Святость и святые в русской духовной культуре. Том 1. - Владимир Топоров

Но в структуре ЖФ мир людей, несомненно, важнее, чем мир вещей. Впрочем, и первый из этих миров достаточно разнообразен, и нижний его слой (безымянные и лишь как статист из притчи выступающие «единъ отъ», «некий…» и т. п. [548] или целые группы, профессиональные, конфессиональные, национальные, лишенные дифференциации внутри себя и всегда выступающие как единое целое, «заодно») хранит следы живой связи с миром вещей и занятий. Этот «нижний» слой в порядке развертывания текста «населяют», с одной стороны, священник (из Васильева), учитель (в Курске), властелин, кузнец, священник (в городе, куда бежал Феодосий), княгиня (Антоний рассказал ей о матери Феодосия; она же уговорила князя Изяслава вернуть черноризцев в пещеру), жена Варлаама в миру, боярин Варлаам, чернец из монастыря св. Мины, привратник монастыря, возница, отрок, предводитель разбойников, один из бояр Изяслава (увидевший парящий в воздухе монастырь), келарь, слабый духом брат, боярин со снедью, священник (пришедший из города просить у Феодосия вина для литургии), пономарь, некая женщина, жившая в доме князя Всеволода и приславшая братии вино, некто из богатых, одаривших монастырь деревянным маслом, ключник, монах из монастырского села, рассказавший Феодосию о бесах, старший над пекарями, христолюбец, которому было видение о Феодосии, монах, узнавший об этом видении, судья, посланец князя, некая вдова, судья, обидевший вдову, посланец Святослава, один из поваров, монах, прислуживавший Феодосию, гневающийся боярин, некий муж (с лукошком серебра), один из клирошан Св. Софии; и, с другой стороны, соученики Феодосия в Васильеве, играющие дети, смерды, странники, нищие, купцы, люди, пришедшие из Киева и рассказывавшие о том, что видели там Феодосия, отроки Варлаама, отроки боярина Иоанна, бесы, бояре, приходившие к Феодосию, отроки Изяслава, торговцы, монастырские пекари, разбойники, три разбойника, вражеская рать, свои воины, приходящие в монастырь и угощаемые там обедом, люди, вышедшие созерцать чудо, поющие в церкви, евреи, люди, стерегущие свои дома и захваченные грабителями, неразумные укорители, строители, судьи, тиуны, приставники, слуги, вельможи, «многие», церковный хор, плачущие и кричащие, ученики Феодосия, ратные [549].

Следует помнить, что некоторые из этих безымянных персонажей — индивидуальных и групповых — появляются в тексте ЖФ не раз, что еще более увеличивает его «заполненность» и его мозаичность. Но подавляющее большинство этих персонажей связано с фигурой Феодосия и, как правило, непосредственно. Поэтому все многообразие состава этого «нижнего» слоя как бы центрируется ею. В еще большей степени эта особенность выступает в более высоких слоях, где каждый из действующих лиц оказывается непосредственно и (чаще всего) сюжетно связан с Феодосием.

Сказанное относится к промежуточному уровню, который составляют персонажи, не названные по имени, но особо близко связанные с Феодосием, или же такие фигуры, имена которых известны из текста ЖФ, но они в данном случае относятся к «фоновым» персонажам. Ср. мать и отца Феодосия (мать выступает как достаточно полно очерченный тип, участвующий в целом ряде эпизодов); монахов пещеры, позже монастыря («черьнеци», «черноризьци», «братия», «печерьские отьци» и под.); светские власти (князья, три князя, бояре — в тех случаях, когда их роль весома и имена их восстановимы из самого текста ЖФ).

Следующий слой составляют действующие лица, названные по именам. Среди них уместно выделить тех, с кем в тексте не связаны отдельные эпизоды (это просто «упоминаемые» [хотя и не раз] лица, приуроченные к тем или иным мотивам «второго» [несюжетного] плана и образующие своего рода фон), и тех персонажей, которые ближайшим образом связаны с Феодосием и органически включены в развернутые эпизоды (чаще всего неоднократно). В состав первых входят боярин Иоанн (отец Варлаама), монах Исайя (впоследствии игумен и епископ), князь Ростислав, князь Глеб, князь Всеволод, Стефан (игумен Печерского монастыря после смерти Феодосия), келарь Федор, монах Иларион, эконом Анастасий, брат Климент, черноризец Павел, черноризец Никола, черноризец Конон. Среди вторых — великий Антоний и великий Никон, сын боярина Иоанна Варлаам (будущий игумен монастыря св. Димитрия), скопец из княжеского дома Ефрем (впоследствии митрополит в Переяславле), князь Изяслав, незаконно изгнанный с престола своим братом, князь Святослав, захвативший престол, черноризец и священник Дамиан, ревностно подражавший Феодосию. По своему значению в сюжете ЖФ особое место занимает мать Феодосия, имя которой, однако, не упоминается. В связи же с темой святости исключительно важна фигура основателя киевского монашества, первого насельника пещеры св. Антония (о нем, как и о матери Феодосия, см. ниже).

