Балаустион - Сергей Конарев

У первых домов их окликнули. От темной стены отделилась и бросилась им навстречу фигура.

— Менандр!

— Это вы!

— Что случилось?

— Еще два пленника с охраной! — Менандр пристально осмотрел всю группу, но не заметил пополнения. — И, как я понимаю, именно те, кто нам нужен. Их повели куда-то в центр города, Ион сразу отправил меня сообщить вам, а сам пошел следом….

— Мы знаем, куда они направляются! — отрезал Пирр. — Когда?

— Полчаса назад или чуть больше.

— Проклятье, — прошептал Галиарт.

— Менандр, и ты, Тисамен, идите и поднимайте всех наших друзей, всех сторонников и ведите к агоре, — приказал царевич. — Найдите Брахилла, Эпименида, Никомаха, всех! Остальные — за мной. Попробуем войти в Персику.

И снова бег, теперь уже по освещенным праздником улицам города, сквозь процессии и хороводы, под недоумевающими взглядами и восклицаниями горожан. Всех, кого узнавал, Пирр звал за собой. В результате к воротам дворца иноземцев прибыла ватага в несколько десятков человек. Еще сотни полторы-две, из числа любопытствующих или привлеченных призывами эврипонтидов, подтягивались через агору, стекались по прилегающим улицам.

У ворот Персики их встретил Ион. Его лицо было серым.

— «Белые» уже завели их. Давно. Десять человек, все — леотихидовские охранники. Через некоторое время вышли, уже без пленников, и спокойно удалились. Я послал за ними Гереста, — молодой историк говорил отрывисто, без обычной выспренности.

— Ты уверен, что вели наших? — спросил Пирр.

Ион пожевал губу:

— Их лица были скрыты, но… кого же еще? В любом случае, из дворца Агиадов больше никого не выводили. Я оставил командование Писандру, он должен был известить, если бы кого-то заметили.

— Ну что же, на штурм, — вполголоса произнес царевич и двинулся к воротам. «Спутники», не отставая, следовали за ним.

— Кто таковы? — на шум из калитки в воротах выступил плечистый эномотарх Священной Моры.

— Я — Пирр Эврипонтид, сын царя Павсания, — выступил вперед царевич. — А ты… Ликиск, сын Гелида, верно?

— Так, — немного смешавшись, кивнул эномотарх. Пирра он явно узнал.

— Я прошу, доблестный Ликиск, пропустить меня и моих друзей на территорию Персики, — продолжал Пирр. — Дело чрезвычайной важности.

— Не имею права, — отрицательно покачал головой воин. — После захода солнца во дворец пускаем только проживающих иноземцев. Для спартиатов, имеющих грамоту дворцовой канцелярии, дозволен вход днем, ночью же пропуск не действует.

— Я должен войти и войду! — прорычал Пирр, делая шаг вперед и впиваясь взглядом в лицо эномотарха.

— Не войдешь, покуда я здесь стою, — твердо покачал головой офицер. За его спиной быстро выстроились, выставив ровной стеной щиты, полтора десятка солдат Моры. — Отступись, Эврипонтид. Хочешь, чтобы я поднял тревогу?

Губы царевича шевельнулись в беззвучном ругательстве. Идти напролом было бесполезно: встав в воротах, воины Священной Моры сдержали бы и толпу тяжеловооруженных гоплитов, не то что кучку вооруженных одними мечами молодых людей.

— Послушай, эномотарх, — царевич сбавил тон. — Полчаса назад или около того разве не впустил ты во дворец группу вооруженных, которые вели пленников?

— Было дело, — нехотя кивнул офицер. Его губы были напряженно поджаты. — Но их старший имел при себе особую царскую грамоту, позволяющую вход в Персику в любое время дня и ночи. Да они долго и не задержались: передали арестантов и вышли этими же воротами почти сразу. У тебя случайно нет при себе такой грамоты?

— Нет, — признал Пирр. — Но эти пленники — мои друзья, и люди стратега Леотихида их похитили.

— Это, клянусь богами, твоя личная беда. Священная Мора не путается в чужие усобицы, — поскучнев лицом, офицер повернулся, собираясь вернуться за калитку, но Пирр остановил его, схватив за плечо.

— Но это были люди элименарха Леотихида, верно? Те, что привели арестованного?

— Допустим, — эномотарх стряхнул руку царевича, вызывающе поглядел на него. Хотя все еще не решался приказать солдатам гнать в шею популярного в городе молодого аристократа.

— Ты готов подтвердить это? — неуловимым движением Эврипонтид оказался между эномотархом и калиткой.

— Чего еще? — служивому явно не улыбалось влезать в разборки петушков из противоборствующих царских домов. — Послушай, Эврипонтид, ступай по-хорошему….

— Мне необходимо поговорить с твоим начальником, — твердо сказал Пирр, не отступая ни на шаг.

— С лохагом? Вряд….

— Нет, с самим Деркеллидом, полемархом.

— Что? — эномотарх с трудом взял под контроль готовую отвалиться челюсть. — Это невозможно. Сегодня Дионисии, дружок. Кто знает, где найти господина полемарха?

