Ледовая шхуна. Маниту. Врата Азерота.Самый большой счастливчик - Майкл Муркок

— Это может оказаться правдой. Но я не хочу этого. Совсем не хочу.

Наступило долгое молчание. Син покусывал губу, пока на ней не показалась кровь. Наконец он кивнул:

— Да, сэр.

— Он очень устал, — сказал Рох. — Молодые сэры, может быть, вы поговорите с ним позже?

— Да, сэр, — сказал Син и поднялся, коснувшись руки Ваная. Эллюр последовал за ним, словно маленький бледный призрак.

Он улегся, чувствуя, как рядом ложится Рох, и его начал бить озноб. Рох накрыл его одеялом и понял, что не следует ничего говорить.

Наконец сон сморил его. Но ненадолго.

— Кузен, — прошептал Рох и потряс его. — Ванай!

В проеме входа высилась тень. Там стоял один из кхемеев.

— Проснулись, — сказал он. — Хорошо. Идем.

Ванай кивнул на вопросительный взгляд Роха, и они выбрались из шатра и остановились, моргая в ярком солнечном свете. Снаружи оказались четверо аррхендян.

— Мы сегодня увидим Мерира? — спросил Ванай.

— Возможно. Мы не знаем. Но пойдем: мы позаботимся о том, чтобы вы ни в чем не нуждались.

Рох попятился, не веря им.

— Пойдем, — сказал Ванай на своем языке. — Мы все равно ничего не можем поделать.

Рох повиновался. Ванай шагал, тяжело припадая на ногу, голова у него кружилась, раны саднили. Но то, что он сказал Роху, было истинной правдой: у них не было выбора. Они вошли в широкий шатер, в котором сидела старуха из кхелов, которая оглядела их с ног до головы своими острыми и чистыми глазами. На лице ее отразилась жалость.

— Я — Аррхел, — сказала она властным голосом. — Я занимаюсь ранами, а не грязью. — Она жестом указала на юного кхела, стоявшего в дальнем углу. — Нтейен, отведи их и сделай, что сможешь. Аррхендяне, помогите Нтейену.

Молодой кхел раздвинул перед ними занавеси, не ожидая возражений. Ванай прошел, отдав поклон старой женщине, Рох — следом, а стражники — за ними.

Уже готова была горячая вода, и пар шел в отверстие в стенке шатра. По настоянию Нтейена они разоблачились и вымыли все тело, даже волосы… Роху пришлось расплести узел, что было постыдным для любого человека, но он не возразил ни словом, только нахмурился. У Ваная же не осталось подобной гордыни.

Вода обожгла раны, и Ванай почувствовал дрожь, с которой не смог справиться. Нтейен спокойно начал приготовления. Ванай следил за его действиями со страхом. На теле Роха оказалось совсем немного ран, и для него было достаточно небольшого количества целебной мази и чистых бинтов из льняной ткани. После этого Рох сел, завернувшись в простыню, на циновку в углу, стянув волосы узлом воина и с недоверием глядя на приготовления Нтейена.

— Садись, — сказал Нтейен Ванаю, показав на скамью, на которой стояли его сосуды и инструменты. Ловкие руки Нтейена смазали каждую рану обезболивающей мазью. Некоторые из них ему пришлось вскрыть, и он велел на всякий случай аррхендянам подойти поближе, но боль оказалась не слишком сильной. Ванай закрыл глаза и расслабился, когда худшее было позади, доверившись искусству и доброте кхела. Раны больше не кровоточили благодаря чистым повязкам.

Затем Нтейен обследовал колено… и позвал Аррхел, которая положила ладони на сустав и пощупала его.

— Сними шины, — сказала она, затем прикоснулась к его лбу, прижала ладони к щекам, повернула его голову к себе. Она была царственная, и в серых глазах сияла доброта. — Дитя, у тебя лихорадка.

От удивления он чуть не рассмеялся — она назвала его «дитя». Но кхелы жили долго, и, когда он заглянул в эти старые глаза, столь спокойные, он подумал, что большинство людей должны ей казаться детьми. Она оставила их, и Рох поднялся с циновки, глядя ей вслед со странным выражением на лице.

«Его доброта, — подумал Ванай, и по коже побежали мурашки. — Доброта Лайелла… прежних…» Он внезапно испугался Роха, и ему захотелось, чтобы он как можно быстрее покинул это место.

— Мы закончили, — сказал Нтейен. — Сюда. Здесь вы найдете чистую одежду.

Кхеман предложили им чистую, мягкую и просторную одежду, какую носили аррхендяне, зелено-серо-коричневых красок, сапоги и пояса хорошей выделки. Они оделись, и прикосновение чистой ткани к коже само по себе оказало целебное действие, восстанавливая достоинство.

Затем аррхендяне откинули занавес, и они снова оказались перед Аррхел.

Аррхел стояла подле трехногого столика, которого раньше здесь не было. Она что-то помешивала в чашке, которую затем протянула Ванаю.

— От лихорадки, — сказала она, — Это горько, но поможет. — Она протянула ему кожаный мешочек. — Здесь есть еще. Пока не пройдет лихорадка, пей отвар. Ты должен много спать, тебе нельзя ездить и носить доспехи. Это тебе в дорогу.

— В дорогу, леди?

— Выпей.

Он послушался — отвар был горек, как и было обещано, и он сделал гримасу, возвращая чашку.

— В дорогу — куда? К тому месту, куда я прошу отпустить меня лорда Мерира или в обратную сторону?

— Он тебе скажет. Боюсь, не знаю. Возможно, это зависит от того, что ты ему скажешь. — Она взяла его ладонь, и кожа ее была теплой и мягкой, старушечьей. Серые глаза смотрели в его зрачки, и он не мог отвести взгляда. Затем она отпустила его и повернулась, утонув в кресле. Она поставила чашку на столик и взглянула на Роха. — Подойди, — сказала она, и он приблизился и опустился на колени на то место, которое она ему указала. Она наклонилась, взяв его лицо в ладони, заглядывая в его глаза. Она смотрела очень долго, и Рох, наконец, устало сомкнул веки, не в силах больше выдержать ее взгляд. Затем она прикоснулась к его лбу губами и, тем не менее, не отпустила его. — Для тебя у меня нет питья, — прошептала она. — Такие раны я не могу лечить руками, как бы мне этого ни хотелось.

Она уронила руки. Рох поднялся на ноги и, завороженно приблизившись к выходу, остановился по властному знаку кхемейса.

Ванай оглянулся на Аррхел, вспомнил о вежливости и поклонах. Но когда леди отпустила его, он поспешил вывести Роха. Рох не говорил и не оглядывался и молчал еще долго после того, как они возвратились в собственный шатер.

Мерир послал за ними в полдень, и они отправились к нему в сопровождении тех же нескольких аррхендян. Старый лорд кутался в мантию из перьев, на голове его красовалось золотое кольцо. Его окружали вооруженные кхелы и люди.

Рох поклонился Мериру и уселся на циновку. Ванай опустился на колени, выражая полное повиновение, и уселся. Лицо Мерира было серьезным и хмурым, и некоторое время он лишь разглядывал их, не говоря ни слова.

— Кхемейс Ванай, — сказал он, наконец. — Меня не может не беспокоить твой кузен Рох. Что, по-твоему, я должен с ним делать?