Красное на красном - Вера Викторовна Камша

Барсовых Вратах лиловоносом толмаче талигоец сожалел куда меньше, чем о харатане и пропавшем Шаде. Новая лошадь, которую маркизу дал Мильжа, была неплоха, но Эпинэ все еще тосковал по рыжему мориску. Робер надеялся, что конь жив, – талигойцы не воюют с лошадьми. О том, с кем и почему они воюют, Эпинэ старался не думать.

– Я хочу пригласить нашего гостя осмотреть мое крыло.

Просьба Луллака пришлась более чем кстати: Эпинэ изнемогал от безделья и необходимости корчить из себя дипломата.

– Я предпочел бы, чтоб благородный Робер остался рядом со мной, – пропел Белый Лис, и маркиз поздравил себя с тем, что не стал хвастаться перед казаром своими успехами в языках.

Разговор прервал высокий бириссец, сообщивший, что на правом крыле появились странного вида вражеские всадники. Адгемар неторопливо и с достоинством прошествовал к обзорной вышке, поднялся на площадку, принял из рук слуги гайифскую зрительную трубу, какое-то время молча созерцал происходящее, а затем передал трубу Роберу.

Вид у всадников и вправду был странным. Сначала Эпинэ решил, что за время его отсутствия в конной гвардии сменили мундиры, но потом понял – и люди, и лошади обвешаны сверкавшими на солнце побрякушками. Давешний казарон на их фоне казался почти аскетом.

«Золотой эскадрон» лихо гарцевал перед самым носом у кагетских дружин. Всадники ни секунды не оставались на одном месте, и Робер мог поклясться, что в ход пущены все перлы армейского остроумия.

Талигойцы казались столь доступными и уязвимыми, что Иноходец не усомнился как в том, что казароны бросятся в погоню, так и в том, что именно этого Ворон и добивается. Эпинэ не мог рассмотреть лиц всадников, но он хорошо видел коней, этого было достаточно. Морисские полукровки!

Вот и ответ, зачем Алве понадобилось Барсово ущелье, – провести через горы лошадей. Кагетские кони догонят полуморисков, только если этого захотят наездники, вернее, если это входит в планы Рокэ. Конечно, перевес у Адгемара чудовищный, но Ворон есть Ворон…

Робер с какой-то горькой жадностью изучал бывших соотечественников. Странное чувство – стоять среди чужих и ждать схватки со своими, а они – свои, от этого никуда не деться! Маркиз не колебался, стреляя у Барсовых Врат в спину сцепившемуся с Диконом дружиннику Мильжи, хотя юноша мог оказаться врагом, а «барс» был союзником. Вот и теперь Эпинэ понимал, что должен предупредить Адгемара – нельзя позволить дураку Туххупу угодить в ловушку, – но отчего-то медлил, почти спокойно наблюдая, как кагетские тысячи устремляются в погоню за наглецами. Хорошо хоть не все!

Вырвавшаяся из лагеря толпа разделилась на две части. Меньшая бросилась за «золотоносцами», большая понеслась наискосок, намереваясь атаковать вражескую пехоту, но затем на поле стало твориться что-то из ряда вон выходящее. Роберу доводилось видеть конные маневры, участвовал он и в кавалерийских стычках, но подобного на его глазах еще не случалось.

Казаронская конница растеклась по равнине, после чего началась несусветная мешанина. С полтысячи всадников резко оторвались от основной толпы, повиснув у талигойцев на хвосте, но затем кто-то на пегой лошади прекратил погоню, спрыгнул наземь и кинулся что-то собирать. Его примеру последовал другой, третий, десятый… Человек тридцать из умчавшихся вперед оглянулись и завернули коней. К тому же месту, наплевав на первоначальную цель, устремлялись единичные всадники и целые отряды из числа наступавших на пехоту.

«Золотой эскадрон» к тому времени уже обогнул рощу и вместе с наиболее упорными преследователями скрылся из глаз, но суматоха не прекращалась. Копошившихся в смятой траве накрыла вторая конная волна. Одни сборщики нашли смерть под копытами единоверцев и соотечественников, другие схватились за сабли. Кто-то разрядил пистолет в своего же, кто-то из вновь прибывших спешился и присоединился к ползающим в пыли. Подоспела следующая лавина и столкнулась с теми, кто решил вернуться. Пешие и конные толпились на сравнительно небольшом пятачке, тут и там возникали драки – сперва одиночные, потом Робер с отвращением увидел, как сцепились два немалых отряда. Больше маркиз не сомневался: «бегущие» талигойцы устилали свой путь золотом. Разрубленный Змей! Разбросанные по полю «ничейные» сокровища не могли не привлечь самых жадных, а от жадности звереют.

Полку золотоискателей все прибывало, те, кто очутился на заветном месте раньше, яростно отбивались от припоздавших, и тем, и другим было не до казара и тем более не до врага. Те же, кто все-таки продолжал наступление на пехоту Рокэ, безобразнейшим образом спутали ряды. Тем не менее первую рощу они миновали без особых приключений, но затем часть всадников резко свернула и понеслась вдоль опушки.

– Уроды, – проворчал Луллак и в ответ на невысказанный вопрос пояснил на талиг: – Там большой обоз. На самом виду…

Вряд ли это было ошибкой, обоз казаронам подсунули нарочно! Обоз и золото! Алва знал, что делает, казаронским воякам мимо такой приманки никак не пройти!

– Мой казар, – Луллак говорил сухо и отрывисто, – разреши ударить справа.

– Нет! – отрезал Адгемар, на мгновение утратив обычную благостность. – У Туххупа достаточно сил.

Луллак сверкнул глазами, но промолчал, сделав вид, что полностью поглощен происходящим. Роща скрыла золотоносцев и их преследователей, но перед лагерем продолжалась драка за оброненные ценности, к которой десятками и сотнями присоединялись оставленные в резерве голодранцы. Оттуда, где грабили обоз, донеслось несколько взрывов, но что там творилось, было не понять. Оставшиеся туххуповцы нестройной толпой продвигались к талигойским каре, и Робер наконец понял, в чем основная беда казаронской кавалерии. Не считая глупости, разумеется.

В Талиге полковые лошади примерно одинаковы. Конечно, офицеры побогаче заводят себе морисков и полуморисков, но соразмеряют их бег с возможностями остальных коней; кроме того, и всадники, и лошади знают свое место в строю. В Кагете же себя подобными вещами не утруждали. Да, многие здесь по праву считались хорошими наездниками, а у некоторых имелись приличные лошади, но хватало и перекормленных, и, наоборот, полудохлых с голоду.

Казароны, желая похвастаться многочисленностью личных дружин, притащили с собой всех, кого могли собрать. Естественно, по краям ставили воинов на приличных лошадях и в добротных одеждах, а внутри, где не видно, всадники сидели чуть ли не на водовозных клячах. Стоящим на месте дружинам это придавало внушительности, но стоило им сорваться в галоп, как произошло неизбежное. Передовые наездники, надежда и гордость своих казаронов, ушли вперед, за ними нещадно нахлестывали лошадей те, кто поплоше, сквозь них прорывались обладатели хороших скакунов из задних рядов. Разноцветные отряды сбивались в кучи, свои мешали своим, Алве осталось лишь усугубить сумятицу, что он и проделал с присущей ему выдумкой.

Кагеты победнее при виде втоптанного в землю золота не выдерживали и