Формирование института государственной службы во Франции XIII–XV веков. - Сусанна Карленовна Цатурова

ее появления — прежде всего дата создания — 1452–1454 гг., в период прекращения королевской схизмы и мучительного поиска путей примирения расколотой страны. В этой деятельности служителям короны во главе с вершителями правосудия отводилась решающая роль. Не случайно поэтому картина, а значит и ее «содержание», были заказаны самим Парламентом. Еще более знаменателен факт ее помещения в Большой зале Парламента, в центре стены над скамьями советников. Призванная подчеркнуть функцию правосудия, она явно притягивала к себе взоры присутствующих на заседаниях, затмевая самого монарха, даже во время его присутствия. Такое местонахождение картины знаменовало собой сущностную трансформацию представлений парламентариев о своем предназначении: отныне не король являлся главным в зале суда, а сам Бог как источник и мерило правосудия[2062]. Здесь содержался и намек на независимость судей от мирской власти и их ответственность только перед Всевышним за свои решения.

Аналогичная картина, но меньших размеров, появилась затем и в помещении Палаты счетов. «Распятие» на стене призвано было олицетворять высокую судебную функцию и этой инстанции и определенные претензии на равенство с Парламентом. Но имелось и существенное отличие: картина располагалась прямо над головой короля (над его креслом председателя палаты), что ставило этот суд символически на ступень ниже суда Парламента, ответственного только перед Богом[2063].

«Распятия» в Парламенте и Палате счетов явились своего рода апогеем целенаправленных усилий служителей короны Франции исследуемого периода придать Дворцу в Ситэ новую символическую роль — олицетворения высокого предназначения верховных ведомств как «представителей неумирающего тела короля» и хранителей «чести королевства».

Глава 9.

Идентификация служителей короны Франции

Становление исполнительного аппарата королевской власти привело к оформлению отдельной социальной группы профессиональных служителей короны Франции. В перспективе верхушка чиновничества получит статус «дворянства мантии» и превратится в «параллельное дворянство», главного конкурента «дворянства шпаги». Эта перспектива берет начало уже в интересующий нас период, который, однако, имеет свою специфику. С одной стороны, именно тогда появляются первые признаки благородного статуса служителей короны Франции: освобождение от налогов, аноблирующие грамоты, формы почтения и знаки отличия. С другой стороны, исследуемый начальный этап зарождения новой социальной группы характеризуется преобладанием стратегии идейного обоснования благородного статуса службы, в котором делается акцент на кардинальном различии чиновника и дворянина-воина. Последнее, в свою очередь, внесло вклад в оформление особой этики и культуры службы, в появление специфических стратегий корпоративной солидарности, в выработку форм самоидентификации.

Процесс оформления социальной группы облегчался тем обстоятельством, что чиновники изначально выглядели не связанной ни с одним из трех «сословий» стратой. Формируя собственную идентичность, подчеркнем еще раз, чиновники черпали «аргументы» из статуса и этики различных сословий, сочетание которых и породило их социальную и культурную идентификацию.

Стратегии корпоративной солидарности

Основой единства складывающейся социальной группы профессиональных служителей короны Франции являлись корпоративные процедуры вступления в должность, нормы работы и формы вознаграждения чиновника[2064]. Как было показано выше, ритуал принесения клятвы (присяги) чиновником предусматривал контроль со стороны служилого сообщества и создавал известное равенство внутри него. При исследовании парламентской корпорации в первой трети XV в. мною было обращено внимание на сложившиеся там корпоративные практики, важнейшей из которых являлся господствовавший внутри верховного суда коллегиальный принцип принятия решений — простым большинством голосов[2065]. Это представляло собой существенное новшество в традиционной средневековой системе ценностей, где решающий голос оставался за «лучшей и здравой частью» сообщества. Между тем, именно такой принцип способствовал укреплению корпорации Парламента и позволил ей как успешно противостоять давлению извне, так и отстаивать публично-правовые коллегиальные формы работы. Важно при этом отметить, что они не предписаны законодательно и, таким образом, могут считаться вкладом самих служителей верховного суда в практику работы своего ведомства. Первые ордонансы о Парламенте, напротив, устанавливали преимущества глав курии, каковыми в тот период являлись «прелаты и бароны», т. е. лица, назначенные не по профессиональным, а по социальным критериям[2066]. Однако по мере роста профессионализма и стабильности состава парламентской среды восторжествовал коллегиальный принцип принятия решений, основанный на равенстве всех членов корпорации[2067]. Он не являлся особенностью Парламента и его универсальный характер для администрации подтверждается деятельностью иных ведомств.

Прежде всего, это относится к Палате счетов. Уже в ордонансе от февраля 1320 г. фиксируется правило все счета проверять в присутствии мэтров счетов и «с общего согласия»; а добавить к ним можно было что-то лишь «в присутствии всех» членов Палаты[2068]. Здесь сочетались принципы взаимного контроля и коллегиальной работы ведомства. Характерно при этом, что прежде счета могли закрывать два мэтра Палаты, однако теперь решено было поручать эту работу не менее чем троим служащим, дабы не возникло тупика при расхождении мнений, и можно было выйти из него с помощью «большинства голосов»[2069]. Эти коллегиальные принципы работы Палаты счетов подтвердил ордонанс от 23 декабря 1454 г., в котором особый пункт предписывал все прошения и документы «зачитывать в присутствии всех» и принимать по ним решения «большинством (голосов. — С.Ц.) участников»[2070].

Аналогичные коллегиальные принципы работы были предусмотрены и для деятельности учрежденных Штатами 1355 г. налоговых служб: супериндентанты могли вынести постановление, «только если они все будут единого мнения», в противном случае принять решение и привести к согласию стороны мог только Парламент. Позднее в указе от 13 ноября 1372 г. Налоговой палате предписывалось все решения принимать коллегиально: в присутствии всех (en pleine Chambre), общим мнением или «большинством» генералов-сборщиков, но в присутствии не меньше четырех[2071].

Большое значение для укрепления корпоративного духа имели и формы вознаграждения из отчислений от деятельности ведомств. Так, служители Парламента ежегодно получали процент от собранных с заключенных в тюрьмы по их приговору денег (содержание в тюрьме было платным) — в тюрьме Дворца и в Шатле[2072]. Служители Канцелярии также получали процент от оплаты в казну за изготовление королевских писем, причем эти средства распределялись «поровну» (aequaliter inter omnes), а любое нарушение данного фундаментального корпоративного принципа строго осуждалось и пресекалось как опасный источник «раздора и взаимной ненависти»[2073]. В ходе разногласий вокруг новой должности растопителя воска в Канцелярии при англо-бургиньонах равенство всех служителей при получении процента отчислений за письма было использовано в виде одного из неотразимых аргументов противостояния, опиравшихся на корпоративные формы вознаграждения чиновника[2074].

Принадлежность к корпорации давала надежные гарантии единых привилегий чиновникам: так, приставы Парламента получили в 1404 г. освобождение от уплаты налога с доставляемых в Париж продуктов, выращенных на принадлежащих им землях, на том основании, что «они члены и соучастники нашей Курии Парламента и