Балаустион - Сергей Конарев

— Жратвы не давать, воды не давать. Будьте готовы — в полночь их заберут. Приготовь все для конвоирования, Харет.

— Будет исполнено, господин стратег.

Солнце клонилось к закату, увенчав Тайгетский хребет сияющей красной короной. Эномотарх Эвном был зол, как вырвавшийся из кошмара демон: сегодня в городе праздник, то есть выпивка, игрища и веселье, а ему выпала участь торчать в этой забытой богами хибаре. Вообще-то охотничий домик на горе Менелая, что возвышалась над лежащей в долине Спартой, был сооружением основательным и просторным. Вольноотпущенники-егеря, содержавшие здесь большую часть охотничьих собак Агиадов, даже обнесли дом прочным частоколом — для защиты от беглых рабов, время от времени собиравшихся крайне жестокие ко всем свободным мелкие банды. Несколько раз в году, когда царь и его свита выезжали на охоту, размеренная жизнь постоянных обитателей дома нарушалась гомоном, ржанием, многоголосым лаем и лихими воплями истосковавшихся по мужской забаве молодцов. День или два проходили в гоне, травлях и ночных попойках, сопровождавшихся безудержным охотничьим хвастовством. Затем охотники возвращались в город, и жизнь в лесном доме затихала.

Не совсем, впрочем. Леотихид, стратег-элименарх Спарты, младший брат царя Эвдамида, время от времени использовал охотничью обитель как место содержания пленников. Некоторых из них люди стратега забирали точно так же, как привозили, иных зарывали неподалеку в лесу. Эвном помнил несколько таких случаев.

Сегодня стратег приказал схватить двух девок-простолюдинок. Их следовало доставить сюда, на заимку, и охранять, ожидая дальнейших инструкций. Все было проделано в точности: девок, потрепанных Палладой, подобрали в лесу за храмом Аргиены, перевезли через Эврот и голыми зимними тропами привели сюда, в охотничью «берлогу». И вот уже несколько часов сам Эвном и двое его подчиненных, Ипполит и Харилай, маялись, ожидая вестового от стратега Леотихида или командира отряда, лохага Полиада. Девок заперли в одной из клеток, освободив ее от собак. Псы, недовольные переселением, и их соседи, которым пришлось потесниться, до сих пор громко выражали свое раздражение и выясняли отношения… Харилай, шутник, предложил запереть девиц вместе с собаками, «сучек к сучкам», так он сказал. Придурок! Силы как у бизона, а мозги — с горошину! Девки-то — первый сорт, несмотря что из простых. Особенно старшая, черненькая. Какие губки, какие глазки! А дойки — ого-го!

Эвном почувствовал возбуждение. Эх, давно он не топтал свежую курочку! Вот бы вытащить эту черненькую, распластать на столе, да воткнуть по самые яйца. Но элименарх сказал, чтобы они были в «целости». А кто его знает, что он подразумевал под этой «целостью»? Он сегодня какой-то нервный, дерганый, сделаешь что не так, мигом задницу на ремни порежет. Или прикажет Палладе разобраться. Это еще хуже: она почему-то жутко не любит, когда они с ребятами кого-нито потыркивают. Вот курва: сама-то с элименархом, считай, каждый день такое устраивает, что позолота от панелей отваливается. Полиад, бедолага, ходит злой, как оса, все губы себе съел. Все знают, что он по ней засыхает, хотя вслух, конечно — молчок. Тоже, нашел, в кого врюхаться — в чокнутую ведьму со спатой! Не-ет, такая девица — только для Леотихида, они два сандалия пара. А он, Эвном, нормальный парень, и женщина ему нужна нормальная, без шалого блеска в глазах и всяких там остро оточенных железяк у пояса. Да вот хотя бы такая, как эта, черненькая. А, может, все-таки….

Эвном сплюнул на землю, грозно поглядел на егеря, тащившего через двор корзину с костями для собак, и вошел в дом. Ипполит и Харилай сидели в передней комнате, хлебали вино, закусывали вяленым мясом и чесали языками. Эвном заметил, что оба уже заметно навеселе: начав пить еще с иноземцем, которого должны были повязать Полиад с Арсионой, они изрядно добавили сейчас и в целом довольно успешно выдерживали традицию празднования Дионисий.

— А я ему говорю: я брат ее, ха-ха-ха! — зашелся Ипполит. — Сестренка, говорю, у нас, того, гулящая!

— А я — лоб ему надо пробить, и надо было! — с энтузиазмом поддержал Харилай, делая внушительный глоток из кубка. — О, эномотарх! Будешь?

Громила протянул замеченному начальнику кувшин.