7. «ЖИТИЕ ФЕОДОСИЯ» КАК ИСТОЧНИК И СВИДЕТЕЛЬСТВО. «АВТООПИСАНИЕ» (НЕСТОР В «ЖИТИИ ФЕОДОСИЯ»)

Обозрение состава пространственного, временного и личностно–персонажного уровней убеждает в исключительной важности ЖФ как источника сведений («Общее впечатление […]: перед нами жизнь, а не литература», Федотов 1959:53) не только о самом Феодосии, но и о его окружении, о Печерском монастыре, об эпохе, наконец, о самом составителе ЖФ Несторе. Вообще говоря, свойство «быть источником» не предполагает с необходимостью ни «активности» источника (в таком случае он может быть уподоблен неподвижному зеркалу — независимо от того, правильно или искаженно изображает оно «отражаемое»), ни его «самосознания» (источник, соответственно его автор, может не знать, что он источник; данный текст пишется не ради того, чтобы служить источником, но преследует сознательно совсем иные цели; он начинает пониматься (и цениться) как источник par excellence лишь позже, в других условиях, иным сознанием). Не так с ЖФ. С самого начала оно строится как активный и сознающий себя источник, более того, как наиболее полный и достоверный источник. Без этих последних качеств ЖФ не только утратило бы или решающим образом ослабило бы свое «источничество», но не выполнило бы (и это, конечно, главное) некоей максимальной задачи — быть свидетельством, на основании которого решается вопрос о святости Феодосия [550]. Высшая и уже сверхличная ответственность связывает здесь Нестора, потому что свидетельство по замыслу выступает как «усиленный» источник. Составитель ЖФ претендует именно на свидетельский характер этого текста. Одновременно он и боится неудачи, осознает свою «недостойность» («[…] съподобилъ мя еси недостойнааго съповедателя быти святыимъ твоимъ въгодьникомъ…» [26а]), и вместе с тем надеется на высшую помощь («Си на уме азъ грешьный Нестеръ приимъ и оградивъся верою и упованиемъ, яко вься возможьна отъ тебе суть, начатокъ слову списания положихъ…» [26б]). Жизнь Феодосия нуждается в свидетельстве, потому что она не описана. И Нестор может быть свидетелем, потому что он помнит (вспоминает) ее (память в данном случае не означает опыта непосредственного общения с Феодосием), ср.:

Се же якоже, о братие, въспоминающю ми житие преподобнааго, не сущю же съписану ни отъ кого же, печалию по вься дни содрьжимъ бехъ и моляхъся Богу, да съподобить мя по ряду съписати о житии богоносьнааго отьца нашего Феодосия. (26б).

Память же, учитывая отсутствие записей, которые в это время еще не велись, в этих условиях оставалась главной опорой при составлении ЖФ.

Но для того, чтобы текст стал свидетельством, нужно, чтобы он был полным (с самого начала: «уже начьну съповедати еже отъ уны версты житие блаженааго Феодосия» [26в–26г]; ср. еще: «[…] отъ уны версты до сде…» [33б]), последовательным («да съподобить мя по ряду съписати о житии…» [26б]), чтобы были указаны его истоки (источники) и его составитель, берущий на себя личную ответственность за это свидетельство. Проблема источников ЖФ, несомненно, волновала Нестора, и всюду, где можно, он указывал их, особенно когда речь шла о «темных» эпизодах жизни Феодосия (детство и юность, проведенные не в Киеве; отсутствие свидетелей, которые могли бы нечто подтвердить, в Киеве в то время, когда составлялось ЖФ) [551]. В самом общем виде, имеющем отношение ко всему тексту «докиевской» жизни Феодосия («скрытый» период), Нестор впервые сообщает в ответственнейшем месте ЖФ — когда уже известно, что Феодосий принят в пещеру и пострижен, но о его деяниях еще ничего не сказано, кроме того, что он встречался с матерью и уговорил ее постричься в монахини. Здесь, сразу же после сообщения о том, что мать прожила «въ добре исповедании лета многа, сь миромь усъпе» (33б), и перед описанием подвигов Феодосия Нестор указывает, откуда он берет сведения, легшие в основу ЖФ:

Се же житие блаженааго отьца нашего Феодосия отъ уны версты до сде, дондеже прииде въ пещеру, мати же его съповеда единому от братия, именьмъ Феодору, иже бе келарь при отьци нашемь Феодосии. Азъ же от него вся си слышавъ, оному съповедающю ми, и въписахъ на память всемъ почитающимъ я. (33в) [552]