Сёгун - Джеймс Клавелл

Мы бы, конечно, сошли с ума, не будь этого восьмислойного заслона, наверняка!

«Помни о восьмислойном заслоне, – твердил он себе, пытаясь отгородиться от клокочущей ярости Бунтаро. – Ты ничего не знаешь о ней… Да и о нем. Думай о мушкетном полке, доме, Фелисити, о том, как вернуть корабль, о Баккусе, Торанаге или Оми-сане. Что делать с Оми? Должен ли ты мстить ему? Он хочет стать твоим другом. Он изменился после той истории с пистолетами…»

Звук удара ворвался в его сознание. Потом донесся голос Марико, шум второго удара. Блэкторн вскочил на ноги и отодвинул сёдзи. Около прохода в комнату Марико лицом к нему с мечом наготове застыл телохранитель.

Блэкторн уже собирался броситься на самурая, когда в дальнем конце коридора отъехала в сторону дверь. Фудзико, с распущенными волосами, струящимися по ночному кимоно, подошла, не обращая внимания на треск рвущейся ткани и звук еще одной оплеухи. Она вежливо поклонилась телохранителю, встала между мужчинами, смиренно поклонилась Блэкторну и взяла его за руку, увлекая обратно в комнату. Непреклонная решимость самурая заставила отступить капитана, который был вооружен одним пистолетом, заряженным единственной пулей. Фудзико прошла за ним и задвинула за собой сёдзи. Затем, страшно напуганная, предостерегающе покачала головой, приложила палец к губам и снова покачала головой, глядя на него умоляюще.

– Гомэн насай, вакаримас ка? – выдохнула она.

Но его целиком поглотило происходящее в соседней комнате, за стеной, которую ничего не стоило разломать.

Она тоже посмотрела на стену, потом втиснулась между ним и стеной и села, знаком призывая его сделать то же самое.

Но он не мог сидеть – он стоял, готовый к броску, который грозил погубить их всех, взбешенный стоном, раздавшимся после очередного удара.

– Иэ! – Фудзико тряслась в ужасе.

Он махнул ей рукой, чтобы отошла.

– Иэ, иэ, – снова взмолилась она.

– Има!

Фудзико тут же встала, сделала ему знак подождать и кинулась за мечами, которые лежали перед токономой – маленькой парадной нишей. Подняв длинный меч, она трясущимися руками вытащила его из ножен и уже намеревалась идти за Блэкторном. В это мгновение прозвучал последний удар, завершающий всплеск ярости, затем шум рывком раздвинутых сёдзи, грузная поступь Бунтаро, шаги устремившегося за ним телохранителя. На минуту в доме наступило молчание, потом хлопнула садовая калитка.

Блэкторн подошел к двери. Фудзико кинулась вперед, но он отстранил ее и открыл сёдзи.

Марико застыла на коленях в углу своей комнаты: на щеке багровый рубец, волосы всклокочены, кимоно в лохмотьях, бедра и спина обезображены следами сильных ударов.

Блэкторн кинулся к ней, чтобы поднять, но она закричала:

– Уходите, пожалуйста, уходите, Андзин-сан!

Он увидел, что из уголка ее рта струится кровь.

– Боже мой, как он вас…

– Я прошу вас не вмешиваться. Пожалуйста, уходите, – произнесла она будничным, спокойным голосом, который никак не вязался с яростью, бушевавшей в ее глазах. Потом она увидела Фудзико, которая переминалась в дверях, и заговорила с ней. Фудзико послушно взяла Блэкторна за руку, чтобы увести, но тот вырвался:

– Нет! Иэ!

Марико процедила сквозь зубы:

– Ваше присутствие здесь позорит меня, лишает покоя и чести. Уходите!

– Я хочу помочь. Вы понимаете?

– Разве вы не видите? Вы не вправе вмешиваться в ссору между мужем и женой.

– Это не причина для избиения…

– Почему вы не слушаете меня, Андзин-сан? Он может избить меня до смерти, если пожелает. Он имеет на это право, и я хочу, чтобы он так и сделал! Иначе как бы могла я сносить свой стыд? Вы думаете, легко жить с таким позором? Вы не слышали, что я вам открыла? Я дочь Акэти Дзинсая!

– Это не ваша вина. Вы ничем не провинились!

– Это моя вина, и я дочь своего отца. – Здесь Марико вынуждена была остановиться, однако написанные на его лице жалость, забота, любовь заставили ее, знавшую, как высоко он ставит честность, немного приоткрыться. – Сегодня это была моя вина, Андзин-сан, – призналась она. – Если бы я вопила, как он того добивался, просила прощения, как он хотел, съежилась, ползала на коленях и пресмыкалась, оправдывая его ожидания, раздвинула свои ноги в притворном ужасе, как мне подобало, – если бы я прибегла ко всем этим женским штучкам, он вел бы себя как ребенок. Но я так не хочу.

– Почему?

