Бетховен. Биографический этюд - Василий Давидович Корганов

Это письмо было уже написано, когда я встретил сегодня Линке и узнал от него о вашем ужасном горе, о скоропостижной смерти вашего дорогого сына. Возможно ли здесь утешение. Нет ничего ужаснее, как быстрая, неожиданная кончина того, кто нам так близок. Не могу забыть смерти моего бедного брата.

Остается только утешаться тем, что преждевременно скончавшиеся меньше страдают. Искренно сочувствую вам в этой безвозвратной потере. Я, кажется, не писал вам, что уже давно чувствую себя плохо, вследствие чего давно не писал. А тут еще заботы о моем Карле, которого я мечтал подружить с вашим сыном. Горюю за вас и за себя, так как я любил вашего сына. Да услышит вас небо, да избавит от новых страданий и сохранит ваше здоровье. Представьте, что сын ваш должен был отправиться на войну и умер там наряду с миллионами других. Притом, у вас еще двое милых, многообещающих деток. Надеюсь получить вскоре от вас известия. Я плачу здесь с вами. Во всяком случае, не придавайте никакого значения той болтовне, посредством которой хотят объяснить причину моего молчания; не слушайте также Линке; хотя он вам предан, большой болтун. Полагаю, что между вами, любезная графиня, и мной не нужны посредники.

Второпях, с почтением Бетховен.

Поклонение графини гению Бетховена стало ее культом; в своем венгерском имении она, среди парка, построила храм в его честь, с соответственной надписью над входом; не раз она присылала великому артисту плоды своего вдохновения, пестрящие любимыми Бетховеном шутками и остротами:

Ты – Аполлона первый сын,

Ты – величайший из артистов

И музыкальных мастеров,

Которого Европа знает,

И Аполлон сам погибает

И с своего божественного трона

В награду шлет свою корону.

Услышь же нашу просьбу:

Останься ныне среди нас.

Мария – старшая, Мария – младшая, Фрици – единственный,

И Август – тоже, Magister ipse

И виолончель проклятая,

Всех стран Барон

И старший управитель.

Его величеству, увенчанному лаврами

высокого искусства,

Людвигу Бетховену.

Просьба иедлерзейских муз, чтобы их Аполлон провел в их кругу сей день.

От графини не отставали в этом ее приближенные; 20 июля 1815 года управляющий ее делами Шперль пишет композитору:

Из Иедлерзее я прибыл, как посланник,

К композитору, первейшему после Бога.

Милостью графини Эрдеди

Вызваны к ней на пунш

И на лоно божественной природы.

Две лошади с экипажем готовы,

Чтобы вас со мною туда умчать,

А потому до 21 буду вас ждать.

Тесные узы дружбы, вновь связавшие графиню Эрдеди и Бетховена, отражаются как в письмах к ней, так и в переписке с магистром Браухле.

Любезный Б., к сожалению сегодня не могу быть у вас. Я хотел уже перебраться к вам со всеми пожитками, но сегодня это невозможно. До полудня у меня дела, пустые, только отнимающие время, но в зависимости от них могу я располагать временем после обеда. Если не сегодня, то, наверное, через несколько дней. Нелегко было мне разрешить многие сомнения в данном случае, но теперь я уже окончательно решил переехать к графине. Поэтому поспешу тем более, что теперь могу жить спокойно только среди красот природы, и между тем еще ничего не предпринял и ничего иного не имею в виду для удовлетворения этой глубокой потребности. Тысяча поклонов и пожеланий вам и графине.

Добрейший магистр! Пришлите вашего слугу во вторник рано утром на мою квартиру, в город, где приготовлено все обещанное для графини, которой шлю сердечный привет, так же как и всем ее близким. Надеюсь вскоре видеть вас.

Это написано уже три дня назад.

Мои дела все еще в таком беспорядке, что я не могу еще доставить себе удовольствия быть у вас. – Может быть, сегодня или завтра, во всяком случае, не позже, как послезавтра, буду у вас. Меня окружают самые жалкие обыденные прозаичные сцены и раздражают меня. Несмотря на все, что графиня сделала для меня, я должен еще поразить своей нескромностью и прошу ее рояль в мою комнату на несколько дней, потому что Шанц прислал мне до того плохой, что придется отослать его вскоре обратно; а так как я не оставлю его у себя, то и не хотел отправить его к вам. Спешу. Всего лучшего любезной и доброй графине. Всего этого я не заслужил, и меня очень смущает мысль о том, как бы все это загладить.

Сегодня, мой друг, я не приеду. Но наверное завтра вечером или самое позднее послезавтра утром. Очень жаль, если вы судите о моем расположении к графине и ко всем вам только по моему пребыванию у вас. Наши поступки зависят иногда от обстоятельств, мало понятных, но неустранимых. Был бы рад, если бы графиня прислала мне несколько бутылок воды Спаа; мне не хотелось бы делать значительный перерыв. Во всяком случае, остаюсь вашим должником и другом Бетховен.

Рояль Бетховена

Любезный Браухле!

Едва только я вернулся, как нашел своего брата, который умоляет относительно лошадей. Прошу вас оказать мне услугу и отправиться за лошадьми в Энцерсдорф; возьмите в Иедлерзее лошадей на мой счет; с сердечной благодарностью вам заплачу все. Болезнь его (моего брата) вызывает уже некоторое беспокойство. Будем же помогать по мере наших сил. Я должен действовать так, а не иначе! Ожидаю скорейшего исполнения моей просьбы и дружеского ответа на это. – Не жалейте расходов, я заплачу за все охотно. Нельзя допускать чьих-либо страданий ради нескольких жалких гульденов.

Всего лучшего милой графине.

Второпях ваш истинный друг Бетховен.

Я нездоров, любезный Б., но как только мне будет лучше, навещу вас. Все меня раздражает; я впечатлительнее других, глухота терзает меня, а сношение с окружающими вызывают во мне лишь страдания. Надеюсь, наша милая графиня чувствует себя лучше. Велите испечь для виолончелиста пирог в виде виолончели, на которой он может упражнять если не пальцы, то желудок и рот.

Лишь только буду в силах, приеду к вам на несколько дней. Привезу обе виолончельные сонаты с собой. Прощайте. Всех детей мысленно целую и обнимаю. Для меня оно имеет большое значение.

Прощай, любезный Б.

Шлю графине искреннейшие пожелания лучшего здоровья.

Ваш Бетховен.

Под опусом 102 написаны и посвящены графине Эрдеди две виолончельные сонаты; «первая из них, – говорит Ц. Кюи, – принадлежит