Комментарий к роману "Евгений Онегин" - Владимир Набоков

Джеймс Битти, «Ода Надежде» (ок. 1760), стих 78:

Whither, ah whither are ye fled?

(Куда, ax куда ты улетела?)

Анна Летиция Барбо, «Жизнь» (ок. 1811):

О whither, whither dost thou fly…

(О куда, куда ты улетаешь…)

Барри Корнуолл, «Песня» (ок. 1820):

Whither, ah! whither is my lost love straying…

(Куда, ax! куда устремляется моя потерянная любовь…)

Китс, «Эндимион» (1818), кн. 1, стихи 970–971:

…Ah! whereAre those swift moments? Whither are they fled?

(…Ax, гдеТе мимолетные мгновенья? Куда же они упорхнули?)

4 Весны моей… дни — избитый галлицизм. Упомяну лишь несколько примеров, отобранных при беглом чтении:

Клеман Маро, «О себе» («De soy mesme», 1537):

Plus ne suis ce que j'ay esté,Et ne le sçaurois jamais estreжMon beau printemps et mon estéOnt fait le saut par la fenestre.[688]

Гильом де Шолье, «О первом приступе подагры» («Sur la première attaque de goutte», 1695), стихи 12–13:

Et déjà de mon printempsToutes les fleurs sont fanées.[689]

Вольтер, «Послание XV» («Epitre XV», 1719), стихи 8—10:

Tu vis la calomnie…Des plus beaux jours de mon printempsObscurcir la naissante aurore.[690]

Андре Шенье, «Элегия» (OEuvres, ed. Walter; № XVI в «OEuvres posthumes», 1826) стихи 1–2:

О jours de mon printemps, jours couronnés de rose,A votre fuite en vain un long regret s'oppose.[691]

Ср.: Михаил Милонов (1792–1821), «Несчастный поэт», весьма вольный перевод «Le Poete malheureux» Лорана Жильбера (Laurent Gilbert). Второе полустишие строки 23 звучит у Жильбера следующим образом: «ô printemps de mes jours!». Последующее вяло перефразировано Милоновым (стихи 1, 12–14):

О дней моих весна! куда сокрылась ты?………………………………………………………Но блеск отрадных дней твоихЕще прельщенное воображенье ловит.Кто знает, что судьба в грядущем нам готовит?

См. также: Шарль Юбер Мильвуа (1782–1816), «Элегии», кн. 1 «Листопад (первый вариант)» («La Chute des feuilles, première version)»:

Et je meurs! de leur froide haleineM'ont touché les sombres autans;Et j'ai vu, comme une ombre vaine,S'évanouir mon beau pnntemps.[692]

И его «Молитесь за меня», «сочинено… за восемь дней до смерти» («Priez pour moi», «composé… huit jours avant sa mort»):

Je meurs au printemps de mon âge,Mais du sort je subis la loi…[693]

Русские комментаторы (на которых ссылается Бродский в своих комментариях к ЕО, с. 241–242) обратили внимание на прототипы стихов Ленского в различных русских элегиях того времени, среди которых мы находим «Вертера и Шарлотту» Василия Туманского (1819), стихотворение, писанное пятистопным ямбом («Когда луна дрожащими лучами / Мой памятник простой озолотит, / Приди мечтать о мне и горести слезами / Ту урну окропи, где друга прах сокрыт»), «Пробуждение» Кюхельбекера (1820), написанное четырехстопным хореем («Что несешь мне, день грядущий? / Отцвели мои цветы…»), и особенно анонимное «Утро» в антологии 1808 г., приписываемое В. Гиппиусом В. Перевозчикову («Дни первые любви! <…> / Куда, куда вы удалились?»).

Да и сам юный Пушкин предвосхитил юного Ленского: «Опять я ваш…» (1817) — «Умчались вы, дни радости моей!»; «К Щербинину» (1819) — «Но дни младые пролетят» (1820): «Мне вас не жаль, года весны моей…»; «Погасло дневное светило…» (1820) — «Подруги тайные моей весны златыя» («златыя» — арх., род. пад., ед. ч., ж. р.).

Ярким примером аналогичной метафоры в английской поэзии является строка Пикока (Peacock) «Счастливая и яркая весна нашей жизни» («Видения любви» в сборнике «Пальмира и другие стихотворения», 1806).

