Счастье — это теплый звездолет - Джеймс Типтри-младший

class="p1">Аарон вытирает лоб и отключает галлюцинацию. Недовольный собой, он возвращается в отсек наблюдения.

На экране — Брюс Янг, соотечественник Аарона, молодой американец китайского происхождения. Отборочная комиссия заботилась о том, чтобы каждый член экипажа символически представлял какую-то группу землян. Только никакой он уже не молодой, недовольно поправляет себя Аарон.

— Брюс, меня держат взаперти. Мне сказали, что ты видел Тиге. Когда и где?

Брюс задумывается. Два года назад он еще напоминал Супербелку из мультика: крупные передние зубы, стремительные рефлексы и насмешливые проницательные глаза. Ответ Калифорнийского технологического на вызов Вселенной.

— Он прошел мимо моей каюты в районе семи ноль-ноль. Я убирался, дверь была открыта, и я увидел, что он на меня смотрит. Как-то странно. — Брюс пожимает плечами — безрадостная пародия на его прежнюю манеру все время шутить.

— Странно? В смысле, выражение лица у него было странное? Или он как-то странно выглядел?

Напряженная пауза.

— Раз уж ты об этом упомянул. Да, у него было что-то не то с индексом рефракции.

До Аарона доходит, но не сразу.

— Ты хочешь сказать, что он был нечеткий или полупрозрачный?

— Да, и то и другое, — сдавленно отвечает Брюс. — Но это был он.

— Брюс, Тиге не покидал изолятора. Мы проверили видеозаписи.

Очень напряженная пауза; Аарон внутренне корчится, вспомнив о тьме у Брюса за плечом. Та почти удавшаяся попытка самоубийства была ужасна.

— Понятно, — говорит Брюс слишком небрежным тоном. — Куда мне идти сдаваться?

— Никуда не надо идти. Его видели и другие. С ними я тоже буду говорить.

— Другие? — Щелчок в мозгу, тень исчезла. Брюс ухмыляется, как призрак Супербелки. — Один раз — случайность, два — совпадение. Три раза — вражеская вылазка.

— Поспрашивай для меня, ладно? А то я тут сижу взаперти.

Аарон не верит во вражеские вылазки, но знает, что Брюсу Янгу нужна помощь.

— Хорошо. Правда, я такого не умею, но… ладно.

Он выходит. Человек без родины. За годы полета Брюс прилепился к команде китайской разведшлюпки (и особенно к Мейлинь, их экологу). Брюс был совершенно уверен, что станет одним из двух неграждан Китая, которых коммандер Ку возьмет с собой в планетарную экспедицию. Удар оказался почти смертельным — Ку, стопроцентный китаец, выбрал вместо него Лори и австралийца-геолога.

На экране появляется второй «свидетель явления Тиге» — Ольстрем, высокая светловолосая руководительница компьютерщиков, более или менее удачная имитация человека. Аарон не успевает поздороваться, как Ольстрем сердито говорит:

— Вам не следовало его выпускать.

— Шеф Ольстрем, где вы его видели?

— У себя в каюте. Номер пять.

— Вы с ним говорили? Он что-нибудь трогал?

— Нет. Он ушел. Но он здесь был. Ему не следовало здесь быть.

— Скажите пожалуйста, вам ничего в его внешности не показалось странным?

— Еще бы не странным. У него полголовы не хватает.

— Помимо этого, — терпеливо говорит Аарон, вспоминая, что юмор Ольстрем когда-то ему нравился.

— Не-а.

— Шеф Ольстрем, лейтенанта Тиге не выпускали из изолятора. Мы постоянно следим за его пульсом и дыханием. Он все это время находился здесь.

— Вы его выпустили.

— Нет, мы его не выпускали. Он был здесь.

— Не-а.

