Итальянские маршруты Андрея Тарковского - Лев Александрович Наумов

В отличие от Сосновского, Березовский холопом не был. Напротив, он родился в семье мелкого украинского дворянина. Но крепостные деятели искусств, зодчие, изобретатели и другие выдающиеся люди — слишком самобытная, колоритная и привлекательная для интеллигенции тема, потому Тарковский привнёс подобную черту в судьбу «своего» композитора. Заметим, что примерно в эти годы Сергей Соловьёв писал сценарий о Григории Сороке — чрезвычайно одарённом крепостном художнике, чьи работы находятся в коллекции Русского музея. Люди просили его хозяина отпустить живописца, чтобы тот получил образование в Академии художеств, но барин оставался непреклонным. Случай Сороки примечателен тем, что, в отличие от многих других крепостных талантов — например, Михаила Тихонова, чьи работы сейчас тоже есть в Русском музее — вольную он так и не получил. Согласно мифологии, существенно дополнившей его судьбу, помещик публично высек художника на глазах дворовых, а также своей дочери, любившей Сороку. Не вынеся позора, живописец повесился. Его возлюбленная, на горе отцу, тоже наложила на себя руки.

В реальности подобного шекспировского сюжета не было. Сорока участвовал в крестьянских волнениях, за что его арестовали. В итоге Григорий, действительно, был найден повешенным. Ермаш читал сценарий Соловьёва и «зелёный свет» картине не дал. Вероятно, отметил совпадение.

Однако нас интересует Березовский. До Болоньи он получил образование в Киевской духовной академии, где и начал сочинять музыку, а также определил литургическое направление для своего творчества. Талант юноши заметили рано, потому его отправили в Петербург, где Максим продолжил штудии, а также был отобран в придворные певчие, исполнявшие для Елизаветы Петровны… Что бы вы думали? Итальянские оперы. Собственно, императрица тоже сразу отметила даровитость юного Березовского, но для обучения в Болонью он был отправлен уже при Екатерине II.

Известность за рубежом, действительно, принесла ему опера «Демофонт», премьера которой в театре Ливорно состоялась в дни, когда в тамошнем порту стояли корабли графа Орлова. Именно они впоследствии вернут Максима на родину.

Судьба композитора — удивительно точная иллюстрация понятия «ностальгия». Чего ему не хватало в солнечной и гостеприимной Италии, где он был чрезвычайно востребован?! Но Березовский беспрестанно тосковал по далёкой и холодной стране, ежемесячно отправляя в Петербург свои новые, преимущественно печальные сочинения.

Нужно сказать, что в России они были незамедлительно оценены и регулярно исполнялись при дворе. Всё это внушало надежду на то, что и дома для него — европейского композитора, родившегося в украинской глубинке — найдётся работа. И вот в 1774 году он вернулся и попал в забытые реалии. Коррумпированная клика воспринимала любой талант в штыки, и агрессия была тем больше, чем выше уровень дарования. При дворе Березовского представили звездой мирового масштаба, а потом все отказывались с ним сотрудничать. Тут в рассказе Тарковского начинаются наиболее значительные отклонения от реальной истории. Начнём с того, что Потёмкин его не вызывал из Италии, Максим вернулся по собственному неуёмному желанию. Но граф-мечтатель оказался одним из немногих здравомыслящих и дальновидных государственных деятелей, он предложил Березовскому реальную работу в элитарной музыкальной академии, которую планировал организовать в Кременчуге. Да, режиссёр удивлялся напрасно, именно там. Для этого учреждения Потёмкин планировал выписать даже Джузеппе Сарти и многих других выдающихся мастеров. Максим согласился и отправился в Кременчуг. Злую шутку сыграло хорошо известное из истории качество графа, он был человеком горячим, увлекающимся, но стремительно остывающим. Идею создания академии он забросил почти сразу.

Березовский оказался в далёком городе без работы, а в масштабах страны — без места, в котором можно было жить и трудиться, чужой всем. Крупные театры и учебные заведения России возглавляли иностранцы, для них Максим был нежелательным, «слишком талантливым» русским. Для соотечественников — заграничным выскочкой. Недооценённый и лишённый заработка, он впал в ипохондрию и в марте 1777 года умер, вероятно, от горячки. Нет уверенности, будто она была связана с алкоголем, но скорее всего так.

Березовский сгорел от унизительной невозможности работать, от пустого обивания порогов, от бесперспективности пребывания в России и эмоциональной невыносимости жизни в Италии. А ведь он был новатором, «представителем нового направления в партесном пении. В своих сочинениях он стремился к строгому согласованию музыки с текстом»[398]. Конечно, Тарковскому стало «страшновато», когда он столкнулся с этой историей. Особенно пугал финал судьбы композитора. И если считать, что «Ностальгия» носит биографический характер, то, быть может, прообраз автора это вовсе не Горчаков, а Сосновский-Березовский?

Чрезвычайно литературной выглядит история любви Максима и крепостной актрисы, а также насилия над ней. Исторических подтверждений этому нет. Из графов Разумовских речь могла идти только про Кирилла Григорьевича — ученика Эйлера, пятого президента Академии наук, добродушного юмориста и одного из богатейших людей своего времени. Сомнительно, что это был он. Однако в биографии Березовского фигурирует его однофамилец — дьякон Димитрий Разумовский. Священник и учёный, исследователь церковной музыки — главным образом византийской и древнерусской — он высоко ценил сочинения Максима и больше других сделал для популяризации композитора на родине. С подачи отца Димитрия произведения Березовкого исполняли в церквях, и это сыграло важнейшую роль в том, что они не были утрачены полностью.

На самом деле, масштабы потерь трудно переоценить. Из нашумевшей оперы «Демофонт» сохранились лишь четыре арии. Из церковных произведений — «Литургия» и несколько концертов. Из мирских — два сборника. Это всё. Выдающийся композитор сгинул на родине почти без следа. Конечно, с Тарковским бы такого не произошло: иной масштаб внимания к нему, специфика киноискусства, уровень технического прогресса в смысле тиражирования произведений, но… всё равно «страшновато».

В результате получился довольно наглядный пример того, как история реального человека, преломляясь по затейливой траектории (Брокгауз и Ефрон — Сидельников — Лариса Тарковская — сам режиссёр, далее обсуждения и творческое осмысление с Гуэррой) отлилась в образ вымышленного композитора Сосновского, у которого, в конечном итоге, не так много общего с Березовским.

Из Москвы поступали приятные новости: «Сталкер» вышел в прокат, причём с успехом. Да и в смысле приезда семьи замаячила надежда: по телефону жена рассказала, что в разговоре с Еровшиным твёрдо заявила, будто никуда не поедет без Андрюши. «Я знаю», — ответил чиновник. «Неужели Тяпа с Ларой приедут сюда? Неужели это может быть?» — писал[399] Тарковский, преисполненный надежды. Он был готов хвататься за любую соломинку, хотя, положа руку на сердце, ясно, что ничего другого сотрудник «Совэкспортфильма», от которого решение вопроса никак не зависело, ответить не мог.

Тем не менее именно по этой причине режиссёр начал подумывать о том, чтобы сменить номер в отеле на съёмную квартиру — это ощутимо дешевле и удобнее