Комментируя схожую формулу, использованную Катуллом в «Ad Manlium», забавный француз Франсуа Ноэль, убежденный, что ему удалось перевести этого поэта («Стихотворения Катулла» / «Poésies de Catulle», Paris, 1803, II, p. 439 — эта книга имелась в библиотеке Пушкина), сообщает следующее о стихе 16:

«Ver… florida. Ces expressions riantes: „la fleur de l'âge, le printemps de la vie“, supposent beaucoup d'imagination dans les premiers écrivains qui s'en sont servis. Dans Pétrarque, par exemple, qui a dit fort heureusement:

Ch'era dell'anno, e di mia etate aprile;

mais fort peu dans ceux qui les imitent. C'est ce qui rend la langue poétique si difficile. Commun ou bizarre, ces deux écueils ne sont séparés que par un sentier étroit et glissant»[694].

То были времена, когда переводом назывался элегантный парафраз, когда выражение «la langue poétique»[695] являлось синонимом «le bon goût»[696], а обладатели этого хорошего вкуса были шокированы «les bizarreries de Sakhespear»[697] (sic; Ноэль, II, p. 453), и когда Жан Батист Руссо считался поэтом.

Любопытный парадокс заключается в том, что если переводы на французский современных и древних поэтов в XVIII в. были наихудшими, то переводы последующих эпох можно считать наисовершеннейшими, хотя бы потому, что для передачи зарубежной поэзии французы пользовались своей удивительно точной и мощной прозой, не сковывая себя по рукам и ногам банальными и предательскими рифмами.

Уже в 1836 г. Теофиль Готье писал[698]:

«Une traduction, pour être bonne, doit être en quelque sorte un lexique interlinéaire… Un traducteur doit être une contre-épreuve de son auteur; il doit en reproduire jusqu'au moindre petit signe particulier»[699].

4 …златые дни? — Если «весна» пришла из Франции, то «златые дни» — из Германии.

Жуковский в 1812 г. написал русский вариант «Идеалов» Шиллера (см. коммент. к XXIII, 8), озаглавив его «Мечты» (это слово встречается во втором стихе оригинала).

О' meines Lebens goldne Zeit?[700]

переведено как:

О дней моих весна златая…

Ср.: элегия Милонова «Падение листьев» (1819; подражание «Листопаду» Мильвуа; см. предыдущий коммент.), стихи 21–24:

Осенни ветры восшумелиИ дышут хладом средь полей,Как призрак легкий улетелиЗлатые дни весны моей!

Подражал этому стихотворению Мильвуа и Баратынский (1823–1827), стихи 21–22:

Вы улетели, сны златыеМинутной юности моей!

8 Нет нужды, прав судьбы закон. — Я с трудом преодолел искушение передать интонацию «нет нужды» формулой «let be» («да будет так»), но она показалась мне недостаточно точной.

Следует отметить, что через десять лет Пушкин повторил конец печальной строки Ленского — в стихе 22 неоконченного стихотворения, написанного к двадцатипятилетию основания Лицея и прочитанного им 19 октября 1836 г. на ставшем для него последним собрании лицеистов. Стихотворение состоит из восьми строф по восемь строк пятистопного ямба. Последняя строка восьмой строфы не завершена. Строфическая схема рифм bааbесес (стихи 19–22):

Прошли года чредою незаметной,И как они переменили нас!………………………………Не сетуйте таков судьбы закон.

Словосочетание «судьбы закон» не только по смыслу, но и по звучанию близко к строке Мильвуа из «Молитесь за меня»:

…du sort je subis la loi…[701]

10 Все благо… — Мой выбор при переводе этого выражения посредством лейбницевского «all is right» («все правильно») был определен Поупом, известным Пушкину по ироническому рефрену Вольтера «tout est bon, tout est bien»[702] из его полемической повести «Кандид, или Оптимизм» (Женева, 1759); см., например, гл. 10, 19, 23. Строка Поупа («Опыт о человеке», послание I, стих 294) звучит так:

Есть истина одна все что ни есть, все правильно!

(См. также «Опыт», послание IV, первое полустишие строки 145 и второе 394-й.) Общая тональность элегии Ленского определенно перекликается с современной ему идеей оптимизма — изначальное название доктрины, которую выдвинул немецкий философ и гениальный математик Готфрид Вильгельм фон Лейбниц (1646–1716). Вольтер как мыслитель несоизмеримо ниже Лейбница, в то время как подражательность Поупа, по крайней мере, лишена нелепостей (присущих критике Вольтера) в силу поразительного умения этого талантливого поэта располагать точнейшие слова в наилучшем порядке.

В стихотворении «Человек», посвященном Байрону и опубликованном в «Поэтических раздумьях» («Méditations poétiques», Paris, 1820), Ламартин поясняет в стихе 56:

Tout est bien, tout est bon, tout est grand à sa place…[703]

XXII