Царства смерти - Кристофер Руоккио
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Все хорошо?
Имра вышла из кабины, оставив Альвара вести лодку. На ней был тусклый домотканый водонепроницаемый плащ, расшитый традиционными для здешних мест красными змеистыми узорами.
Я посмотрел на нее сверху вниз – девушка была более чем на голову ниже меня – и вымучил улыбку. Улыбка, видимо, вышла страшная, потому что Имра отшатнулась.
– Хоть бы дождь пошел, – сказал я, повернув лицо к чистому серому небу.
– Дождь? – переспросила Хранительница.
– Уже сорок лет дождя не видел, – ответил я и только потом понял, что это чистая правда.
Северин разбудила меня сорок лет назад. Для кого-то это целая жизнь. Подняв голову, я представил, как серое небо затягивают тучи, начинается дождь и смывает с меня всю грязь. Я по-прежнему ощущал тупую боль в плече и понимал, что никакая вода, даже самая чистая, никогда не очистит меня.
Девушка присмотрелась к двум одиноким облачкам вдали над горизонтом.
– Сегодня не пойдет, – сказала она. – Но если задержитесь погостить, точно застанете.
– Прости, – сказал я, помня, какую реакцию у Имры вызвала моя прошлая улыбка, и больше не пытаясь улыбаться. – Я не хотел тебя пугать. Просто слишком много лет пробыл вдали от людей.
Хранительница закуталась в плащ и встала у перил рядом со мной. Фесса приближалась, и белые силуэты жилых модулей ярко засияли в лучах солнца. Даже издалека были видны проложенные между ними улочки, над которыми местные развесили флаги, а посадочные платформы перенесли на каменный фундамент.
– Доктор говорила, что вы один управляли кораблем, пока она спала.
Я посмотрел ей в глаза, затем повернул голову к берегу. Мне не хотелось вспоминать о путешествии.
– В лагере кто-нибудь живет?
– Нет, – ответила Имра, которая тоже, очевидно, предпочитала общаться на более легкие темы. – Фундаменты сложили по желанию прабабушки. И вон те прибрежные молы – тоже, – указала она рукой.
Там был построен и причал, узкая каменная полоска на бетонных опорах, усеянных ракушками и красноватыми кораллами – вероятно, эндемиками этой океанической луны. Когда мы приблизились, Гино соскочил на берег и привязал лодку. Когда я сошел на причал, он протянул мне руку. Я машинально пожал ее, остро ощутив нехватку пальцев, когда крепкая ладонь рыбака сомкнулась на моей.
– Чтобы было потом чем похвастаться, сэр, – объяснил Гино и отошел, пропуская меня.
Валка хитро улыбнулась мне, выбираясь на причал. Эта сценка ее позабавила. Последней спустилась Имра, придерживая плащ на стройных плечах.
– Имра, я останусь на лодке! – крикнул Альвар, открыв переносной холодильник и достав оттуда темную бутылку.
– Давай! – ответила она. – Только смотри не наклюкайся!
Ее брат ухмыльнулся и поднял бутылку, как будто собирался произнести тост.
На берегу все было так, как мне показалось с лодки. Семья Имры перенесла старые бараки на фундамент и сделала на берегу широкие каменные насыпи. Над дорожками с тихим шелестом трепыхались яркие цветные флаги. Гино пошел вперед, Имра за ним. Я поспешал следом, поглядывая на темные скалы над пляжем, над которыми на морском ветру покачивались высокие деревья. Казалось, все в мире притихло, как в Капелле, и только волны слабо разбивались о берег за нашей спиной.
– Тут ребята спарринговали, помнишь? – указал я на голый клочок песка.
– Да, – коротко ответила Валка.
Я не сразу сообразил, что она помнила все, ведь ее память была не менее чуткой, чем зрение.
Она взяла меня за руку и указала на утес над заливом:
– А вот наше тайное место. Помнишь, как Отавия нас выследила?
– Еще бы! – ответил я, сжав ее ладонь своей здоровой левой рукой.
Меня окутала меланхолия, и с каждым осторожным шагом казалось, будто я слышу мужской крик или женский смех. Мне почудились юный Аристид за руку с местной девушкой, украдкой пробирающиеся к офицерским казармам. Послышался хриплый голос Паллино: «И тут я как выскочу!»
Если целью моего возвращения сюда было воздание почестей и возведение памятника мертвым, то Хранители Фессы – потомки Сиран – об этом уже позаботились. Место было обустроено давным-давно.
– Лорд Марло! – позвала Имра, успевшая далеко убежать по дорожке. – Сюда!
Я сбросил пелену воспоминаний и полез вверх по склону за Имрой и ее двоюродным братом. За последними белыми домами-леденцами скалистое плато резко поднималось, и мы вышли на тропу к утесу, хорошо знакомую нам с Валкой.
– Сиран поставила капсулу на вершине, чтобы водой во время шторма не залило! – сообщила Хранительница, на ходу бросая слова через плечо.
Наверху мы пошли налево, повернувшись спиной к каменному утесу над заливом, где мы с Валкой когда-то так приятно проводили время. Тропа забирала все левее, следуя изгибу самого острова, похожего на полумесяц, и постепенно поднималась, пока не вышла на ровную площадку, с которой открывался прекрасный вид на море. Посреди площадки возвышался покрытый обшарпанной белой плиткой купол, похожий на удивительный чешуйчатый гриб. Когда-то он стоял на трех широких подпорках, изогнутых наподобие собачьих ног. Как и в случае с домами в нашем старом лагере, семья Имры – семья Сиран – переставила его на грубый каменный фундамент. Сам купол был явно производства консорциума, с блеклыми синими надписями на мандарийском. Как и наши дома, его сбросили из космоса, и я задумался, найду ли черные опаленные пятна на камне, оставленные пламенем термоядерных двигателей при посадке.
Заглядевшись на купол, я не замечал каменных курганов, пока Имра не обратила на них мое внимание. Они выстроились по правую сторону тропы; приземистые округлые горки со столбами в человеческий рост, установленными со стороны дороги. Среди плотно сложенных камней вились красные и белые шнуры из какого-то неразлагаемого материала, обвешанные амулетами. Молельными карточками.
– Другие Хранители, – гордо подбоченившись, сообщила Имра. – Это курган моего отца, – добавила она, едва заметно поклонившись ближайшей могиле. – Он единственный, кто не похоронен здесь. Утонул десять лет назад.
– Мои соболезнования, – сказала Валка за нас обоих.
Имра улыбнулась и поправила пластиковую табличку, свисавшую со шнура. «БАГОС» – гласила она. Мужское имя.
– Все хорошо, – сказала Имра. – Он навсегда со мной. Душа живет в сердце. В памяти. Никто не исчезает бесследно.
«Никто не исчезает бесследно».
– Милорд, простите за бестактность, но поговаривают, будто вам доводилось умирать, – мило улыбаясь, спросила Имра, глядя на меня. Это был не вопрос.
Я не сразу ответил. Повернулся и посмотрел вниз, на серое море. Нас обдувал соленый ветер, трепал мои волосы и заставлял молельные карточки тарахтеть. Оглядываясь, я мысленно представил среди скал скопление монументов меньшего размера, также украшенных карточками или высеченными полузабытыми
