Балаустион - Сергей Конарев

Крыса отбежала на безопасное расстояние и замерла посреди камеры, нагло глядя на человека блестящими бусинами глаз. Задвинув ноги под скамью, молодой человек терпеливо ждал, пока грязная тварь, осмелев, не приблизилась снова.

— Ха! — он резко выбросил ногу. Крыса метнулась в сторону, но опоздала: подбитая подошва сандалии припечатала ее хвост к полу.

На лестнице послышался отчетливый звук шагов: кто-то спускался. Возможно, по его душу. Хм, нужно завершить дело. Леонтиск, не отрывая подошвы от пола, подтащил верещавую крысу поближе и сильными ударами другой ноги превратил ее в мохнатую окровавленную лепешку.

— Харет, — позвал сильный мужской голос.

— О, господин стратег!

Зацокала по полу выроненная с перепугу игральная кость.

— Где ублюдок?

— Который из них, господин стратег? — голос палача прозвучал заискивающе.

— Разумеется, последний! Я же спросил — «где ублюдок?», а не «где мудак?»!

— Гы-гы-гы! — оценил остроту Харет. — Ублюдок — здесь, во второй. Открыть?

— Да поживей.

Дверь камеры отворилась. Афинянин глянул на вошедшего и стиснул челюсти. Даже в полумраке подземелья он сразу узнал эту высокую подтянутую фигуру и рыжую шевелюру. Леотихид-Рыжий! Леонтиск вдруг похолодел от неожиданной догадки — боги, Полиад что-то там говорил о том, что Эвполид целовался с Арсионой. Как такое вообще могло произойти? Но, если предположить, что сын Терамена, страстно грезивший об Арсионе, добился своего… Неужели они тут лишь из-за того, что Леотихид решил наказать наглеца, прикоснувшегося к его подруге? Эх, говорили друзья Эвполиду, предупреждали, что никто не смеет лезть к Арсионе, никто не… Авоэ, стоп, что за нелепость? Не нужно путать причину со следствием. Пожалуй, Эвполид не потому здесь, что целовался с Арсионой, а целовался с Арсионой, потому что должен был очутиться здесь. Или…?

Эти мысли сумбурным вихрем пронеслись в голове молодого воина. Тем временем Леотихид, с сомнением оглядев услужливо принесенный тюремщиком табурет, все же сел, брезгливо завернув край белого, с золотыми львами, плаща.

— Добрый вечер, афиненок, — сладко улыбнувшись, промурлыкал Агиад. Его глаза с видимым удовольствием скользнули по медному ошейнику, притягивающему пленника к стене. — Или лучше назвать тебя обосравшимся львенком?

— Не изволишь ли объяснить, что происходит, и что тебе нужно от меня, стратег Леотихид? — со всей возможной холодностью процедил Леонтиск. — А также от моего друга Пилона, похищение которого, кстати, может привести Лакедемон к серьезному разладу с полисом афинян. Потому что, да будут тебе известно….

— Ох, да знаю, знаю, — язвительно усмехнулся Агиад. — Потому что этот твой Пилон — на самом деле никакой не Пилон, а Эвполид, сын афинянина Терамена Каллатида. Это ты хотел сказать? Увы, несчастный афиненок, могущество этого человека давно истаяло, и Спарте ничем не грозит его гнев. Так что напрасно твой дружок Пилон пыжится в камере, надеясь, что при звуке имени его родителя двери темницы немедленно отворятся. Какой наив! Авоэ, напротив, его взяли именно как Эвполида, сына Терамена, и только благодаря тому, что его настоящее имя стало известно, этой ночью он из любителя женщин превратится в безразличного, немножко обезображенного мертвяка. Тебя, кстати, ждет то же самое.

— Это блеф! — зло бросил Леонтиск. — Вам не за что нас убивать. Не за что!

— Ну, насчет того, что не за что, так это вопрос спорный, — скривил губы Леотихид. — Я бы, например, прикончил тебя только за то, что ты друг Эврипонтида. Клянусь богами, для меня это вполне достаточное основание! Однако твоя смерть — не мое желание, я имею к этому делу весьма отдаленное отношение. Мне даже жаль тебя немного. Потому что человек, который будет тебя убивать, намерен проделать это постепенно и, предполагаю, небезболезненно. И, поверь, это не блеф.

— Но почему, за что? — афинянин дернулся, но цепь остановила его порыв. — Кто этот человек? Могу я узнать его имя?

— Ты о нем слышал. Это некий Горгил, известный наемный убийца.

— Горгил? — Леонтиск впервые по-настоящему испугался. — Но ведь он приехал в Спарту….

— Да, да, убить Эврипонтидов, это каждой собаке известно, — усмехнулся Леотихид. — Но убить Пирра, видишь ли, как-то не получается, вот мастер и решил немножко подзаработать. На еду, на вино, на девочек….

