История целибата - Элизабет Эбботт

Какой урок извлек он из этого случая? Скорее всего, решил, что не надо было делать ничего, что могло бы спровоцировать подобный кошмар. С тех пор при малейшем намеке на непристойное поведение он протестовал, утверждая, что его хотят сделать жертвой, на него нападают, его порочат, оскорбляют, и решительно настаивал на своей полной невиновности в каких бы то ни было грехах. После той истории с Салтарелли да Винчи решил стать самым осмотрительным человеком в мире.

Значит ли это, что Леонардо да Винчи соблюдал целибат? Вполне возможно, он на деле заработал свою репутацию за неизменно соблюдавшееся им целомудрие. Такую точку зрения поддерживают его собственные заявления. Он осудил половой акт как «настолько отвратительное явление, что люди скоро вымерли бы, если бы не традиция и если бы не было красивых лиц и чувственных порывов»[888]. Кроме того, он боялся заразиться сифилисом, известным (в Италии, но не во Франции) под названием «французская болезнь», и деградации умственного развития, которую он связывал с активными проявлениями сексуальности.

Тот факт, что да Винчи носил длинную бороду, иногда объясняют попыткой частично закрыть его прекрасное лицо, чтобы другие испытывали по отношению к нему меньшее искушение. «Избегайте сладострастия, – говорил он. – Тот, кто не ограничивает свои похотливые аппетиты, ставит себя в один ряд со зверями». Фрейд пришел к выводу о том, что да Винчи «предстает перед нами как человек, половое влечение и действия которого в этом плане находятся на чрезвычайно низком уровне, как будто некие более высокие стремления вознесли его над обычными животными потребностями»[889].

В этом высказывании вновь проявляется аллюзия на историю с Салтарелли. Не исключено, что да Винчи нанял Джакопо Салтарелли как обнаженную модель. Потом, хоть его окружали модели-мужчины и в преклонные годы он жил с Франческо Мельци, своим учеником, ставшим его наследником, представляется, что больше он никогда не давал повода к аналогичному обвинению. Наиболее правдоподобное и убедительное объяснение целомудрия да Винчи состоит в том, что он находил половой акт нелепым и безобразным и безумно боялся повторения скандала с Салтарелли. Чтобы свести до минимума или отрицать свою гомосексуальную ориентацию, он выбрал самое безопасное в этом отношении состояние целомудрия.

Льюис Кэрролл развеял подозрения

Сегодня люди старались бы держаться подальше от Льюиса Кэрролла или стали бы его обвинять в злостной педофилии. Тем не менее сто лет тому назад англиканский священник, преподаватель математики и логики в Крист-Черч-колледж при Оксфордском университете, умудрялся потакать себе в сексуальной страсти к девочкам – чем моложе они были, тем лучше, причем последствия этого увлечения не стали чересчур неприятными. Робкий, симпатичный и моложаво выглядевший мужчина, который переставал заикаться только в присутствии детей, обожал компанию нимфеток. «Я очень люблю детей (кроме мальчиков), – писал Кэрролл другу. – Они <мальчики> не представляют для меня существ притягательного вида»[890].

А девочки представляли. Кэрролл приглашал их вместе прогуляться на пляж, к себе на дачу, на чай, на обед. У него сложились совершенно определенные представления о своих гостьях. Они должны были принадлежать к высшим слоям общества, быть красивыми, стройными и гибкими, умными и энергичными. Самое главное здесь заключалось в том, чтобы получить разрешение от их матерей, но девочки должны были приходить на такие встречи с ним поодиночке, даже без других детей. Он так писал об этом матери одной из своих знакомых:

Будьте добры сообщить мне, могу ли я приглашать ваших девочек… на чай или на обед по одной. Я знаю о тех случаях, когда их приглашали только в компании с другими людьми… но такого рода дружеские отношения мне не представляются интересными. Я не думаю, что кто-то, кто видел их только в присутствии их матерей и сестер, сможет разобраться в природе девичьей души[891].

Кэрролл также полагал, что вполне прилично было целовать девочек, которым еще не исполнилось четырнадцати лет, не спрашивая предварительно разрешения их матерей; в тех редких случаях, когда ему доводилось целовать девочек старшего возраста, он неизменно заранее просил разрешение у их матерей. «Их можно целовать?» – спросил он мать двух дочерей, одна из которых, как ему казалось, была старше четырнадцати лет.

