Итальянские маршруты Андрея Тарковского - Лев Александрович Наумов

ему моё имя. Нас познакомил мой друг, который говорил по-русски и работал на фильме ассистентом режиссёра, — очевидно, имеется в виду Моццато. Я отлично помню, как он мне позвонил и сказал, что Тарковский хочет со мной поговорить. Мы встретились на пьяцца Навона, пили чай, а в конце он достал сценарий и предложил его мне. Я даже сейчас чувствую те эмоции, которые переполняли меня в ту секунду».

31 мая режиссёр встречался с мастером по спецэффектам Мауро Грилли, человеком, не отметившимся в великих фильмах, да и вообще работавшем всего на трёх картинах. Впрочем, «Ностальгия» так и не войдёт в их число. Но после разговора с ним составление смет было закончено, и возникла типичная проблема столкновения замысла художника с действительностью — перерасход.

Ранее Кристальди одобрил бюджет в восемьсот семьдесят миллионов лир, но калькуляции давали миллиард двести миллионов. По нынешним временам, это эквивалентно полутора миллионам долларов, стоимости совсем скромной западной картины. Тогда же такая сумма для кино было колоссальной, и на перерасход в треть бюджета продюсер бы не пошёл. Впрочем, более детальный пересчёт Терилли дал полтора миллиарда лир… Потом, миллиард девятьсот миллионов… Надвигалась буря.

Обсуждая финансовые проблемы, 31 мая Тарковский с Франко и Норманом обедали во Фьюмичино. Это город-сателлит Рима, расположенный на берегу Тирренского моря, одна из излюбленных локаций Федерико Феллини, где снимались сцены, в частности, для «Сладкой жизни». Наиболее же он известен нынче потому, что здесь находится аэропорт имени Леонардо да Винчи, обслуживающий Вечный город — рекордсмен по пассажирским и грузовым перевозкам в Италии. А ведь и во Фьюмичино есть на что посмотреть.

В каком-то смысле, это самый «молодой» населённый пункт из обсуждаемых в книге. Он возник в 1992 году, а прежде эта территория, вместе с названием, была лишь XIV муниципией Рима. Теперь же муниципий осталось девятнадцать, и они носят номера с I по XIII и с XV по XX. В историческом смысле корни Фьюмичино уходят в глубь веков. Это станет ясно, если пройти к останкам древнего Портуса — важнейшего судоходного узла древности. Отсюда берёт начало не только римский флот, но само понятие «порт» родилось здесь. Местный древний некрополь с прекрасными мозаиками впечатляет особо. Если вдуматься, Рим окружён кольцом очень старых кладбищ, которые будто напоминают Вечному городу о смерти.

В числе главных достопримечательностей невозможно не отметить останки базилики святого Ипполита Римского — местного патрона. Церковь расположилась на так называемом Святом острове — искусственном участке суши площадью порядка двенадцати квадратных километров, создав который император Траян соединил Тибр с морем. Так возник и удобный плацдарм для порта.

Ещё здесь есть кастелло, папская башня и много других сооружений, за которыми стоят события, вошедшие в летописи. Но история Фьюмичино — это история Рима, а её мы договорились не обсуждать.

Цель поездки Тарковского, Моццато и Терилли в приморский городок состояла не только в том, чтобы пообедать. Франко показывал режиссёру некий «Шанхай» — надо полагать, брошенный отель или ресторан — как предполагаемое место для съёмок. Андрей нашёл его подходящим, чтобы снимать здесь «дом сумасшедшего» — жилище Доменико. По всей видимости, с самого начала соавторы решили, что это будет не тесная лачуга, а просторное покинутое здание.

Локация долгое время считалась выбранной «окончательно». Позднейшая запись о том, что натура и интерьер резиденции безумца находятся во Фьюмичино датирована 19 марта 1982 года, то есть незадолго до начала съёмок. По факту же, соответствующие сцены будут сняты в ста километрах к востоку, в Ананьи, о чём Тарковский даже не упомянет в дневнике.

1 июня в составе делегации Союза писателей в Рим приехал Александр Мишарин, и они с режиссёром виделись три последующих дня. Вот как об этом вспоминает[403] сам Александр: «С утра я приходил к нему, мы ездили к итальянским кинематографистам, общались, говорили, но не это было интересно Андрею. Ему было важно, что мы будем делать дальше. И незабываемый на всю оставшуюся жизнь день — шесть часов в соборе святого Петра. Мы не смотрим на стены, на богатые украшения — вся эта пышная оперная живопись нас не волнует — мы говорим и говорим, о чём будем писать дальше, обмениваемся мыслями, которых так много накопилось за годы разлуки. Сидим в кафе на вилле Боргезе[404]. Солнечный день, белые стулья. Гуляем и говорим только о том, что писать дальше». В то же время Тарковский никаких мыслей о сотворчестве не зафиксировал[405]. Хотя встреча, безусловно, была для него приятной. В дневнике он записал, что Мишарин «несколько опрокинут Италией». Эта ремарка появилась после ужина вчетвером, состоявшемся в первый день визита делегации. Кроме мужчин присутствовали Лора Гуэрра, а также прибывшая в числе литераторов Виктория Токарева. Никто тогда не предполагал, что соавторы сценария «Зеркала» более не увидятся, хотя Тарковский будет неоднократно вспоминать Александра с теплотой.

Через несколько дней режиссёр отправил с Мишариным в Москву посылку для своих. Однако приезд советских литераторов не мог обойтись без очередного скандала с невозвращением. Ещё 2 июня[406] Андрей записал: «У Вики [Токаревой] драма: некто Антохин — писатель из их группы, ошалев от Италии, сказал ей, что хочет остаться здесь, бросив в Москве жену и ребёнка. Они с Лорой весь вечер его отговаривали. Интересно, чем это кончится. Несчастный, несчастный русский человек». Эта история трогала Тарковского, поскольку представляла собой одну из гипотетических траекторий его собственной жизни. Хотя сам Анатолий Антохин — персонаж довольно спорный. Вот что рассказывает о нём Лора: «Вика тогда приехала в Рим и сказала, что я должна немедленно встретиться с писателем. Это был бледный мальчик, весьма чуждый мне и по настроению, и по всему. Я встретилась с ним на площади Навона, чтобы угостить трюфельным мороженым. Через нас проходили все эмигранты, которые в то время уезжали: и Тополь, и Юра Сокол. Мы всех привечали, потому что это были друзья по Москве. Каждый из них сам выбрал такой путь, но все у нас находили приют и поддержку, потому что нельзя было оставить людей, которые ехали кто в Австралию, кто в Израиль, кто в Америку. Я уже и не помню всех, кто проходил через наш дом. Нужно было накормить обедом, дать чаю хорошего и показать, что мир прекрасен. Показать, какая замечательная Италия, что нужно здесь посмотреть. А с Антохиным я просто Вике устроила скандал, потому что был Андрей, был Тонино, и появление этого человека ставило их под огонь опять. Я ей