельность прежде всего была рассчитана на людей в возрасте до 40 лет в надежде на развитие в них национального самосознания. Предполагалось, что она станет великой итальянской национальной ассоциацией, цель которой — добиться освобождения Италии, и если потребуется — с помощью революции. Результаты не замедлили сказаться: за два года после основания общества оно могло уже похвалиться 60 000 членов. Также выходило периодическое издание носившее то же название, что и общество. Шесть его номеров вышли из печати в течение первых двух лет его существования: серьезное достижение, если учесть, что каждый номер содержал примерно 200 страниц, причем значительная часть материалов принадлежала самому Мадзини.

К 1833 г. он был готов действовать. Его организация имела немало сторонников среди молодых офицеров и солдат армии Пьемонта. Со своим юным другом Якопо Руффини Мадзини планировал теперь одновременные восстания в Генуе и Алессандрии, которые, как он верил, распространятся по всей стране, свержение правительства и в конечном итоге — самого Карла Альберта. Увы, еще до того, как эти восстания начались, заговор раскрыли. Оба его руководителя не несли ответственности за провал, но практически все заговорщики были арестованы, а 12 — расстреляны. Руффини вскрыл себе вены в тюрьме.

Самому Мадзини, находившемуся за границей, во Франции, непосредственная опасность не угрожала, но Марсель наводнили пьемонтские агенты и он вскоре для большей надежности перебрался в Женеву. Однако три года спустя, после еще менее удачных заговоров, даже Швейцария стала ненадежным местом для него. В январе 1837 г. он приехал в Лондон, где провел последующие одиннадцать лет и который стал ему вторым домом. Здесь Мадзини снова развил бурную деятельность: вдохнул новую жизнь в «Молодую Италию», помог многим итальянским иммигрантам, создал несколько свободных школ для итальянских детей, основал еще одну газету. Ежедневно он писал по дюжине писем итальянским патриотам и изгнанникам по всему миру, поскольку к этому времени революционные комитеты существовали не только в Италии, но и в нескольких других европейских странах, а также в США, Канаде, на Кубе и в Латинской Америке.

Энергия и усердие Мадзини были таковы, что этот выдающийся итальянец стал в Лондоне чрезвычайно заметной фигурой. Через семь лет после прибытия сюда он неожиданно приобрел большую известность, которую использовал на благо своего дела. В начале 1844 г. Мадзини заподозрил, что его письма перед отправкой тайно вскрываются — факт, который подтвердился после несложной проверки. Он сразу же пожаловался на это своему другу, члену парламента, который оказал ему услугу и поставил вопрос в палате общин. Министр внутренних дел Англии сэр Уильям Грэхем поначалу отклонил обвинение, но затем под давлением улик ему пришлось признать, что его подчиненные занимались вскрытием писем по просьбе австрийского посла. Результатом скандала (люди стали писать на конвертах «Не для Грэхема») стало не только то, что Мадзини оказался в центре внимания; это дало ему возможность написать открытое послание Грэхему, где он в деталях изложил итальянскую проблему, и, поскольку оно повсюду перепечатывалось, обеспечило широкую известность, в которой он так нуждался. Его друг Томас Карлейль утверждал, что вскрытие писем Мадзини было самой большой удачей, которая только могла выпасть на долю Мадзини.

Поспешный отъезд папы застиг Рим врасплох. Первый министр папского правительства Джузеппе Галлетти, старый друг Мадзини, который возвратился в Рим по амнистии и отважно стал преемником убитого Росси, сразу же отправил делегацию в Гаэту, чтобы убедить Пия IX вернуться. И только когда тот отказался дать посланцам аудиенцию, Галлетти потребовал создания Римской конституционной ассамблеи в составе 200 выборных членов, которая и собралась в городе 5 февраля 1849 г. Времени было мало, но необходимость диктовала свои условия и 142 депутата, как и полагалось, явились во дворец Канчелляриа в назначенное время, и уже через четыре дня, в два часа, ночи 120 голосами при десяти против и двенадцати воздержавшихся было принято решение положить конец временной власти папы и установить в Риме республику. Мадзини не присутствовал при этом; наиболее влиятельной личностью в этих условиях оказался сорокаоднолетний авантюрист по имени Джузеппе Гарибальди.

Родившийся в 1807 г. в Ницце, которой предстояло в 1860 г. войти в состав Франции, Гарибальди, как и Мадзини, был пьемонтцем. Он начал свою трудовую жизнь в качестве моряка на торговом судне, а в 1833 г. стал членом общества «Молодая Италия». Всегда оставаясь человеком действия, в следующем году он принял участие в неудачном восстании, одном из многих провалившихся в те годы заговоров. Был выдан ордер на его арест, однако он сумел вовремя бежать во Францию. Тем временем в Турине его in absentia[354] приговорили к смертной казни за государственную измену. После недолгого пребывания на французском торговом судне Гарибальди присоединился к флоту тунисского бея, который предложил ему пост командующего, но он отказался и наконец в декабре 1835 г. отплыл в качестве второго помощника капитана на французском бриге в Южную Америку. Здесь он провел следующие двенадцать лет. Первые четыре года Гарибальди сражался на стороне небольшого государства, безуспешно пытавшегося освободиться от бразильского господства. В 1841 г. он и его бразильская любовница Анита Рибейру да Силва переселились в Монтевидео, где Гарибальди вскоре встал во главе уругвайского флота, а также принял командование над легионом итальянских изгнанников, первых из числа «краснорубашечников», с которыми впоследствии всегда ассоциировалось его имя. После победы в небольшой, но героической битве при Сант-Антонио в 1846 г. слава Гарибальди облетела всю Европу. Теперь он стал профессиональным повстанцем, чей опыт партизанской войны должен был сослужить ему службу в ближайшие годы.

Когда Гарибальди услышал о революциях 1848 г., он собрал своих «краснорубашечников», взял корабль и отплыл в Италию. Вначале он предложил свои услуги папе и затем Пьемонту, но оба отвергли его предложение — Карл Альберт, в частности, не забыл, что над тем тяготеет смертный приговор. Тогда Гарибальди прибыл в Милан, куда уже приехал Мадзини, и сразу же стал искать приключений. Перемирие, которое заключил Карл Альберт после поражения при Кустоце, он просто проигнорировал, продолжая вести собственную войну против австрийцев до тех пор, пока в конце августа перед лицом превосходящих сил противника у него не осталось иного выхода, кроме как отступить в Швейцарию. Здесь Гарибальди провел три месяца с Анитой, но, услышав о бегстве папы, тотчас поспешил со своим добровольческим отрядом в Рим. Его избрали членом новой ассамблеи, и именно он официально предложил, чтобы отныне Рим стал независимой республикой.

Мадзини, как это ни удивительно, отсутствовал во время волнующих событий. Из Милана он отправился во Флоренцию, которую спешно покинул великий герцог Леопольд, в напрасной надежде убедить ее правительство провозгласить республику и объединиться с Римской республикой. Лишь в начале марта он впервые направился в новую столицу, где его ожидало депутатское кресло в ассамблее. Как и следовало ожидать, все приветствовали героя и пригласили занять место по правую руку от председателя.