Красное на красном - Вера Викторовна Камша

именем доложил о чудовищных потерях и исчезновении или гибели четырех с лишним сотен казаронов, включая Туххупа вместе с сапогами, но Робер не сомневался – Лис доволен. Казаронство сломлено, и казар становится самодержавным правителем, который может не оглядываться на наглую разномастную орду. Наверное, без этого было не обойтись, и все равно подлость оставалась подлостью.

Золотой осенний день лишь начинался, по покрытому трупами полю бродили хромающие кони и оборванцы из резерва, на глазах становящиеся состоятельными людьми. Лишившиеся предводителей, рассеянные дружины частью стягивались к лагерю левого крыла, частью возвращались на исходные позиции, но в подавляющем большинстве уходили, чтобы не сказать – разбегались. Их не удерживали – зачем? В распоряжении Адгемара оставалось около сотни пушек, тысяч десять Луллака и «барсы» – шесть тысяч конницы и десять пехоты; у Рокэ людей было меньше раза в три, если не в четыре, артиллерией же Ворон и вовсе не располагал.

Адгемар, в последний раз оглядев поле, убрал зрительную трубу и медленно, с достоинством спустился с вышки. Свита казара следовала за ним по пятам. Роберу не хотелось лицемерить, и он отстал, оказавшись рядом с бириссцами. Мильжу он знал хорошо, но его сводного брата Вара́жу, командовавшего Багряной стражей, видел всего несколько раз. «Барсы» не подозревали о замыслах Лиса и были угрюмы. Эпинэ не сомневался: эти успокоятся, только отомстив за взятие Врат и пережитый той ночью ужас. Бириссцев Робер понимал, а вот себя – нет. Адгемар играл свою игру, «барсы» мстили, гайифцы зарабатывали. Маркиз Эр-При представлял своего принца и как мог помогал союзникам, но видеть, как стреляют по талигойцам, было тяжело.

Во время восстания все было иначе, та война была дуэлью, здесь же сошлись соотечественники и те, кто никогда не желал Талигу ничего хорошего и пытался половить рыбу в мутной воде. И еще там, среди черно-белых мундиров, был Ричард Окделл, сын Эгмонта, Дикон… Мальчишка запросто мог погибнуть от случайной пули или удара сабли. Да, он оруженосец Ворона, но что-то не похоже, чтобы Алва держал его при себе, а хоть бы и так: Алва всегда лез туда, где жарче.

Ворона считали заговоренным, но его лошадей и адъютантов то и дело убивали. Может, поэтому в Барсовом ущелье он и не взял парня с собой? Интересно, за каким Змеем кэналлиец держит при себе сына убитого врага и почему Дикон присягнул убийце отца?

– Мильжа, – бириссец оглянулся, – я хочу просить тебя и твой род об услуге.

– Говори.

Лицо Мильжи осталось каменным, но Робера это не оттолкнуло. Он чувствовал в «барсе» друга, и они вместе отходили от Врат к Дараме, а одно совместное отступление свяжет крепче четырех побед.

– У предводителя… – Робер замялся, но слово «враг» так и не смог произнести, ладно, он еще плохо знает бири. – У их предводителя есть оруженосец, совсем мальчишка. Он – заложник и сын моего друга. Я прошу сохранить ему жизнь.

– Мы найдем его, – кивнул Мильжа, – и приведем к тебе. Ты – наш друг, сын твоего друга под нашей защитой. Как нам его узнать?

– Ему семнадцать, он высокий, волосы не светлые, но и не черные, серые глаза, густые брови. Должен быть одет в черное и синее, как его хозяин.

– Этого довольно. Мы не убьем никого с такими приметами. Ты пойдешь с нами?

– Если разрешит казар. Я – его гость.

– Ты не только его гость, но и наш, – соизволил разжать губы Ваража. Робер знал от пропавшего толмача, как редко бириссцы принимают чужаков. Знали б они, что их гость, спасая Дикона, прикончил «барса»…

Что-то просвистело над головой, врезалось в стоящие неподалеку повозки и взорвалось. Одновременно грохнуло слева и справа. Эпинэ обернулся. Вышка, с которой они недавно спустились, горела, горел в нескольких местах и окружавший лагерь частокол, из-за которого градом сыпались бомбы и ядра. Одно, шипя, упало чуть ли не у ног маркиза, тот невольно отскочил, хотя и видел, что перед ним не граната и не бомба. Ядро немного покрутилось на месте и замерло. Оно было небольшим, такими бьют корабельные пушки верхних палуб. Боевой корабль на Дарамском поле?! Бред!

Робер бросился к частоколу, вернее, к помосту, на котором стояли орудия. Оттуда открывалась поразительная, но очень неприятная картина. Передвижная артиллерия у Алвы все-таки имелась, и как же она не походила на то, что подразумевалось под этим словом!

Огромных пушек, которые с трудом волокут несколько пар быков или тяжеловозов, не было и в помине. По полю крутились легкие пароконные запряжки с небольшими орудиями и крепостными мортирками, а между ними сновали конные мушкетеры и повозки с боеприпасами и калильными жаровнями. Эпинэ ошеломленно наблюдал, как наискосок от их батареи остановилась тележка, из которой выскочили несколько человек. Их движения были точными и стремительными, как в танце или во время поединка. Артиллеристы сняли с повозки носилки с мортиркой, установили на земле, быстро навели на цель, заложили ядро, вставили запал. Орудьице дрогнуло, над Робером пронесся огненный змей, и, словно приветствуя его, грянул гром – рванула бочка с порохом. Раздался крик Ламброса – гайифец требовал развернуть пушку. Обслуга и стоявшие рядом «барсы» налегли изо всех сил, тяжеленная махина медленно поворачивала жерло в сторону наглецов, но те уже подхватили свои носилки, забросили на тележку, вскочили в нее сами, возница вытянул коней хлыстом, сытая гнедая пара рванула с места. Можно было не торопиться!

Лагерные пушки стреляли честно, но их усилия напоминали охоту за комарами с кувалдой: возницы сводили усилия артиллеристов на нет. Запряжки выписывали немыслимые зигзаги, приближались, отступали, менялись местами. Ядра, бомбы и зажигательные снаряды сыпались градом, и противопоставить этому было нечего. Лагерь стремительно превращался в местную копию Заката – пожар вспыхивал за пожаром, рвались бочки и лагунки с порохом, кричали обожженные лошади и люди. Частокол и ров прикрывали от кавалерии и пехоты, но не от обстрела; впрочем, в частоколе уже зияли внушительные дыры, а справа от Робера он и вовсе полыхал.

Ламброс и его люди пытались отстреливаться, но к артиллерийской дуэли со столь стремительным противником они явно готовы не были. Робер как мог помогал ворочать орудия, но пока все старания пропадали впустую.

– Что здесь происходит?! – Вынырнувший из огненной круговерти Адгемар почти кричал, но оглушенный Робер с трудом разбирал, что тот говорит, хотя Лис по случаю обстрела вспомнил талиг. – У вас сотня пушек, остановите этих мерзавцев!

– Мы делаем все, что возможно в данных условиях. – Гайифец, несмотря на бушевавший вокруг пожар, оставался подтянутым и спокойным. – К несчастью, нам нечего