— Хочешь сказать, что ему заказали мою жизнь? И Эвполида? — Леонтиск не оценил шутки. — Но кто? Кому мы перешли дорогу?

— О, не буду утомлять тебя подробностями, тем более, что сам в них не вдавался, — небрежно махнул рукой Агиад. — Думаю, мастер сам все расскажет, причем намного подробнее, чем тебе бы хотелось. Ты встретишься с ним через несколько часов, ночью.

Леонтиск откинулся к стене, звякнув цепью, немного помолчал, собираясь с мыслями, затем спросил:

— Тогда какая твоя роль в этом деле, стратег-элименарх Леотихид? Ты послал свою женщину совратить Эвполида, твои люди привели сюда меня… Почему ты помогаешь Горгилу? Или ты так же, как Горгил, будучи не в силах дотянуться до ненавидимого тобой Эврипонтида, желаешь причинить Пирру вред, убивая его друзей?

— Ненависть — далеко не единственный мотив, — пожал плечом рыжеволосый стратег. — Не хочу тебя обидеть, афиненок, но ты — никто, мелкая разменная фигура в большой игре. Ты никогда мне не нравился, с того самого момента, как появился в агеле, но причина моего сотрудничества с господином убийцей бесконечно далека от связи с твоей персоной. Посвящать тебя в детали не буду, иначе получится, как в плохой драме, где злодей рассказывает плененному герою все свои тайны, а тот потом чудесным образом освобождается. Нет, лучше нарушить канон: я тебе ничего не рассказываю, а ты спокойненько, не создавая ненужных хлопот, умираешь.

— Думаешь, это сойдет тебе с рук? — ядовито прошипел Леонтиск, с треском сжимая кулаки. — Если об этом узнают мои друзья, они найдут тебя и под землей. Если об этом узнает мой отец, он наймет десять Горгилов, чтобы….

— Боги! Быть может, обойдемся без банала? — поморщился Леотихид. — Такой избитый текст, что просто воротит. Я пришел, чтобы предложить тебе….

— Наверное, чудесное освобождение? — попробовал съязвить пленник.

— …смерть.

— Что, демоны тебя задери? — выдохнул Леонтиск.

— Безболезненную смерть, — спокойно повторил Леотихид. — На жизнь тебе, право, рассчитывать не приходится, но умереть можно по-разному. Тот конец, что готовит мастер тебе и твоему дружку, повторюсь, весьма и весьма неприятен. Убийцу тоже винить не стоит — такой уж у него контракт, и он его выполнит, будь уверен. Я же могу опоить вас зельем, которое делает тело бесчувственным. Вы умрете легко, счастливые, как младенцы.

— Хм, сомнительная милость, — покачал головой афинянин.

— Тебе так не покажется, когда тобой займется Горгил. Не забывай, он — мастер, в том числе дока в области пыток. В конце концов, подумай о своем друге.

Леонтиск опустил голову, оттянул руками ошейник и помассировал пальцами натертую металлом шею. Все происходящее казалось ему затянувшимся дурным сном, но проснуться никак не получалось.

— Думаю, ты предлагаешь это не из одного только человеколюбия? — поднял он взгляд на сидевшего напротив стратега. — Что я должен сделать? Официально усыновить тебя, чтобы после смерти моего отца ты завладел всем имуществом нашей семьи?

— Нет, всего лишь написать признание о том, что в припадке ярости изнасиловал и убил сестер Корониду и Софиллу, дочерей кузнеца Меланида.

— Ты что, рехнулся? — заорал Леонтиск. — Сестры живы и здоровы!

— Пока, — зловеще усмехнулся Леотихид. — Но мало ли что может случиться?

— Ты, пес! — сын стратега почувствовал, как рот его наполняется кровью. — Их-то за что? Они вообще ни к чему не причастны.

— Увы, — картинно вздохнул Агиад. — Большая игра, большие ставки… Итак, ты подпишешь признание и умрешь спокойно или….

— Мерзавец! — Леонтиск извернулся, выбросил вперед ногу, метя стратегу в колено, но не достал, захрипел, полузадушенный врезавшимся в горло ошейником. Скрежеща зубами от бессилия, прочистил горло и смачно плюнул, попав на прекрасный бело-золотой плащ элименарха.

— Значит, «или», — сжал губы Леотихид. Резко поднявшись со стула, он нанес пленнику жестокий удар подошвой в солнечное сплетение. Тот скорчился, насколько позволяла пристегнутая к стене шея, кашляя и задыхаясь.

— Буянит, господин стратег? — возник на пороге Харет. — Прикажешь принести инструменты?

— Нет, я уже ухожу, — зло бросил Агиад. Приблизившись к пленнику, он вытер испачканный плащ о его лицо. Леонтиск попробовал его укусить, но заработал еще один удар — кулаком в подбородок — и сильно ударился и без того саднившим затылком о стену. Сквозь звон в ушах он услышал грохот захлопывающейся двери и голос Леотихида: