Оправдание Шекспира - Марина Дмитриевна Литвинова

будущее. К концу девяностых годов «университетские умники» почти все сошли со сцены ив литературе, и в жизни.

Трагедия шла несколько раз на протяжении девяностых годов в Кембридже и Оксфорде. И, возможно, где-то в самом конце девяностых к ней слегка приложил руку Ратленд – у соавторов уже появился опыт совместной работы над созданием «the fruit of our mutual good will», как сказал в одном из писем в Италию Бэкон.

По мнению Спеддинга, это письмо написано не Роберту Сесилю, двоюродному брату Бэкона. На письме, хранящемся в одном из колледжей Оксфорда, чьей-то рукой написано: «Фрэнсис Бэкон Роберту Сесилю». Спеддинг пишет: «Я нигде не нашел, что Роберт Сесиль путешествовал по Европе, по-видимому, это ошибка…Но в дневнике Бэрли я обнаружил, что в сентябре 1594 года Ричард и Эдвард Сесили, сыновья сэра Томаса, старшего сына лорда Бэрли от первого брака, получили разрешение поехать в Европу на три года. Так что вполне может быть, что это письмо адресовано им. И тогда, кажется, нет более подходящей даты, чем начало июня 1596 года, когда английский флот был на пути в Кадис».

Вот это письмо в переводе, ниже – оригинал: «Сэр, Я очень рад, что добрые чувства и дружба, которые возникли между нами благодаря частым встречам и ученым разговорам, не остыли из-за разлуки и отсутствия общения; и не сомневаюсь, что у них более глубокие корни, чем простое знакомство. Мне очень приятно это сознавать; и если вы преуспели в наблюдениях и укрепились в добродетелях, что было целью вашего путешествия, так же, как в итальянском языке, я бы очень хотел, был бы счастлив снова увидеть вас в Лондоне, чтобы продолжить работу нашего обоюдного благоволения; искренно уверяю вас, мое благоволение очень возросло и благодаря проявлению вашей доброй обо мне памяти, и любви, какую питают к вам ваши благородные, самые близкие друзья, чему я свидетель.

Наши новости еще в зачатке: флот отчалил, пользуясь попутным ветром, что предвещает счастливую экспедицию, так что нам остается только ждать и молиться, подобно землепашцу, бросившему в землю свои зерна».

«Sir, I am very glad that the good affection and friendship which conversation and familiarity did knit between us, is not by absence and intermission of society discontinued; which assures me it had a further root than ordinary acquaintance. The signification thereof, as it is very welcome to me, so it maketh me wish that if you have accomplished yourself as well in the points of virtue and experience which you sought by your travel as you have won the perfection of the Italian tongue, I might have the contentment to see you again in London, that we may renew the fruit of our mutual good will [352]; which I may truly affirm, is on my part much increased towards you, by your own demonstration of kind remembrance, and because I discern the like affection in your honourable and nearest friends.

Our news are all but in seed; for our navy is set forth with happy winds, in token of happy adventures, so as we do but expect and pray, as the husbandman when his corn is in the ground» [353].

Думаю, что Спеддинг тоже ошибся. Письмо очень теплое, подобного во всем опубликованном эпистолярном наследии Бэкона нет. В более поздние годы он писал теплые письма сэру Тоби Мэтью, но даже они с этим письмом не могут сравниться. Оно содержит глубокие чувства и намекает на какие-то успешные совместные занятия, которые Бэкон готов продолжить. Бэкон уверен, что теплые чувства и дружба, которые между ними возникли, имеют более глубокие корни, чем простое знакомство. Подобных отношений с племянниками у него не было. И не только с племянниками. Бэкон ни в одном из писем никому не говорит о совместной работе.

Из письма вытекает, что у Бэкона в то время был молодой друг, путешествующий за границей, к которому он питал сильные чувства, возникшие не случайно. Что они были связаны общим занятием, в результате чего появился некий «плод взаимного благоволения» – «the fruit of our mutual good will»; что Бэкон желал бы возобновить эти занятия. И что у юноши были очень близкие друзья благородного происхождения, которые очень его любили.

Бэкон знал это не понаслышке: друзья Ратленда, графы Саутгемптон и Бедфорд, были его подопечные. Все это перекликается с различными фактами из жизни Бэкона и Ратленда, все три графа через пять лет будут участвовать в восстании Эссекса.

Вспомним сатиры Джозефа Холла. Он упрекал Бэкона в том, что тот писал не один, а потом и совсем бросил писать из-за того, что некий юнец замутил воду источника муз. А Марстон в сатире, приложенной к поэме «The Metamorphosis of Pigmalion’s Image» («Метаморфоза статуи Пигмалиона») написал сразу после жалобы Лабео: «И получилась в результате всего удивительная метаморфоза» [354]. Символическое заглавие поддается расшифровке: «Метаморфоза (превращение) создания Бэкона». «Pigmalion» пишется через «y», Марстон прекрасно знал латынь и любил экспериментировать с латинскими словами, употребляя их к месту и не к месту, за что был высмеян Джонсоном. И ввод в имя скульптора синонима фамилии Бэкона не случаен. Елизаветинцы любили играть с фамилиями и именами. Как-то даже отец Бэкона обыграл это значение своей фамилии в неожиданно возникшем диалоге с осужденным преступником. В приложенных к поэме сатирах Марстон высмеивает придворного, очень похожего на Ратленда, как его изображал в комедиях Джонсон.

Судя по всему, для него самого превращение чудаковатого говоруна в прекрасного поэта было большой неожиданностью.

У Ратленда было два близких друга: граф Саутгемптон и граф Бедфорд. Все трое родились в один день – шестого октября, но в разные годы. Ратленд был самый младший. Все трое были «дети короны» и подопечные лорда Бэрли, у которого было что-то вроде школыпансиона для отпрысков аристократических семей, оставшихся без отца. Ученым наставником для них был Бэкон. Так что он мог прекрасно знать, как «самые близкие» друзья относятся к Ратленду. Граф Саутгемптон женился на двоюродной сестре графа Эссекса, женатого вторым браком на матери Елизаветы Ратленд. Граф Бедфорд – на ее подруге и дальней родственнице.

Мне это письмо напомнило первое из трех писем Бэкона, написанное Ратленду по поручению Эссекса. В нем Бэкон дает советы молодому графу, как путешествовать с наибольшей для себя пользой. Он советует внимательно наблюдать иностранную жизнь, изучать иностранные языки и совершенствоваться в добродетелях (virtuеs). Большую пользу видит