Последняя ночь у Извилистой реки - Джон Уинслоу Ирвинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Разве Гамба — призрак? — удивленно воскликнула Кармелла.
— Думаю, мне нужно было бы назвать этот роман «Тупой повар», — язвительно бросил ей Дэнни. — Но в названии «Ночью, когда ресторан закрыт» есть что-то интригующее.
— Секондо, люди могут подумать, что ты написал кулинарную книгу, — предупредила его Кармелла.
Этот разговор начинал испытывать его терпение. Ну кому еще могло бы прийти в голову принять новый роман Дэнни Эйнджела за кулинарную книгу? Дальнейший сюжет писатель рассказывать ей не стал. Желая сделать Кармелле приятное, он сказал, каким будет посвящение: «Моему отцу Доминику Бачагалупо, посмертно». Второе посвящение отцу и четвертое из числа посмертных. Как он и думал, Кармелла расплакалась. От ее слез Дэнни испытал знакомое состояние покоя и безопасности. Когда Кармелла плакала, она выглядела почти счастливой. Во всяком случае, слезы на время отодвигали ее критику в адрес Дэнни.
Он лежал в постели, все меньше и меньше веря в то, что заснет. И зачем он потратил столько усилий, пытаясь растолковать Кармелле содержание романа? Зачем взялся за это безуспешное дело? Ну да, она спросила, о чем он пишет. Ей не терпелось узнать. Но ведь он всегда был умелым рассказчиком и всегда знал, как изменить тему разговора.
Незаметно для себя он стал погружаться в дрему. Дэнни представил себе сына умершего повара на пустой кухне ресторана. Подобно Кетчуму, учившемуся читать, сын повара составляет длинные списки слов, которые он силится понять и запомнить. В одну из ночей ему не давали покоя блюда из макарон. Чтобы их запомнить, он старательно выводит в тетрадке: «„Orecchiette“ означает „ушки“. Они маленькие и кругленькие». Постепенно, шаг за шагом, он становится настоящим поваром. Только бы не было поздно, только бы в ресторане ему дали еще какое-то время, чтобы всему научиться! «„Farfalle“, — пишет умнеющий сын повара, — значит „бабочка“, но мой отец называл их „галстук-бабочка“».
В своем полусне Дэнни проходил главу за главой и добрался до той, где призрак отца заводит разговор о личной жизни сына. «Я так хотел, чтобы ты женился и у тебя родились дети. Ты был бы прекрасным отцом! Но тебе нравятся женщины типа…»
Типа кого? Дэнни пришлось добавить к персоналу ресторана новую официантку. Она как раз соответствовала типу женщин, от которых призрак отца старался предостеречь своего дурковатого сына… Наконец писатель заснул, и история оборвалась.
Полицейское расследование двойного убийства в доме на Клуни-драйв завершилось, и даже наиболее оголтелые и тупые журналисты перестали трепать эту тему. Ну сколько можно? Это было около девяти месяцев назад — почти срок беременности. Только в письмах, получаемых Дэнни, тема продолжала жить. В основном это были письма симпатии и поддержки, но попадались и прямо противоположные.
Дэнни внимательно прочитывал все письма: и те, где были слова утешения и соболезнования, и другие, где писавшие словно наслаждались, что кому-то (да еще известному писателю) было хуже, чем им. Однако он так и не получил письма, которого ждал, просматривая свежую почту. Он не слишком надеялся, что Небесная леди даст о себе знать. Но это не мешало писателю мечтать о ней. Он вспоминал светлую полоску волос на ее лобке, белый шрам, оставленный кесаревым сечением, пытался сочинять истории происхождения ее татуировок. Малыш Джо тогда дал ей имя супергероини. Но была ли ею Небесная леди? Может, в прошлой жизни она была воином? А что же случилось с нею в этой жизни, если она соглашалась голой прыгать с парашютом? «И что было с тобой потом? — мысленно спрашивал ее Дэнни. — Ведь не прыгаешь же ты до сих пор».
Однажды Эми написала ему (это было вскоре после гибели Джо), протянула ниточку, которую повар тогда ненароком оборвал, желая оградить сына от «свихнутых поклонниц». Дэнни не смог ей ответить (отец уничтожил письмо и конверт с обратным адресом). Но Эми не знала причины его молчания. Если он не ответил, с какой стати она будет писать снова? Теперь Дэнни читал все письма (не отвечая ни на одно), и надежды вновь услышать об Эми таяли. Он даже не знал, почему ему так хочется получить от нее весточку, но забыть эту женщину он не мог.
— Если ты когда-нибудь попадешь в беду, я вернусь, — сказала Небесная леди маленькому Джо, поцеловав двухлетнего карапуза в лоб. — А пока заботься о своем отце.
Слишком щедрые обещания в устах ангела, в голом виде спустившегося с небес. Правда, Эми сразу предупредила их, что ангелом она бывает лишь иногда.
После гибели сына Дэнни доводил себя до исступления, мысленно представляя, как Небесная леди вмешивается и спасает Джо. Но мысленные картины не могли изменить реальность. В тот снежный вечер Эми не работала ангелом и не могла уберечь выросшего карапуза от встречи с голубым «мустангом». А бесшабашная девица, сидевшая рядом и делавшая Джо минет, этого не умела.
— Эми, я снова хочу тебя увидеть, — произнес в своем хрупком сне Дэнни Эйнджел.
Его никто не слышал — только пепел отца. Но в драме, начавшейся этой ночью в гостиничном номере, банке из-под приправы для мясных блюд была отведена молчаливая роль.
Дэнни вздрогнул и проснулся. Утренний свет, бивший в окно, был слишком ярким. Может, они сильно опоздали на встречу с Кетчумом? Дэнни посмотрел на часы. Нет, времени достаточно. Он позвонил Кармелле в номер. К его удивлению, она уже встала. Голос Кармеллы звучал бодро, словно она ждала этого звонка.
— Знаешь, Секондо, здешнюю ванну, конечно, большой не назовешь, но я ухитрилась поплескаться.
Зал ресторана снова был пуст. Они позавтракали и отправились разыскивать логово Кетчума.
Старый сплавщик был прав насчет приезда сюда в сентябре. Утро обещало теплый и солнечный день по всему северо-востоку Соединенных Штатов. Даже сейчас, когда Дэнни и Кармелла выехали со стоянки отеля, солнце ярко сияло в безоблачном голубом небе. Дорогу устилали красные и желтые пятна кленовых листьев. Дэнни предупредил администрацию отеля, что они проведут здесь вторую ночь.
— Может, и мистер