— Давай, — кивнул Эвном. Принял сосуд, плеснул немного на пол — богам — и, поднеся край кувшина к губам, запрокинул голову. В рот хлынуло, потекло по подбородку холодное, видно только из чулана, вино. Довольно неплохое для подобного места. Или для высоких гостей держат? В животе потеплело, почти сразу зашумело и в голове: Эвном в выпивке вообще был слабоват.

— Вот что, ребяты, — он крякнул, утерся и со стуком поставил кувшин на стол. — Есть у меня, клянусь Ареем, одна идейка. Но нужно, чтобы вы поддержали: ответственность, в случае чего, поровну делить будем.

«Ребяты» идею поддержали с радостью. На коротком совете все трое пришли к единодушному мнению: слова элименарха о том, чтобы девушки оставались «в целости» означают лишь то, что их нежелательно бить, кусать и щекотать ножичком. А от хорошего протраха какой урон? Одна только польза. Решившись, Эвном направился к клети, в которой находились девицы, отодвинул засов и широко распахнул дверцу. Сестры, поджав ноги к груди, сидели в углу, заплаканные и взлохмаченные.

— Выходите, красавицы, — осклабился эномотарх. — Будем Дионисии праздновать.

По обыкновению, все собрались в экседре, рассевшись по кругу. Настроение было мрачное, совершенно не соответствовавшее веселому празднику, кипевшему за пределами ограды особняка тетки Ариты.

— Непонятно, почему целью нападения избрали именно двух афинян, — задумчиво проговорил, почесав висок, Тисамен. — Быть может, отсюда нужно плясать?

— И кто был этот парнишка, что предупредил Леонтиска? — покачал головой Галиарт. — Одни вопросы….

— Это и есть самое скверное в тех неприятностях, что происходят с нами в последнее время, — Пирр ударил кулаком по раскрытой ладони. — Мы — пассивные участники вражеских планов, они кружат вокруг, как летучие мыши в темноте, норовя вцепиться в уязвимое место, и обороняться мы можем лишь когда нападение уже произошло! Клянусь щитом Арея, я привык атаковать врага, а не крутиться на месте, ожидая, откуда на тебя набросятся!

— Но теперь мы можем нанести ответный удар, командир, — поднял голову Лих. — После того, что сообщил Антикрат, стало возможно отыскать Горгила и раздавить его, как таракана.

— Займемся этим с завтрашнего дня, а сегодня главная задача — найти Лео и Эвполида, — отрезал Эврипонтид. — Афинские друзья нашего дома доверили мне своих сыновей, и я обязан спасти парней, если они еще живы, и отомстить, если мертвы.

Все склонили головы, соглашаясь с этим.

— Я собрал вас всех вместе, чтобы узнать, кому и что удалось выяснить, и согласовать действия остальных, — продолжал царевич, оглядев «спутников» желтыми волчьими глазами. — Быстро обсуждаем, затем все снова расходятся по городу: выспрашивать, разнюхивать и выпытывать, не известно ли кому о судьбе афинян, кто видел сегодня сына Терамена, с кем, когда и так далее. Сейчас только начинает темнеть, к полуночи все должны вернуться с новостями. Ты, Энет, останешься со мной. Запрещаю тебе выходить из дома, пока не утихнет эта буча с римлянами. Здесь мы как-нибудь сможем тебя защитить.

Здоровяк виновато кивнул.

— Есть, командир.

— А нет ли вероятности, что как раз римляне на Эвполида наложили руку? — высказал предположение Ион. — Он ведь тоже соучаствовал в памятной баталии, когда центуриону сломали руку….

— Ничего не исключено. Но в данном случае мы обо всем узнаем не раньше, чем римляне выдвинут обвинение, — нахмурился Тисамен.

— Вернемся к вашим поискам, — напомнил царевич. — Ты, Феникс.

— Ни хрена, — отрицательно дернул подбородком тот. — Я сам был вместе с Эвполидом на представлении хоров. Около полудня он засобирался на встречу и ушел, я лишь пожелал ему хорошенько поразвратничать. Никто, кого я спрашивал, его после этого не видел. Мы с Ионом облазили все заросли на той стороне Эврота, где обычно находят мертвяков. От Бабики до устья Тиасы все чисто, только кучи говна да тыркающиеся парочки.

— Галиарт?

— Отца девушек, кузнеца Меланида, я не нашел. Его супруга сказала, что он в это время уже наверняка валяется пьяный в трактире или готовится к этому. Сестры домой так и не возвращались, хотя их сегодня никто и не ждал так рано. Дионисии, будь они прокляты… Все празднуют и пьют….

— Как видишь, далеко не все, — криво усмехнулся царевич. — Кто-то даже в этот день находит удовольствие в том, чтобы творить черные дела.

— Лес возле храма Геры мы прочесали дважды, но нашли лишь несколько клочков одежды.

— Ты показал их матери девушек?