– Потому что это моя месть. Способ отплатить ему за то, что он оставил меня в живых после того предательства. Отплатить за то, что отослал меня на восемь лет и заставил жить. Отплатить за то, что приказал мне вернуться к жизни, оставаться живой. – Она откинулась с болезненным стоном и оправила на себе разодранное кимоно. – Я больше никогда ему не отдамся. Лишь однажды я это сделала по доброй воле, хотя он не понравился мне с первого взгляда.

– Тогда почему вы вышли за него замуж? Вы говорили, что у вас женщина имеет право отказаться, что она не должна выходить замуж против своего желания.

– Я стала его женой, чтобы угодить господину Городе и сделать приятное моему отцу. Я была тогда так молода и не знала, каков Города. Если хотите знать правду, Города был самым жестоким, самым злым человеком из всех, что когда-либо рождались на земле. Он толкнул моего отца на измену. Вот в чем правда! Города! – Она выплюнула это имя. – Но мы должны были повиноваться и почитать его. Я молю Бога, чтобы Города попал в ад на вечные времена. – Она осторожно подвинулась, чтобы уменьшить боль в боку. – Между мной и мужем одна только ненависть – это наша карма. Что ему стоило позволить мне укрыться в закутке смерти?

– Почему он не позволяет вам уйти? Почему не разведется? Не разрешит сделать то, что вы хотите?

– Потому что он мужчина. – Волна боли прошла по ней, Марико скривилась. Блэкторн, опустившись перед ней на колени, прижал ее к себе. Она отстранилась, пытаясь овладеть собой. Фудзико, застывшая в дверях, терпеливо наблюдала за ними. – Со мной все хорошо, Андзин-сан. Пожалуйста, оставьте меня. Вам не следовало этого делать. Вы должны быть осторожны.

– Я его не боюсь.

Она устало откинула волосы со лба и посмотрела на него. «Почему не позволить Андзин-сану принять его карму? – спросила себя Марико. – Он не из нашего мира. Бунтаро убьет его запросто. До сих пор Андзин-сана защищало только личное покровительство Торанаги. Ябу, Оми, Нагу, Бунтаро – каждого из них легко подтолкнуть к убийству Блэкторна.

С самого своего появления он не принес ничего, кроме неприятностей. Как и его познания. Нага прав: Андзин-сан способен разрушить наш мир, если его не остановить.

Что, если Бунтаро узнал правду? Или Торанага? О той ночи любви…»

– Вы сошли с ума? – спросила Фудзико в ту первую ночь.

– Нет.

– Тогда зачем вы собираетесь занять место служанки?

– Из-за саке, чтобы развлечься, Фудзико-сан, из любопытства, – солгала она, скрыв настоящую причину: он возбуждал ее, она хотела его, она никогда не имела любовника. Если не сегодня, то никогда, и это должен быть Андзин-сан, и только Андзин-сан.

Она пошла к нему и осталась в восторге, а потом, вчера, когда пришла галера, Фудзико спросила у нее наедине:

– Вы пошли бы, если бы знали, что ваш муж жив?

– Нет, конечно нет, – солгала она.

– Но теперь вы собираетесь сказать Бунтаро-сама, да? О ночи любви с Андзин-саном?

– Почему я должна это сделать?

– Я думала, в этом состоит весь ваш замысел. Признаться в подходящую минуту Бунтаро, чтобы его гнев излился на вас и вы умерли, прежде чем он поймет, что сделал.

– Нет, Фудзико-сан, он никогда не убьет меня. К сожалению. Он отправит меня к эта, если получит достаточно оснований и разрешение господина Торанаги, но никогда не убьет.

– Разве измена с Андзин-саном недостаточное основание?

– О, да.

– Что тогда случится с вашим сыном?

– Он унаследует мой позор.

– Пожалуйста, скажите мне, если заметите, что Бунтаро-сама заподозрил измену. Пока я наложница Андзин-сана, мой долг – защищать его.

«Разумеется, Фудзико-сан, – подумала тогда Марико. – И это даст вам повод отомстить человеку, который возвел обвинения на вашего отца, чего вы так хотите. Но ваш отец действительно струсил, уж простите меня, бедная Фудзико. Хиромацу был там. Если бы не это, ваш отец остался бы в живых, а Бунтаро умер, ибо Бунтаро ненавидели больше, чем презирали вашего отца. Даже мечи, которые вы бережно храните, не пожалованы за храбрость, проявленную в битве, а куплены у раненого самурая. Извините, но я никогда не заикнусь об этом, хотя всё – правда».

– Я не боюсь его, – повторил Блэкторн.

– Я знаю, – простонала она – боль разливалась по ее телу. – Но, пожалуйста, остерегайтесь его ради меня.

Блэкторн направился к двери.

Бунтаро ждал его в сотне шагов от дома, на тропинке, ведущей к деревне, – кряжистый, огромный, смертельно опасный. Сбоку от него стоял телохранитель. Занималось облачное утро, рыбацкие лодки уже направлялись к отмелям, море было спокойно.