Аарон спорит, ожидая услышать в ответ коронную фразу Ольстрем: «Хорошо, я упрямая шведка. Ну так покажите мне». Ее упрямство вошло в легенду на «Центавре»: в фазе ускорения она спасла всю экспедицию, отказываясь верить данным собственного компьютера, пока датчики на корпусе корабля не проверили на кристаллизацию. Но сейчас она вдруг встает, щурится, словно встречая лицом режущий ветер, и говорит:

— Мне почти хочется домой. Я так устала от этой машины.

Это настолько нехарактерно для нее, что Аарон теряется и не успевает ничего сказать. Ольстрем прерывает связь. Аарона это слегка беспокоит: если Ольстрем нуждается в помощи, ему предстоит та еще работка — добраться до сердцевины этой скалы в человеческом облике. В то же время он чувствует некоторое облегчение: пока что все, кто видел Тиге, — люди с личными проблемами. Последствия стресса.

Тиге им привиделся, думает Аарон. Это логично. Тиге — символ катастрофы. Подходящее воплощение беспокойства. Если тут чему-то удивляться, то лишь тому, что так мало народу его видело. Аарона снова охватывает восхищение: люди на «Центавре» удивительно хорошо держатся после десяти лет разлуки с Землей, десяти лет тесноты, десяти лет смерти, затаившейся по ту сторону тонкой металлической оболочки. А теперь там ждет и еще кое-что: искра инопланетной жизни, запечатанная в трюме «Цветка Китая», который сейчас привязан к кораблю тросом. Инопланетянин Лори. Аарон отчетливо чувствует, что сейчас эта тварь висит прямо у него за спинкой стула.

— Шеф, к вам еще двое, — говорит Коби по интеркому.

Это тоже слегка необычно. Экипаж «Центавра» состоит из очень здоровых людей. Входит перуанец-океанограф и, стесняясь, признается, что страдает бессонницей. Он принципиально против снотворных, по идеологическим соображениям, но Аарон уламывает его попробовать регулятор альфа-ритма. Затем приходит Кавабата, начальник гидропонной фермы. Его беспокоят спазмы в ногах. Аарон назначает хинин, но Кавабата не уходит — он начинает с жаром рассказывать об эмбриональных культурах, с которыми сейчас экспериментирует.

— Девяносто процентов жизнеспособны после десяти лет заморозки, — ухмыляется он. — Мы явимся на планету не с пустыми руками. Кстати, доктор, похоже, лейтенант Тиге выздоравливает? Я вижу, его уже выпускают погулять.

Аарон настолько ошарашен, что лишь невнятно бормочет в ответ. Впрочем, Кавабата его не слушает — он произносит панегирик курам (которых Аарон терпеть не может) и удаляется.

Потрясенный Аарон идет проведать Тиге. Судя по индикаторам датчиков, размещенным с наружной стороны палаты, все данные считываются нормально: пульс ровный, ЭКГ хорошая, хотя и плосковата. Аарон наблюдает, как альфа-ритм на энцефалограмме переходит в фазу быстрого сна, потом возобновляется. Распечатки тоже лежат снаружи. Аарон открывает дверь палаты.

Тиге лежит на боку в наркотическом сне, демонстрируя четкий нордический профиль. Он выглядит на двадцать лет, и ни днем старше: на высоких скулах розовый румянец, бледно-золотая челка падает на закрытые глаза. Архетипический мальчик-красавец в костюме авиатора, белый шелковый шарф развевается на утреннем ветерке. Тиге ворочается во сне, откидывает руку, в которую воткнута игла капельницы. Теперь Аарон видит все его лицо. Длинные светлые ресницы по-прежнему сомкнуты.

Становится видно, что Тиге — мальчик тридцатилетний, с чудовищной вмятиной в черепе на месте левой теменной кости. Три года назад Тиге-Тигр пал жертвой первого — и пока что единственного — несчастного случая в экспедиции. Дурацкая случайность: он благополучно совершил сложную операцию с выходом в открытый космос, но, когда снимал скафандр в шахте с нулевой гравитацией, сверху свалился кислородный баллон, и Тиге чуть не остался без головы.

Тиге улыбается, словно чувствуя,