Четыре встречи. Жизнь и наследие Николая Морозова - Сергей Иванович Валянский

В таких беседах они провели несколько дней, но надо было возвращаться в Москву. При прощании договорились, что будут поддерживать переписку и встречаться при первой же возможности.

Вернувшись в Москву, Сергей Александрович достал все семь томов «Христа» и внимательно их изучил. А к своим воспоминаниям он приложил «Предисловия» к этим томам.

Из семитомника «ХРИСТОС», или «ИСТОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ В ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНОМ ОСВЕЩЕНИИ»

Книга I

Небесные вехи земной истории человечества

ПРЕДИСЛОВИЕ

При переводе на наш язык памятников чуждой нам жизни главное затруднение состоит в том, чтобы найти такие слова, которые вызывали бы у читателей те же самые представления, какие были у автора, когда-то писавшего их, а это иногда очень трудно. Вот хотя бы слово «лес» на разных языках. У якута оно вызывает представление о скоплении в одной какой-либо местности хвойных деревьев, у египтянина и аравийца — о скоплении пальм, у итальянца — дубов и других лиственных деревьев.

Все это — представления совершенно различные, а потому и в переводах, если вы хотите, чтобы у читателя возникал при чтении слова лес тот же образ, какой был у автора данного рассказа, то вы должны говорить определительно: в якутском рассказе вы должны написать хвойный лес, у египтянина — пальмовый и т. д.

Точно так же и слово дерево, и слово дом, и слово изгородь на разных языках имеют разные значения, судя по тому, какие там бывают самые обычные деревья и из какого материала и по какому плану строятся там обычно дома и изгороди. При простом рассказе мы не замечаем, что подставляем вместо авторских свои образы, но в случае употребления таких слов в смысле символов или аллегорий это иногда ставит нас в тупик; это так важно, что без определительного термина вы ничего не поймете в аллегории, если не живете в том же поколении и в той же местности или не знаете их особенностей.

Таково, например, библейское сказание о том, что в раю росли рядом два дерева: дерево жизни и дерево познания. Смысл этого сказания объясняется лишь тогда, когда вы их представите по-египетски в виде двух стройных пальм, с вершин которых опускается к земле зонт перистых листьев. Они выросли как бы из одного плода и срослись внизу у корня, а вершины их отклонились друг от друга на 23,5 градуса. Первое дерево будет символизировать земную ось, определяющую своим вращением течение суток и представляемую как ствол пальмы, растущей на Северном полюсе Земли. С вершины этой пальмы спускаются зонтом небесные меридианы с перистыми ответвлениями параллелей. Второе дерево, пальма, геоцентрически представляемое там же, — это как бы ось эклиптики, сросшаяся внизу с первой пальмой, определяющая течение года и наклоненная к первой пальме (как я только что сказал) на 23,5 градуса; и с таким же зонтом меридианов и параллелей, среди которых свил свое гнездо змий (теперь созвездие Дракона). Она названа деревом (т. е. пальмой) познания потому, что ее открытие дало впервые возможность древним предсказывать небесные явления, благодаря чему люди сделались как боги, предузнающие по течению планет грядущее добро и зло. Отсюда начало астрологии.

Без таких представлений о «дереве» вы никогда не выясните себе ни места происхождения этой легенды, ни ее символистичности. А усвоив эти представления, вы сейчас же поймете, почему под первой пальмой стоят на астрологических картах неба Адам и Ева в виде Цефея и Кассиопеи, почему на вершине второй пальмы сидит змей-искуситель в виде созвездия Дракона и почему тут говорится, что одна из этих пальм «приносит плоды 12 раз в год, на каждый месяц свой особый плод».

Таким же образом, держась современного нам представления о небе как о бездонном пространстве, в котором тут и там возникают и растворяются звезды, вы не поймете того места в «Деяниях Апостолов», где говорится, например, о скатерти, спустившейся с неба апостолу Петру, наполненной странными зверями, которых было велено ему съесть. А зная, что небо, по представлениям древних, было куполом, прикрытым голубой скатертью с изображениями на ней двух Медведиц, Скорпиона, Козерога, Драконов, Змей и всяких других животных, вы сразу понимаете, что дело тут идет о приказании Петру заниматься астрологией с прибавлением, чтобы он «не считал языческим то, что очистил сам бог-отец».

А легенда о том, как евангельский «учитель» накормил (и притом «воззрев на небо». Марк, 6, 21) пять тысяч своих слушателей двумя рыбами и пятью (а по другой версии: семью) хлебами?

Двух рыб вы, конечно, сейчас же и найдете там, куда он «воззрел», т. е. на небе. Это созвездие двух Рыб. Ну а где же там хлебы, которыми после насыщения слушающих еще наполнились 12 плетушек?

Если мы будем представлять себе древний хлеб (άρτοζ) в виде современных булок, а древние плетушки χοφινονζ) в виде современных корзин, то, конечно, и тут мы ничего не поймем. Но припомним только церковные просфоры, эти пережитки старинной формы хлебов, и тогда мы легко себе представим, что ими символизированы здесь (как «хлебы предложения богу-отцу») пять (или по другому варианту семь) планет, а под 12 плетушками понимаются 12 знаков зодиака, прикрытых, как плетушками, координатной сетью. Дело здесь идет об астрологической лекции по поводу собрания семи планет в созвездии «Двух Рыб», и далее (в следующих томах) я покажу и год и день, когда было такое сочетание.

Точно так же эволюционировало с древнейших времен и учение о духах. Первоисточниками их были различные запахи, а потому и духи разделялись на чистых (например, собирающихся вокруг цветущей розы) и на нечистых, слетающихся над нечистотами или входящих в кишечные каналы невоздержных людей и вызывающих там боли. Только с этой точки зрения вы и можете себе представить их изгнание из людей евангельским «целителем» как легенду о его врачебном искусстве.

Точно так же и относительно стоящего в заголовке этой книги слова «Христос» вы не получите ясного представления, если не будете всегда помнить, что оно первоначально значило: «помазанник», «посвященник». Оно сократилось у нас в «священника» и приняло односторонний смысл исключительно духовного сана, между тем как первоначально имело смысл обычной царской власти, потому что цари в древний период христианства, как помазанники на царство, тоже имели звание христов. Обычно это помазание производилось лишь после прохождения определенного курса тогдашних наук, к которым допускались лишь избранные, и соответствовало нынешнему званию магистра или доктора (magister, doctor, т. е. ученый). Именно магистром ученики и называют