Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей - Ольга Абрамовна Деркач

Книжки о Щусеве, изданные в советское время, больше упирают на творения, созданные зодчим после 1917 года. И тщательно обходят тот факт, что, Алексей Викторович выстроил без числа храмов и часовен, и если бы не революция, его могли бы причислить к лику святых – так во всяком случае шутил сам Щусев. Церковь и собор в Марфо-Мариинской обители на Ордынке из этого сонма.

Всех щусевских работ нам не перечислить, но еще об одной умолчать невозможно – ведь именно эту считают вершиной его творчества все книжки, заверенные Главлитом. Это тоже, по сути, храм, но выстроенный для безбожников, и называется он – мавзолей. Теперь уже пишут, что автором мавзолея был не сам Щусев, а кто-то из его подчиненных. То ли польский архитектор, которого после сгноили на Соловках, то ли архитектор Исидор Француз, которого подвело его еврейское происхождение. Кто знает: Щусев действительно тогда работал не один, а с группой товарищей, и проблема соавторства в любом творчестве – острая и часто неразрешимая. Авторство мавзолея, кстати, очень помогло, но не самому Щусеву, а людям, за которых он вступался. В числе тех, за кого хлопотал Алексей Викторович, козыряя мавзолеем, персонаж этой книги Петр Дмитриевич Барановский. Но даже если вынести мавзолей за скобки, вклад в зодчество у академика Щусева выходит весомый. Не зря его имя носит Музей архитектуры, им же, впрочем, и созданный.

Э

Сад «Эрмитаж»

Летняя эстрада «Антей» в саду «Эрмитаж»

Ресторан «Эрмитаж» («Эрмитаж» Оливье)

Театр «Школа современной пьесы», бывший ресторан «Эрмитаж»

Станция «Электрозаводская»

Энтузиастов шоссе

«Светлый путь»

В буднях великих строек, в веселом грохоте, огнях и звонах страна мечтателей, страна ученых пестовала и лелеяла энтузиастов: специальный марш для них написала и шоссе для них заасфальтировала. Не умеющая, подобно эстрадному персонажу, выговорить это слово, советская партноменклатура тем не менее души в нем не чаяла и употребляла его с удовольствием, равно как и тех, кого этим словом называла.

Впрочем, справедливости ради, еще раньше за энтузиастов Марксовых идей и построения черт знает чего в отдельно взятой стране взялись царские власти. Они в свою очередь с душевным подъемом и азартной увлеченностью отлавливали революционеров-энтузиастов и пачками отправляли их в Сибирь. Дорога же на сибирскую каторгу шла через город Владимир по Владимирскому тракту – знаменитой Владимирке. Горькая это была дорога, обильно политая потом ссыльно-каторжных и слезами их родни – недаром ближнее село по этой дороге называлось Горенками. Рожденные, чтоб сказку сделать былью, решили превратить скорбное шоссе в светлый путь. И превратили, да не одно шоссе, а заодно еще бульвар, проезд и две улицы. Такой вот оазис энтузиазма в столице образовали. Особый подъем советским людям, вероятно, полагалось испытывать от количества зловонно дымящих металлургических и иных тяжеломашиностроительных производств, столпившихся по обочинам шоссе в паре километров от «сердца Родины моей» – Кремля.

Да, чуть не забыли: фильм, к которому Анатолий д'Актиль с Исааком Дунаевским написали «Марш энтузиастов», назывался «Светлый путь».

Эйнем

Имя высшего шоколадного качества

Прочитав на коробке конфет слово «Эйнем», не торопитесь лезть в словарь иностранных слов. Эйнем – не сумчатый гриб, как трюфель, и не способ приготовления орехов, как грильяж. Эйнем – это человек. Не волею рока, как Дантес, прибыл торговец из Вюртемберга в Москву в 1850 году, не счастья и чинов он ловил – денег жаждала педантичная немецкая душа. И адрес, как оказалось, он выбрал правильный.

В варварской России в ту пору только начал входить в моду пиленый сахар. «Пилите, Фердинанд Теодор, пилите, она золотая», – нашептывал лавочнику внутренний голос. Золотая – не золотая была эта жила, а первоначальный капитал дала – открыл немчик на Арбате торговлю шоколадом и конфетами. И разбогател, как уверяют многие исследователи, настолько, что смог через полтора десятка лет построить крупную кондитерскую фабрику.

Исследователи, похоже, приукрашивают. Путь от мелкой торговли к крупному производству не был так гладок и чист. Ежели кто хорошо учился в школе, тот помнит, что шла в 1853–1856 годах в России война. Крымская называлась. А где военные действия, там и заказы на снабжение армии – обмундированием, продовольствием… Неведомо какими путями, но получил владелец лавки на Арбате подряд на поставку варенья в действующую армию. Вот и вышло, что кому война, а кому мать родна. Для России Крымская война – это больше 140 тысяч потерь живой силы, утрата военного флота на Черном море, затопленные в Севастопольской бухте корабли, возврат Турции крепости Карс и передача Блистательной Порте Южной Бессарабии. А для Эйнема Крымская война – это капитал, достаточный для того, чтобы мелкий лавочник стал крупным фабрикантом.

Тут на сцене появляется новый персонаж – соотечественник Эйнема Юлиус Гейс (или Хойс, так его фамилию тоже читают). Отношение к кондитерскому делу этот самый Гейс-Хойс имел такое – он конфеты ел. Но был, говорят, гением бизнеса. С ним и с деньгами жить стало еще лучше, торговать еще веселей. А в 1867 году московский обер-полицмейстер выдал Эйнему свидетельство за номером 11828 на содержание «Товарищества паровой фабрики шоколада, конфет и чайных печений» на Софийской набережной в Москве. И про веселье мы тоже упомянули неспроста: кого не развлечет «Шоколадный вальс» или, к примеру, «Кекс-галоп». И ноты для танцев искать не надо: открываешь коробочку со сластями, а там уже все для веселия оборудовано. А упаковка! Не зря Гейс прежде художественной фотографией занимался – коробки стильные, шелком, кожей отделанные – красота! Кто ж такое соперничество выдержит?

А для особо упорных конкурентов было