— Нет нужды искать меня, эномотарх, — раздался вдруг голос из-за спины офицера, и в круг света, отбрасываемый установленными на столбах ворот масляными фонарями, вступила угловатая долговязая фигура.

— Полемарх! — вытянулся в струнку эномотарх Ликиск.

— Господин Деркеллид, — склонил голову Пирр, уважительно глядя на появившегося из темноты человека.

Его невозможно было не уважать. В цветущие годы Деркеллид был одним из лучших мечников спартанского государства и вдобавок имел знатное происхождение, недюжинный талант военного и цепкий проницательный ум. Порывшись, в биографии Деркеллида можно было отыскать победы в Олимпиадах и Истмийских играх, участие в походах Агиса и даже военную службу — в качестве наемника — в армии Митридата Великого, ведшего в те поры войну против римлян и Вифинии. Всего этого оказалось достаточно, чтобы в сорок один год он получил командование над Священной Морой и продолжал удерживать его сейчас, восемнадцать лет спустя. Годы не смогли согнуть его строгой военной осанки, лишь только высушили кожу и обострили черты лица.

— Чего ты ищешь в Персике ночной порой, молодой Эврипонтид? — глаза полемарха блистали искрами из-под серых бровей.

Царевич по-лаконски кратко обрисовал суть проблемы. Деркеллид слушал молча, стиснув квадратные челюсти. Галиарт молил всех богов, чтобы командир Священной Моры захотел разобраться в этом деле. Если это произойдет, никому его не своротить: твердостью характера полемарх был схож разве что с эфором Фебидом. К сожалению, он мог и не внять просьбе Пирра, потому что, будучи соратником покойного царя Агиса, соответственно, являлся недругом Павсания Эврипонтида. Впрочем, после смерти Агиса Деркеллид не высказывал к Эврипонтидам ни неприязни, ни любви, и вообще старался держаться в стороне от интриг и политики. Боги, сделайте так, чтобы он последовал этому принципу и теперь!

Выслушав царевича, полемарх перевел взгляд на подчиненного.

— Ликиск, знаешь ли ты, кому передали конвоируемых?

— Нет, господин полемарх, однако выяснить это нетрудно. Нужно поинтересоваться у подразделений, охраняющих подъезды и лестницы. Мне заняться этим?

— Выполняй, — сухо кивнул полемарх. Галиарт внутренне возликовал.

Деркеллид снова повернулся к ночным гостям.

— Мы найдем людей, которых, как ты, молодой Эврипонтид, утверждаешь, похитили и привели сюда, чтобы умертвить. Покуда я полемарх Священной Моры, на моей территории, клянусь Зевсом, подобного твориться не будет. Но если ты солгал мне — берегись! Ответишь по всей строгости.

Пирр молча кивнул, принимая условия.

— Теперь отбери из своих нескольких человек и иди за мной. Остальные пусть остаются снаружи. Солдаты Моры стоят везде в этом дворце. Через четверть часа мы узнаем, где находится пленник, куда бы его ни отвели.

Переглянувшись, Пирр и его «спутники», в том числе и «восьмой спутник» Галиарт, молча последовали за полемархом.

Влекомый по ночным улицам с кляпом во рту и накинутым на голову мешком, Леонтиск еще на что-то надеялся. Он не мог видеть Эвполида, но знал, что друга ведут рядом, и временами даже касался плечом его плеча. О побеге нечего было и думать, и Леонтиск рассчитывал только на помощь друзей. Вот только сможет ли Эврипонтид найти их, успеет ли придти на помощь? В душе сын стратега боготворил царевича Пирра и приписывал ему сверхчеловеческие качества, но рассудком понимал, что тот всего лишь смертный. И все-таки надеялся, бредя в слепой темноте на встречу с судьбой.

Но помощь не пришла, и прогулка вслепую с натянутыми до струнного звона нервами подошла к концу. Стражники заставили пленников остановиться, до слуха донесся металлический лязг калиток и невнятный гул голосов. Леонтиск понял, что они достигли ворот Персики, и попробовал привлечь внимание солдат Священной моры, но те не обратили на его судорожный рывок внимания, а провожатые быстро уволокли афинянина вглубь дворцового двора. Затем снова произошла какая-то заминка, и только когда эндромиды «белых плащей» загрохотали, удаляясь, Леонтиск понял, что они с Эвполидом уже в руках подручных Горгила. Сильная рука ухватила афинянина за ошейник и потянула куда-то в гулкие недра дворца. «Ну вот и все, отрычался, Львенок!» — подумал Леонтиск и начал настраивать себя на предстоящую встречу с убийцей. Итак, гибель неминуема, а товарищи наверняка не смогли отыскать афинян в муравейнике старой Спарты. Ну что ж, поделом ему — надо ведь быть таким дураком, чтобы, зная о петле, засунуть в нее голову. А смерть — достойная награда за глупость. Авоэ, нужно показать душегубу, как умирают афиняне. Раз ничего не изменить, нужно вытерпеть муки, плюнуть Горгилу в морду и встретить конец достойно.