Оправдание Шекспира - Марина Дмитриевна Литвинова

105-106). Таким образом, в коротенькой главе «Об оружии христианского служения» Эразм делает Афину Палладу со всеми ее доспехами символом воина, который борется со скопищем пороков, атакующих мирянина. На фоне эпохи, девиз которой: «Мыслить значит созерцать в образах», – потрясающая копьем Афина Паллада вошла в изобразительный арсенал XVI века как христианизированная воительница и такой зрительно запечатлелась в воображении людей.

Просвещенные люди того времени читали Эразма. Это было и серьезное, и развлекательно-серьезное чтение. Бэкон хорошо знал «Похвалу глупости», судя по его записной книжке «Промус». И потому для тех, кто занимается эпохой Шекспира, небезынтересно знать, с какими грехами Эразм призывал бороться: это – нераскаянность, по мнению Эразма, худшее из зол, похоть, алчность, тщеславие, гордыня и спесь, гнев и жажда мести, несправедливость, «которая не вредит никому, кроме того, кто ее наносит». Эразм пишет: «Видишь, любезный друг, сколь широко поле для такого рода рассуждения об остальных пороках.

Но мы свернем паруса; то, что осталось, поручим твоей заботе… Тебе этого будет достаточно…Поэтому то, что мы сделали на том или ином примере, тебе следует делать как в отношении отдельных пороков, так и в отношении тех, к которым, как тебе известно, тебя особенно побуждает либо природа, либо привычка…Как например, против пороков недоброжелательства, сквернословия, зависти, чревоугодия и тому подобных» (С. 215).

Начало XVI века и конец отличаются друг от друга так же сильно, как начало и конец века XX. Их разделяют годы Реформации, религиозных войн, раскола Священной Римской империи Габсбургов на католический юг и протестантский северо-запад. В 1559 году был обнародован «Индекс запрещенных книг», составленный верховным инквизитором Вальдесом, который включил в него почти все книги Эразма, в том числе «Энхиридион».

Воюя с грехами, в которых увяз католический клир, Эразм все больше приходил к мысли, что христианство должно возродиться в первозданной чистоте. Но протестантом Эразм, естественно, не был. И еще он видел аллегорическую сущность христианских догм.

В начале века это не возбранялось.

Но уже тогда он остро сознавал опасность невежества. В шестидесятые годы в Испании настанут времена, когда не только читать, но и упоминать имя нидерландского гуманиста станет небезопасно. В Англии Эразмовы книги гонениям не подвергались.

АФИНА МЕНЯЕТ НАПРАВЛЕНИЕ УДАРА

На протяжении XVI века не только меняется отношение католической верхушки к католику Эразму, но и Афина Энхеспалос меняет направление своего удара. Начиная с середины века разгорается, казалось бы, чисто конфессиональная борьба между католиками и протестантами, стоившая Европе потоков крови. И одновременно с этим семимильными шагами развивается наука.

На пороге – «brave new world», эпоха «нового знания». Горы добытого в опытах, наблюдениях, математических расчетах научного материала, приведшие к смене геоцентрического представления о мире на гелиоцентрическое; открытие кровообращения, телескопа, правил навигации, логарифмов, географические открытия, филологические изыскания – все это создавало мощный напор на плотину застывших христианских догм, не желавших сдавать позиции. Требовало новых подходов – «не вливают новое вино в мехи ветхие». А старое, как всегда в истории человечества, в истории мысли, не желало без борьбы уступать новому.

Оно было вооружено до зубов не духовным, символическим оружием Паллады, выкованным в поэтической кузнице Гермеса по заказу Юпитера, а кострами и дыбой. Когда-то на заре христианства римляне подвергали страшным казням мучеников, верующих во Христа. Теперь христиане, разделившись на конфессии, мучили и убивали друг друга, причем каждый лагерь ополчился на ученых, чьи открытия грозили ниспровержением церковных догм.Так что к концу XVI века пришла пора Афине замахнуться копьем на воинствующее невежество. Человек, образ и подобие Бога, должен жить достойной жизнью, тогда легче справляться с соблазнами, влекущими на стезю порока. А это возможно лишь тогда, когда человечество, разгадывая тайны Природы, поставит ее себе на службу. Схоластика, то есть изощренная практика оперировать понятиями и словесами, оторванными от земной реальности, блокировала науку. Соревноваться, кто одержит верх в возведении умственных карточных домиков – худший вид невежества.

A propos. Никто, однако, и представить себе не мог, что, прикоснувшись к тайнам природы, человечество открыло ящик Пандоры. Да еще спустя несколько десятилетий перепутало Шекспира, плоть от плоти интеллектуально-литературного потенциала европейской ойкумены, с ростовщиком и откупщиком Шакспером, который, как показывают дошедшие до нас документы, отродясь не занимался никакой мыслительной деятельностью, хотя, кажется, и сочинял баллады.

Таким образом, на рубеже двух столетий Афина Паллада становится десятой музой, потрясающей копьем. При виде ее образа у людей того времени на язык просилось выражение «a speare shaker» – «потрясающая копьем». А увидев напечатанное «Shake-speare», они не могли не видеть Афины во всем ее грозном обличье, но не в Фидиевом изображении, а приблизительно так, как виделась она нидерландскому художнику Бартоломею Спрангеру, всю свою творческую жизнь прожившему в Праге, при дворе императора Великой Римской империи Рудольфа II.

Род людской, занятый науками, забыл на довольно долгое время о гнездящихся в сердце человеческом пороках. И они к началу третьего тысячелетия пышным цветом зацвели на «христианской» почве – наступила, видно, предсказанная в Библии пора «лжепророков».

Нет у нас, на нас, своего Эразма, который сказал бы нам: «Ты видишь, твой брат терпит несправедливо, а твою душу ничего не тревожит – только бы твоих дел не трогали. Почему душа твоя ничего не чувствует? Потому ли, что она мертва?… Возьми признак еще более ясный: ты обманул друга, совершил прелюбодеяние, душа получила смертельную рану, однако тебя это настолько не печалит, что ты радуешься, словно прибыли, и хвастаешься тем, в чем опозорился… Будь уверен, что душа твоя умерла…Ты слышишь, что кто-то произносит нечестивые речи, напыщенные, бесстыдные, непристойные, злословит, неистовствует против ближнего, остерегись думать, что у этого человека живая душа. В гробнице сердца лежит гниющий труп, от него исходит зловоние и заражает всякого, кто стоит поблизости…Что это за оцепенение, что за спокойствие сердца, которое не страшит угроза огромной беды, когда надо сражаться…» [364]

Вот так, витками, движется куда-то ход истории. То надо искоренять грехи и, как сегодня, попридержать вожжи несущегося сломя голову прогресса, ведь для борьбы со злом надо напрячь все силы духа, соображения, любви. То надо защищать науку, и тогда забываешь, что мир во грехе лежит. Так было во времена Бэкона, и он со страстью, прозорливостью, оптимизмом отдал себя размышлениям о будущем науки.

ПРАГА – ЦЕНТР СВОБОДОМЫСЛИЯ. РУДОЛЬФ II