Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сегодняшний день 10 мая 2008 года (время-то летит в Утылве – просвистывает между Негодью и Виждаем – Максим теперь знает, как) – войдет в историю из-за проведенного первого несанкционированного мероприятия на городской площади. Только почему первого? спросите вы. Неужели раньше не случалось ничего подобного? А как же! Митинг, собранный почти девяносто лет назад именно на том же месте – за станцией, на пустыре, когда перед сколоченным наспех отрядом из солдат и железнодорожных рабочих выступили комиссар Солин и командир Кортубин. Разве митинг в прошлом веке был санкционирован? Кем же? Да и времени на соблюдение формальностей не имелось совсем. По сведениям добровольных разведчиков – хуторских парнишек Грицана, Агапа, Антона и Сашки – белоказаки намеревались напасть на Утылву. Не у кого спрашивать санкций – действовать надо. Отряд подготовился к встрече с врагом на Шайтан – горе. А перед боем слова командира и комиссар вселили в бойцов уверенность в справедливой и великой цели – в праве на счастье всех людей (и нас, ныне живущих, тоже! и нам счастье…). Первый несанкционированный митинг в Кашкуке на пустыре (ставшем спустя полвека городской площадью) представлял суровое, краткое, напряженное действо. Это как решающий момент, поворот на развилке, после которого жизнь пошла в выбранном направлении, обходясь без всяких разрешений и санкций. Удивительно, не правда ли?
Для сегодняшнего мероприятия на площади исторические аналогии напрашивались сами собой, пусть участники не обряжены как тогда, в начале прошлого века, в солдатские шинели. И хорошо. Хорошо, что 21-ое столетие в Утылве и – берем шире – в России начиналось без войны или хотя бы без ее видимых признаков. Тем не менее, не спокойно – и в умах, и в сердцах людей. Это был первый открытый решительный бой в нашей истории! Вперед ринулась лучшая часть Утылвы – юная, бескомпромиссна и азартная. Молодежная ячейка – уже слышали, что непонятно какой принадлежности. Да плевать! если их это не волнует, то почему должно волновать нас? А вдруг завтра они назовутся ячейкой КПСС, фракцией Народной Воли, детьми капитана Гранта, Молодой Гвардией, ансамблем песни и пляски из заключенных ИТЛ№9? Как угодно пусть назовутся. Они – наши дети, которых не обманешь. Они чувствуют, что совершается несправедливость. Значит, в бой!
– Раз! Раз-раз-раз! Вас-ис-дас! Слушаем меня! Щас..
В сказанном не было смысла – обычный треп, но пробормотали его через громкоговоритель и услышали в Кашкуке. Возможности технического устройства опробовал семнадцатилетний пацан. Упитанный, круглоголовый, лобастый, светлоглазый. Настоящий блондин. Происхождением – потомственный интеллигент (были такие в советской провинции – и даже в Утылве – скоро не будет, выведутся как динозавры или корыльбуны), но наш-то – не корыльбун, а ботан в шортах и приличной рубашке поло, очков только не хватало (очки имелись, но не для постоянной носки). Пора познакомиться с известным Петькой Глазом. Что добавить? Второй по успеваемости после Леши Имбрякина ученик тылвинской школы. Умница, хвастун, болтун и толстун – сразу в одном целом. Обаятельный, заводной, честный. Смесь серы, угля и селитры. Все вместе – ба-ба-ах!! правильно, порох. Откуда что взялось, чтобы бабахнуть? оттуда! в Кортубинской области крупнейший кластер еще советской металлургической промышленности. Теперь лишь его ржавые обломки – особенно по маленьким городкам типа Утылвы. Заводы бахают, а работники еще живы – старые управленцы, инженеры, конструктора, мастера. Люди неглупые – смогли же они создать эту махину. Дети и внуки их тоже не глупы. Найдется внукам место в жизни по своим способностям и по заслугам предков? не на личные миллионы (-арды) ведь претендуют. Деды сделали историю Кортубина, Утылвы и др. Касательно Петьки Глаза совсем запамятовали, он же настоящий немец – или дедушка его был немцем? Это точно – или то, или другое. Сам Петька по-немецки ни в зуб ногой – в школе учил английский. У него есть родня в Германии – такие же уральские немцы (недоразумение!) уехали в перестройку из соседнего Оренбуржья, а Петькины родители не думали уезжать – в Утылве их привычно звали Анютиными – да русские они! пусть и немецкий дедушка затесался… И дед какой-то перекрашенный – сначала нерядовой коммунист, потом враг народа и, наконец, невинно убиенный. Ради справедливости Петька (вместе с семейством) стал не Анютиным, как его тылвинские предки по материнской линии, а Глазом. Хрен редьки не слаще. Главное – есть ли в Утылве будущее у Петьки Глаза, его прежнего лучшего друга Лешки Имбрякина, прочих умных, упрямых мальчишек? У Лешки не заладилось с областным лицеем – и не только с лицеем, с поступлением в институт, с материальным будущим – не заладилось с идеальным. В России это катастрофа. М-да, судя по всему:
Наше дело будет швах… (наше – не только Лешкино).
За всеми рассуждениями блондинистый пацан продолжал баловаться со своей громкой штуковиной. Звуковые волны зависали в стоячем жарком воздухе, искажались треском и гудением.
– Внимание! Состоится митинг! Все на площадь!..
Дождались призывов и героев. Петька Глаз – герой последнего происшествия в Утылве – не менее громкого. Правда, громкоговоритель ему тогда с успехом заменили милицейские сирены. Да, герой! Пусть нынешнее время, словно никудышное зеркало, искажает искренний поступок, что он предстает в ином свете – даже дурацком.
А вот взрослые тылки (не дураки!) думали, судили – рядили, прикидывали, как им быть в теперешней ситуации – в заднице, то есть. Ну, в самом деле?! Не может быть! Нельзя, чтобы из-за какого-то невидимого и всесильного рынка (ничуть не похожего на базар в Кашкуке, где споро и весело торговали местными продуктами – очень неплохими и натуральными) обрушилось существование небольшого городка, который начинался с хутора, вырос до села, затем до рабочего поселка, удостоился городского звания (с натяжкой) и уже двести лет живет, дышит, пашет и куролесит на степных просторах – в отдельной особой точке, именно в сказочном Пятигорье. Откуда, вообще, взялась напасть – кризис этот мировой? Кто-то баловался с долгами (своими и чужими), кто-то выбросил из головы, что жилье – для того, чтобы жить в нем, а не наживаться, и хоть корень у этих двух слов один, смысл совершенно разный. Кто-то в чаянии затушить костер подбрасывал полешки – эдакие полновесные миллиарды (откель столько бумаги для печатания?). Разразилось бедствие – глобальный кризис. И всемогущее божество по имени рынок решило, что Утылва – захудалая, малоэффективная – недостойна жить?! Тогда рынок сильнее огненного бога
