Граница и люди. Воспоминания советских переселенцев Приладожской Карелии и Карельского перешейка - Коллектив авторов

этом доме, напротив школы. Так что, вот, в одном с вами дворе. Вот. Вот... соображаю, кто-то там... [вспоминает точный адрес], нет, там не помню. Вот. Так что... Вот такова наша жизнь.

И1 А скажите, пожалуйста, всё-таки что же тут люди увидели? Вот, Вы нам так и не сказали. Люди, когда сюда приехали... что тут было? Всё разрушено, или как вообще?..

С Нет, тут разрушенного не было ничего. Потому что люди уходили отсюда организованно. Вот. Там, ну... [Нрзб] Там ведь государ­ство поддержку обеспечило в этом случае. Вот. И предоставле­ны военные грузовики были, предоставлены даже в некоторых ме­стах... местах, значит. Где была возможность, отпускали военно­служащих — офицеров в основном, с этих мест — чтобы вывез­ти. Поэтому отсюда всё... здесь практически всё осталось. За ис­ключением комбината. Скот не могли, значит, вывезти — его за­бивали и бросали здесь. Были такие случаи. Но у нас очень, почему я говорю, что надо осторожно. Вот, я читаю воспоминания одной женщины. Она пишет, что «вот, мы когда приехали сюда, то дома стояли раскрытые. Что, значит... это самое... скотина лежала, зна­чит, чуть ли, там, не [нрзб] да мертвая кругом». Этого не могло быть! Потому что люди здесь появились. Официально люди здесь появились, значит, не раньше десятого апреля. Пятого апреля по­граничники… а... воинские части передали охрану границы погра­ничному отряду. Временное управление здесь было назначено где-то, значит, уже... где-то, наверно, в конце апреля. Временное управ­ление. До этого управляли всё военные здесь. Вот. А власть уже как таковая в июле была утверждена здесь. Опять же временная. Выборы-то состоялись в декабре сорокового года. Власти. <… > Народ приехал — я говорю, что, когда они сюда приехали, здесь было свободно всё. Люди приезжали, в сороковом году приезжали по­тихонечку. Направляли партиями. Потом уже, когда... время-то шло, уже учителей направляли сюда. Есть у меня некоторые докумен­ты по этому вопросу, там, материалы районного комитета партии. Там есть данные, сколько [нрзб] народу здесь было. Партийные конференции, где подводились итоги, первые итоги... всё это у меня есть. Вот. В архиве я смотрел в Петрозаводске эти материалы. Ну, а в сорок четвертом году практически город наш... двести семьде­сят вторая дивизия от Сортавала, значит, принимала... финское ко­мандование. Это было где-то двадцать шестого октября... сентяб­ря... город освобожден, передан был. Кстати, пытался найти доку­мент, так и не удалось. Ни в наших архивах... нет точной даты. Я так подсчитываю, что должно быть так. Ни в военном архиве в Хельсинки. Ответили, что у них нет. Я запрос сделал, ответили, что у них нет такого документа. А интересный все-таки документ — кто? Знаю, что в Приозерске известно, кто [нрзб] сдавал в соро­ковом году и кто принимал. Для истории это не так уж и просто. Такие вещи, вот. Ну и здесь... ведь нашу территорию в свое время отдали Ленинградской области. Недавно, не так давно, умер това­рищ... ну, года два тому назад... Кокшуров, который был назначен сюда военным комиссаром. Он из строевых был назначен сюда. Из Ленинграда до Приозерска они ехали пять дней. Вот. Сюда доб­рался, до Куркиёк... обосновался, всё. Получил отпуск, поехал за семьей. Привез семью уже в Карело-Финскую АССР. О том, что наша территория, вот, наш район... наши сортавальские переданы Ленинградской области, документы мне найти не удалось. Но то, что они возвращены Карелии, такая информация есть. Вот. Но и здесь, конечно, первое время воинская часть была. Вот. Сейчас не­приглядно там всё, что... в городке у нас. Разорение. Ну, к сожале­нию, это так. Когда уходят, то всё разгромят. Вот. И где-то... зна­чит, он уже остался здесь. Город... районный центр перевели в январе месяце сорок пятого года. Здесь всё было пусто — выби­рай квартиры.

ФИ А те, кто приехали, они свободно могли выбирать себе квартиру?

С Да, да. А прямо... Вот, приехал сюда, ну, ему сказали: «Ну, иди, смот­ри квартиру». Военкоматы... [Сторона В].

С Первым, одним из первых, сюда приехал... вместе с оперативной группой приехал сюда ветврач. Надо было, значит, скот и прочее гнали, все мероприятия карантинные. И у него здесь родился сын первого января сорок пятого года. Да. Так что... а потом приез­жали управленцы. Приезжали, значит, эти самые, рабочие. Фанер­ный комбинат начал. Привезли заключенных сюда, на восстанов­ление фанерного комбината. Разместили их в кирке. Яккимский памятник архитектуры девятнадцатого века, вот. А потом потихо­нечку воинские части... другая пришла воинская часть сюда... И так потихонечку... Ну, есть тут еще одна семья... Но она просто не пом­нит всего. Они вернулись после пребывания в этом самом... в месте принудительного содержания в Ладве. Вот. Где детей... ребенком. Она приехала сюда, ей было четырнадцать лет. Мать работала там в воинской части прачкой. Ну, на таких работах. Но она сама тут с матерью крутилась, там, помогала, тоже начала работать в эти же годы. Ну, не любит она вспоминать эти годы. Кроме того, у нас получилось так, что не считают Лахденпохский район, значит, рай­оном, где было принудительное содержание. Собственно говоря, здесь у нас никого наших не осталось. Остались две женщины, на сколько я знаю, в Хийтоле. И когда по моей просьбе директор школы начала с ними разговаривать: «Как тут во время войны что было, как?», они — в слезы, ну... никаких разговоров. Вот.

А она отсюда уехала в сорок первом году. Скот гнали, колхозный скот гнали. Добрались до Петрозаводска, там на вокзале мать с пятью детьми, когда финские войска вошли в Петрозаводск, их там с другими на вокзале посадили в машину и отвезли в Ладву. Дом определили, на две семьи дом. Ну всё. Прочитали молитву. За пределы не сметь, туда не сметь, день на устройство, завтра на рабо­ту матери. А у нее груд[ной]… ребенок, значит. Где-то там три или четыре года было младшему. Вот, так всю войну. Их старш... ее и сестру тоже время от времени сажали и увозили на работу. А те­перь доказать, что узник малолетний, никак не получается. Я уже три года бьюсь за это дело. И архив военный подтвердил, что было так. Что они привлекались к принудительному труду. Но жить-то надо, значит, должны были работать. Одно дело, если бы она, вот, здесь, в Лахденпохья работала бы. Понятно, жить-то надо, надо куда-то идти, вот. Но ведь их заставляли там работать. Она покинула свое место жительства. Ну а остальное...

[Исследователи выясняют имя и координаты женщины, о которой рассказывал Леопольд Леонидович].

С Вот, пожалуй, так