Одно из его любимых занятий состояло в том, чтобы потчевать маленьких посетительниц удивительными историями. В 1862 г., когда он болтал с десятилетней Алисой Лидделл, у него зародилась мысль о том, чтобы написать «Приключения Алисы в стране чудес». Через три года книга была опубликована, и Кэрролл стал знаменитым. Несмотря на создание этого замечательного произведения, что-то сильно пошло наперекосяк в отношениях между Кэрроллом и настоящей Алисой. Ее мать в бешенстве уничтожила все письма, написанные им ее дочери. Тем не менее, главным образом благодаря вновь обретенной славе автора «Приключений Алисы в стране чудес», Кэрролл не испытывал затруднений в поисках матерей, стремившихся свести с ним своих дочерей.

Помимо восторга, который Кэрролл испытывал, находясь в их компании, он очень любил этих детей фотографировать. Иногда он одевал их в разные костюмы, но гораздо больше ему нравилось снимать их в разных позах обнаженными. И даже здесь, перед тем как раздеть и сфотографировать девочку, он всегда получал согласие матерей. Как это ни удивительно, матери были согласны. Однако его необычное пристрастие вызывало много пересудов и слухов, в значительной степени носивших скандальный характер. В 1880 г. внезапно и мудро Кэрролл прекратил заниматься фотографией.

Тем временем поток его подружек становился все более полноводным. Когда девочкам исполнялось шестнадцать лет и они взрослели, Кэрролл с ними расставался. Одна из нескольких девушек, оставшихся в его жизни после того, как ей исполнилось шестнадцать лет, заметила: «Многим девочкам, когда они вырастают, не нравится, если с ними продолжают обращаться так же, как когда им было десять лет. А на меня лично такая его привычка действовала освежающе». Другой подругой, прошедшей с ним через всю жизнь, была актриса Эллен Терри. Кэрролл впервые встретился с ней, когда в свои восемь лет она уже была актрисой, а ему было двадцать четыре года, и он с улыбкой опроверг слух о том, что у них с Эллен уже тогда завязались романтические отношения. «Он так мною увлекся, как мог увлечься любой девочкой старше десяти лет», – писала она[892].

Биографы сходятся во мнениях относительно двух фактов: Кэрролл умер девственником, а за время жизни у него было больше ста непорочных связей с малолетними подружками. Одна из причин его целибата очевидна. Поскольку его пристрастие распространялось исключительно на еще совсем юных девочек, даже простого предположения о каких-то попытках сексуального сближения с подопечными было достаточно, чтобы разрушить ему репутацию. Его «подружки» были девочками из высших сословий, «одолженными» ему своими родителями, и если бы хоть одна из них рассказала о том, что он сделал с ней что-то недозволенное, или хотя бы о подозрении на неподобающий поступок, с дальнейшей карьерой Кэрролла было бы покончено навсегда. Именно потому он вполне разумно пресек распространение мерзких слухов, когда стало ясно, что съемки обнаженных девочек не пройдут для него безнаказанно. В жизни Кэрролл осторожно следовал по воображаемой линии между верой в то, что «если вы ограничиваете свои действия тем, что никто не сможет вменить вам в вину, много вы не достигните», – и реалиями общества, уважаемым членом которого он являлся[893].

Джон Раскин избегал мерзких сексуальных отношений

Джон Раскин, прославленный писатель, художник и литературный критик Викторианской эпохи, ухаживал за молоденькой девушкой Ефимией Грей на протяжении двух лет до их свадьбы. Ухаживания в основном носили литературный характер интенсивной переписки, которая привела их двоих к тому, что они с вожделением ждали наступления первой брачной ночи. Оба они были девственны – Эффи исполнилось девятнадцать, а Джон был старше нее на десять лет. Когда они оказались одни на свадебном ложе, Джон нежно снял с плеч жены чудесное подвенечное платье и, к своему изумлению и ужасу, обнаружил, что у бедняжки Эффи на лобке росли волосы. Джон ощутил сильнейшее отвращение. Раньше он никогда не видел обнаженных женщин и полагал, что они больше отличались от мужчин, чем оказалось в случае с Эффи. Он сделал вывод о том, что это у нее уродство, что она не была «создана для того, чтобы возбуждать страсть». (Другой версией была точка зрения о том, что проблему составляли женские груди, поскольку он ожидал увидеть гладкое тело, лишенное волос, с очень маленькой грудью, во многом напоминавшее тело десятилетнего ребенка, в которого он все еще был влюблен десять лет спустя.) Принимая во внимание смятенное состояние рассудка Джона, он был на удивление спокоен – просто обнял жену, отвернулся от нее и заснул. Эффи, готовая следовать за старшим и более опытным мужем, была потрясена.