Итальянские маршруты Андрея Тарковского - Лев Александрович Наумов

как известно, в фильме упомянутое строение будет возведено по образу и подобию любимой дачи в Мясном. Впечатляет сама идея: снимать любимый дом периода зрелости на месте любимого дома детства. Это напоминает о принципе монтажа, совмещающего пространственные и временные слои, который использован в сцене с «Мадонной дель Парто».

А ведь, действительно, если в «Ностальгии» Сосновский-Березовский — пугающее альтер-эго режиссёра, то Горчаков — это именно арендодатель, подобно Павлу Петровичу, сдающий автору свою недвижимость. А кинематографический дом — быть может, единственный, который режиссёру удалось обжить — становится вместилищем его души, преисполненной ностальгией.

Вечером того же дня Тарковский ужинал у Моццато, переехать к которому пока не решился. Позже они прогуливались вдоль Тибра, через мост Сант-Анджело, расположенный напротив одноимённого легендарного замка.

Постепенно Андрей примирился с мыслью, что нужно возвращаться в Москву. Кроме того, работа над сценарием была на данном этапе закончена, потому друзья устроили ему несколько туристических поездок по окрестностям Рима. Так 28 июня вместе с Лорой, Тонино, а также Франко Терилли и его сыном они отправились в Тиволи — одну из излюбленных локаций Федерико Феллини, где тоже, помимо прочего, снимались и сцены из «Сладкой жизни».

История населённого пункта, расположенного всего в двадцати с небольшим километрах от Рима, не может не быть славной и захватывающей. Особо примечательно, что Тиволи значительно древнее Вечного города. Принято считать, что Тибур — таково древнее название — уже существовал даже во времена Троянской войны, то есть в XIII веке до н. э. Возник же он на святом месте, указанном богами.

Поселение быстро стало играть существенную роль в латинском мире по множеству причин. В частности, оно располагалось на перекрестье торговых дорог. Тибур упоминается Вергилием в «Энеиде», причём поэт награждает его эпитетом «superbum», то есть «гордость», «слава».

В подчинении Риму он оказался к IV веку до н. э. и вскоре стал излюбленным местом для загородных резиденций аристократии. Немало в том числе и императорских имений частично сохранилось по сей день.

Наиболее известное из них — вилла Адриана, о которой мы уже говорили. Ближе к началу нашей эры все жители города получили статус римских граждан. В VI веке в ходе византийско-готских войн Тиволи был завоёван неприятелем, им же укреплён, став важным плацдармом неподалёку от Вечного соседа. В ходе ответной операции его очень серьезно разрушили. Если бы не упомянутые события, до нас дошло бы куда больше памятников древности, а само это место имело бы не меньшее археологическое значение, чем Помпеи. Однако потом история полностью повторилась во время нашествия Карла Великого, и теперь учёные не могут даже представить себе, как именно выглядел город в древние времена.

Последующие эпохи прошли в борьбе за независимость от Рима и папского престола. Впрочем, то теряя самоуправление, то отвоёвывая новые свободы, Тиволи не утрачивал некоторую степень суверенности никогда. Но от судьбы не уйдёшь: двадцать километров — это слишком мало, чтобы понтифик и император оставили город в покое.

Древний обычай аристократов возводить виллы именно здесь не прерывался, как минимум, вплоть до Ренессанса. Один из самых значительных и новейших монументов этого, если угодно, типа зодчества — имение кардинала Ипполито II д’Эсте, построенное в XVI веке выдающимся неаполитанским архитектором Пирро Лигорио. Здание окружено парком с фонтанами и даёт удивительно цельное представление о художественных пристрастиях эпохи Возрождения.

Иными словами, в городе есть на что посмотреть, но Тарковского, судя по всему, в этот раз он не впечатлил. Впрочем, режиссёр любил фонтаны, а ими тоже славится Тиволи. Андрей «распробует» их позже и будет приезжать сюда многократно. В частности, 20 июля 1982 года. В одной из поездок[414] его будет сопровождать Донателла Бальиво, которая рассказывает: «Когда мы приехали на виллу д’Эсте, он был так счастлив. Он начал следить за всеми водотоками, как будто хотел понять, что их питает, как создано это чудо природы. Я только в тот момент поняла, сколь важна вода в его фильмах. Он прикасался к цветам, нюхал их, но не срывал. Он обнимал растения. Я даже не помню, что это были за цветы. Рядом с ним мне казалось, что я следую за ребенком, открывающим для себя этот мир. Вместо того, чтобы самой восхищаться тем, что вокруг, я наблюдала за ним. А он просто говорил мне: „Смотри, смотри“».

Однако следующие остановки 28 июня понравились Тарковскому чрезвычайно. Компания держала путь в сторону Субьяко[415] — места, известного тремя вещами. Во-первых, здесь находилось одно из технических чудес Древнего Рима — дамба с искусственными озёрами, построенными по приказу императора Нерона, любившего водные процедуры. К сожалению, всё это было разрушено наводнением ещё в 1305 году. Во-вторых, тут возник бенедиктинский орден, к чему мы ещё вернёмся. В-третьих, здесь родилась Джина Лоллобриджида. И если кто-то скажет, что эти три пункта несопоставимы, он определённо недооценивает популярность дивы.

Субьяко — город выдающейся красоты. Он растёкся в долине меж гор, а в его центре — небольшой холм с крепостью. Если пересекать поселение на автомобиле, то магистраль проходит под дивными историческими воротами. Именно здесь и проехали путешественники, поскольку не сам Субьяко был их конечной целью, а расположившиеся в окрестностях монастыри Святого Бенедикта и Святой Схоластики. О них режиссёр написал в дневнике: «Первый — в скале с гротом, в котором Святой Бенедикт жил три года. (В этом году исполняется 1500 лет со дня его рождения). Во втором — поразительные внутренние дворики — один из них — XV века — расписан изнутри окнами и пилястрами. Этакая ирреальность a la метафизика. Церковь, построенная Кваренги. Поразительное место: в обоих монастырях покой, мир и тишина на душе».

Вообще говоря, когда в V веке святой Бенедикт Нурсийский пришёл в эти края, он основал в окрестностях тринадцать обителей. Сохранилась лишь одна из них — упомянутое аббатство святой Схоластики. Тот же необычный монастырь, что получил его собственное имя (см. фото 93), основан не им. Он возник в IX столетии вокруг пещеры (см. фото 94), где Бенедикт в одиночестве укрывался три года. Впрочем, с его именем связаны два помещения обители — келья-опочивальня и келья-молельня.

Необычен этот монастырь уже хотя бы потому, что он будто бы висит на скале, поддерживаемый сводами арок. Внутри — это лабиринт из коридоров, часовен, комнат с алтарями, читален, келий… Однако особое значение имеет живописное убранство, делающее его не только сокровищем христианского мира, но и беспрецедентным культурным достоянием. Помимо ставшего широко известным первого и единственного прижизненного изображения святого Франциска Ассизского, гостившего здесь за три