Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он умел молчать. Молчал, когда было нечего сказать. Это лучше, считал он, чем плести пустые словеса, способные принести только вред. Молодой инженер всегда имел свое мнение, доказывал свою правоту спокойно и аргументировано. Недостаточно опытные мастера и прорабы, работавшие под его началом, старались подражать деловым качествам руководителя, умению организовать дело, разобраться в тонкостях производства. Пытались даже, как он, моментально считать в уме, оперируя большими цифрами, но это умение, как известно, не достигается тренировками, это природный дар.
Начались горячие дни. Для строительства такого сооружения требовалось много рабочих. Однако несмотря на то, что стройку вели в областном центре, дефицит рабочих рук и здесь был обычным делом. Все большие и малые стройки начинаются с одного: с деревянных колышков в чистом поле, а дальше – грязь, резиновые сапоги, телогрейки, вагончики, отапливаемые мощными электрическими «козлами», выжигающими в помещении весь кислород. Романтиков здесь всегда было мало. Даже если стройку «раскручивали» газеты и телевидение, сюда приезжали вчерашние школьники и выпускники училищ. Что им могли предложить? Направляли в разнорабочие. Некоторые сбегали, испугавшись невеселой перспективы – копать землю и таскать носилки. Когда еще станешь каменщиком или слесарем! Да и зарплата – копейки, на жизнь надо просить у папы и мамы. Появлялись и опытные рабочие, но таких – единицы. Любая более-менее приличная стройка была головной болью для кадровиков.
Потому и привлекались заключенные. Для Ивана это было не в новинку. Он не вдавался в историю, когда и почему появились заключенные на стройке. Как и все, живущие в Сибири, он знал, что великие комсомольские стройки, о которых слагались песни и снимались кинофильмы, начинались вовсе не с призыва комсомольцев. Самый трудный этап доставался зэкам. Все понимали, что любая стройка требовала огромного труда, причем труда добровольного, квалифицированного. Подневольный труд заключенных неэффективен – цели добивались не умением, а числом. К этому тоже привыкли. Главное, что были рабочие руки. Никто из руководителей не скрывал, что на стройки направляют заключенных, но никто и не афишировал это. Обычное дело, обычная жизнь. Что называется – трудовой подвиг всем миром.
Новая площадка под строительство располагалась на окраине города – огромную площадь под больничный комплекс пришлось огораживать по периметру. Плотный высокий забор из вертикально прибитых досок с колючей проволокой поверху, на всех углах сторожевые вышки. Вдоль забора – контрольно-следовая полоса, огражденная с внутренней стороны вторым забором из колючей проволоки.
В километре от новой стройки заканчивали лагерь для заключенных. Ивану приходилось бывать там каждый день, из подготовительного цикла он являлся объектом номер один.
Площадку для лагеря выбрали в низине, сторожевые вышки возвышались над зоной, как хищные птицы с длинными шеями. Заканчивалось строительство жилых бараков. Каждый – вытянутый прямоугольник, с двумя выходами. После уличной двери – тесный тамбур, и сразу дверь в жилое помещение из двух больших комнат на шестьдесят обитателей в каждой. Посередине печь. Двери полтора метра высотой, войти можно только сгибаясь. В каждом бараке – деревянные короткие нары на железных стойках в два яруса. По-блатному – шконки.
В центре лагеря возводилось здание для хлебопекарни, совмещенное с буфетом и кладовой для продуктов. Городской водопровод провели, и все же сооружали запасной резервуар для воды. В виде бочки, высотой около семи метров и диаметром три. Для забора воды имелся кран, а для пополнения водных запасов к бочке была прикреплена лестница, по которой и надлежало подниматься с ведрами воды или снега. Наверное, где-нибудь в тайге и стоило это делать. Но в городе, с развитыми инженерными сетями!? Однако инструкция по устройству лагерного быта была законом. Утвердили ее, вероятно, еще до войны, но параграфы выполнялись неукоснительно.
Первым сдали карцер. Своеобразная тюрьма в тюрьме. Небольшое здание состояло из двух маленьких комнат и одной большой. Маленькие комнаты запирались толстыми железными дверьми с небольшими окошками. Внутри нары, но не деревянные, а из кирпича, отштукатуренного цементным раствором. Большая комната для охраны, там стояла печь; в комнатушках для зэков печи не полагались.
Баня, здание администрации, барак-общежитие для будущей «вохры»… Строительство вели днем и ночью вольнонаемные «химики», условно-досрочно освобожденные; начали привозить «контингент».
В конце сентября рабочей комиссией лагерь был принят. Не обошлось без мелких замечаний и претензий охраны. Однако «строителей» уже разместили на новом месте жительства. На стройке собралась огромная рабочая сила – полторы тысячи заключенных. Почти три сотни – служба охраны, а также вольнонаемные: итээровцы, крановщики, экскаваторщики, бульдозеристы, другие специалисты, без которых здесь не обойтись. Всей этой командой руководил Иван.
Началась работа по графику – сроки определялись на оперативных совещаниях. Выполнять эти сроки нужно было людям, тянувшим свой собственный «срок». Каждый день колонной шли они из лагеря на стройплощадку. Если случались нарушения внутреннего режима, то бригаду в полном составе, а то и всех жителей барака, загоняли в «отстойник» перед воротами и, несмотря на ветер, холод и снег, могли держать по нескольку часов, не позволяя присесть. Тех, кто пытался бежать, заставляли зимой бегать босыми по снегу, а потом в карцер, на каменные нары. Какой из такого человека работник?
Считалось, что заключенные, занимаясь созидательным трудом, исправляются, перевоспитываются.
Для поощрения применялись испытанные методы, в первую очередь, зачеты. Выполнил норму более чем на сто двадцать пять процентов – зачитывается день за два, а если дал полторы – день за три. Но работа была в основном бригадная, рекордсменов водилось немного.
Ударников лучше кормили, выписывали денежные премии, селили в хорошо оборудованных бараках, где было потеплее. Подводя итоги, в праздники награждали грамотами и переходящими вымпелами.
Главной заботой Ивана стало качество. От заключенных можно было требовать высокого качества работы сколько угодно: они со всем соглашались, но делали так, как умели или как хотели. Они никогда не спорили с начальством, внешне – сама покорность, но у каждого или почти у каждого, как казалось Ивану, таилась внутри ненависть к тем, кто обрек их на эту принудиловку. Работа их была корявой, всегда недоделанной, не имеющей товарного вида. Приходилось не только выдавать задания и по готовности принимать их, как у обычных вольнонаемных бригад, а постоянно находиться рядом с заключенными. Это вызывало недовольство мастеров и прорабов, привыкших к другому ритму, однако Иван сам тщательно контролировал всю работу на стройплощадке, часами не заходил передохнуть в прорабскую. Он добился того, чтобы сотрудники строительной лаборатории проверяли не только законченную конструкцию, но и вели
