Четыре месяца темноты - Павел Владимирович Волчик

Рядом с домом рос вековой дуб, конечно, он был куда меньше, чем тот, что она видела в парке, да и бок у дерева не обгорел от удара молнии.

Отец медленно пошёл к калитке. Люба следовала за ним дрожа.

Наконец любопытство пересилило, и она спросила:

– Зачем мы сюда приехали?

Он ухмыльнулся.

– Это наше наследство. Всё, что нам осталось от бабушки.

Девочка удивлённо уставилась на него.

– Но почему мы никогда не приезжали сюда раньше?

– Слишком много воспоминаний, – ответил отец, поглаживая пальцами край облупившегося забора. – Здесь прошло моё детство. К тому же у нас просто не было времени.

«У вас, у взрослых, его никогда нет. Родители Ангелины бывают дома всего десять дней в году».

– А ещё… – продолжил он, расшатывая рукой отваливающуюся доску. – Ты забыла. Мы много раз ездили сюда, пока ты была совсем маленькой. Не помнишь?

Она отрицательно покачала головой.

Отец странно взглянул на неё. Потом вернулся к автомобилю и, заглянув в багажник, продолжил оттуда глухим голосом:

– Теперь появился повод вернуться. Я много слышал о твоих чудачествах в школе. Это до добра не доведёт. Городская жизнь делает человека разнеженным и капризным. Тебе здесь будет полезно, на просторе.

– Я тут со скуки помру! – пробубнила Люба.

– Не переживай. Некогда будет.

Он вручил ей пакет с припасами.

– Неси к дверям. Потом возвращайся за новой партией. Впереди много дел. Нужно принести дров и растопить печь. Потом натаскать воду.

Люба потащила тяжёлый мешок.

– Таскать воду? – буркнула она. – А не лучше ли открыть кран, и вода польётся сама?

– Не лучше ли. Забудь про центральный водопровод и надень свитер. Твои тоненькие одежонки здесь не спасут.

Она ещё минут десять упрямилась, пока не замёрзла настолько, что не чувствовала пальцев. Только после этого Люба с головой нырнула в шерстяной свитер и поверх него надела ещё куртку.

Отец – не мама. Она упрашивала бы, а папа скажет один раз, и если не выполнишь – сама скоро пожалеешь.

Старые широкие доски поскрипывали под ногами, и от этого казалось, что продрогший дом давно уснул и чуть шевелится во сне. Сто́ит его немного разогреть, и он, потянувшись, проснётся и заживёт.

В окно девочка видела, как к папе приходили соседи – в основном какие-то старики и старухи. Они здоровались и расспрашивали его о чём-то.

Отец словно поменялся рядом с ними и из молчаливого сделался разговорчивым и бойким. А после того, как оделся в телогрейку, меховую шапку и валенки, совсем перестал отличаться от местных.

Только полуспортивный автомобиль с глянцевым чёрным корпусом странно смотрелся на фоне деревенского пейзажа, словно неудачливый составитель коллажей вклеил его, вырезав из современного журнала.

Последними к отцу подошли пожилая женщина, которая отличалась тем, что не носила на голове пухового платка, а была одета в тёплую куртку с меховым капюшоном, и с ней паренёк примерно Любиного возраста, в вязаной шапке, шарфе и тёплых шароварах. Поговорив немного, отец указал пареньку на их дом, и все они посмотрели на окна.

Девочке стало неловко, и она отошла от стёкол. Паренёк бойко зашагал прямо к ним на участок.

«Тебя ещё не хватало!» – подумала Землеройка и, услышав стук, спряталась за остывшую печку.

Заскрипели ступеньки, затем в доме кто-то часто задышал.

– Люба! Люба! Привет, мы ваши соседи!

Паренёк не решался войти и, по всей вероятности, торчал в дверях.

– Люба? Где ты?

«Пищит, как девчонка. И чего ему от меня нужно?»

Послышались робкие шаги.

– Выходи. У тебя гузка из-за печки торчит! – Паренёк захохотал заливисто и коротко, как птичка.

– Что торчит? – Люба вышла из укрытия и внимательно посмотрела на то место, которое предположительно назвал мальчик.

– Ты чего прячешься?! – весело прощебетал паренёк, выпуская изо рта облачко пара.

Она впервые вблизи разглядела его длинные ресницы и румяные щёки.

– Хочу и прячусь.

– Идём! Бабушка даст дров, а то у вас в сарае пусто.

Он быстро вышел наружу, и Землеройке ничего не оставалось, как отправиться следом.

У калитки она встретила отца, который уже возвращался с охапкой дров.

– А, ты уже принёс, тогда я…

– Иди-иди. Этого недостаточно. И захвати какую-нибудь мелочь на розжиг.

«На какой ещё розжиг?» Люба угрюмо поплелась за мальчишкой, который передвигался исключительно вприпрыжку. Даже сквозь куртку и свитер просачивался холод.

– Давай быстрей! Замёрзнешь! – крикнул паренёк.

Они вошли в маленький сарай, и соседка, женщина с умными и спокойными глазами, улыбнулась ей и указала, где лежат дрова.

Парнишка уже стоял, держа перед собой короткое полено.

– Что?! – спросила Люба.

– Подставляй руки – что! – захохотал паренёк.

Как же он её достал!

Девочка неохотно выставила руки, и мальчик начал класть на них дрова.

– Папа сказал взять ещё мелочь. Маленьких дров.

– Чего-чего? – поправил шапку мальчишка и снова ухмыльнулся. – Щепы, что ли? Маленьких дров! Скажет тоже! Хи-хи!

Несмотря на его подтрунивания, Люба совсем не чувствовала себя обиженной, то ли она слишком привыкла к своему классу, то ли видела, что паренёк не желает ей зла.

Он ловко снял со стены топор и начал колоть дрова. Увидев, что девочка всё ещё смотрит на него, он бросил:

– Ну иди! Я тебя догоню!

Люба шагала осторожно, чтобы дрова не выпали. От дерева шёл приятный душистый запах. Руки немного ломило от непривычной тяжести, а пальцы вцепились в