Хищник. Том 1. Воин без имени - Гэри Дженнингс

Faber сказал:

— Ты, наверное, заметил, что я никак не украсил шлем. Никаких выпуклых или вытравленных фигур и узоров. С одной стороны, у меня не было на это времени. С другой — как я могу выбрать подходящие украшения, если не знаю, какое звание Теодорих пожаловал тебе.

— Вообще никакого, насколько мне известно, — весело произнес я. — Но я благодарю вас, друзья, — и ваших помощников тоже — за столь прекрасную работу. Thags izei. Я вернусь, когда наступит время закупорить наши «иерихонские трубы».

Когда Теодорих велел воинам срубить подходящее для тарана дерево, он отправил их вверх по течению реки далеко за город, чтобы сарматы не услышали шума. Для тарана выбрали высокий, прямой, крепкий кипарис, потому что у него было множество не слишком больших, растущих перпендикулярно стволу веток. Когда дерево уже повалили на землю, воины срезали часть этих ветвей, а другие просто укоротили, так что они служили своего рода ручками, за которые ствол можно было нести или раскачивать. Затем один конец ствола обстругали и прокалили его на пламени костра. После этого воины сплавили дерево вниз по течению Савуса, осторожно вытащили его на берег, под покровом темноты отволокли на холм и бросили, замаскировав в подходящем для штурма месте.

— Отлично, Торн, — сказал Теодорих. — Теперь командуй ты.

— Мне прежде никогда не доводилось штурмовать город, — признался я. — Когда это делать лучше всего? Днем или ночью?

— В нашем случае днем, потому что среди сарматов есть и мирные люди, горожане. Мне бы не хотелось случайно убить слишком много мирного населения.

— Тогда я предлагаю, — произнес я с некоторым сомнением, — приготовить наши стручки-сосуды и установить их незадолго до рассвета. Не берусь предсказать, сколько именно пройдет времени, прежде чем они разорвутся, но думаю, что это случится в течение дня. Хотя кто его знает.

— В случае чего, — спокойно ответил Теодорих, — пусть горожане сами, если ворота рухнут, заботятся о себе, будь то днем или ночью. Ну хорошо, давай начнем приготовления незадолго до рассвета.

Он приказал шестерым воинам отправиться со мной, потому что оружейники к этому времени уже сделали двадцать восемь «иерихонских труб» — теперь уже все так называли эти штуки, — и я подсчитал, что один человек может нести четыре сосуда и молоток и бежать при этом достаточно быстро. Нам семерым понадобилось немного времени, чтобы заполнить все трубы овсом. Поскольку сосуды надо было запечатать примерно в одно время, помощники оружейников взяли все двадцать восемь крышек и раскалили их докрасна. Затем я с шестью своими помощниками налил в трубы воды, оружейник быстренько запаял их, зажимая одну крышку за другой, после чего они вместе с Ансилой и помощниками неистово заколотили по ним молотками.

Как только трубы остыли настолько, что их можно было взять в руки, мы всемером взяли каждый по четыре трубы под мышки и подхватили деревянные колотушки. Мы поспешили наверх по холму, туда, где находился последний ряд домов, окаймляющих открытое пространство перед воротами; там Теодорих и множество стрелков из лука уже поджидали нас в засаде.

— Готовы? — спросил Теодорих, сам не выказывая никакого волнения. Он показал на восток. — Светает, заря такая же румяная, как и моя прислужница. Вот что, буду-ка я впредь называть эту девицу Авророй.

Я понял, что король специально говорит шутливо, чтобы успокоить воинов — или меня. Эта утренняя заря знаменовала первый день моей новой жизни в качестве остроготского воина.

— Когда я подам сигнал, — сказал Теодорих, — мои стрелки выпустят дождь стрел по бастиону. Под таким прикрытием, Торн, вы безопасно сможете добежать до ворот. Ну что, начинаем? Да будет так! Воины, на позиции! — Он повел стрелков на улицу, которая вела к воротам. — Становись! Целься! Стреляй!

С шумом, напоминавшим внезапный порыв сильной бури, множество стрел одновременно взлетело в воздух. Тут же Теодорих и его стрелки нацелили на ворота новые стрелы, а потом повторили все снова; они заряжали свои луки так же быстро, как это делал старый Вайрд.

Я крикнул:

— Воины! За мной! — И мы устремились к проходу.

Часовые-сарматы наверху, должно быть, сильно удивились, когда на них обрушилась целая туча стрел, и не увидели нас в предрассветной мгле, потому что ни одна из их стрел не встретила нас и мы, все семеро, оказались под аркой без единой царапины.

Я заранее как следует объяснил людям, что мы должны сделать, потому что нам нельзя было терять времени. Мы с еще одним воином принялись закреплять сосуды, прижимая их снизу концами друг к другу, в щели между воротами и камнями мостовой, а затем вбивать их колотушкой, насколько это было возможно. Еще один воин занялся боковыми трещинами в косяках ворот, проемом, где сходились створки ворот, и трещинами вокруг калитки. Другой воин встал на плечи товарищу, чтобы вбить сосуды высоко вверху, там, куда я не смог дотянуться.

Сарматы внутри, несомненно, слышали шум, который мы производили, и я мог представить себе их недоумение. Защитникам, которых могли привести в ужас только звуки от ударов тарана, должно быть, казалось, что мы всего лишь вежливо стучались в ворота, словно просили разрешения войти. Когда мы заполнили все щели, у одного из воинов остался лишний сосуд, и он искал, куда бы его пристроить, но я сказал:

— Оставь его. Возьмем этот сосуд обратно. Наблюдая за ним, мы узнаем, как ведут себя остальные. Он сообщит нам, когда — если такое вообще произойдет — все остальные разбухнут и с какой силой они разорвутся. В общем, мы узнаем, оправдались ли наши надежды. А теперь давайте все вместе побежали в укрытие. Вперед!

И снова мы добрались без единой царапины. Теодорих приказал своим людям прекратить стрелять и снова укрыться за домами. Мы с ним прикинули, чем лучше заняться остроготам в ожидании, пока «иерихонские трубы» сделают свое дело, и решили, что предпринять пока мы можем не слишком-то много. Продолжать обмениваться стрелами? Но это не помешает сарматам посмотреть, что там происходит с их воротами, а мы только зря потеряем силы и стрелы. В любом случае, даже если бы защитники города отправились сейчас прямо к внутренним воротам, они бы не смогли разгадать, что мы с ними сделали, и, уж разумеется, сарматы не стали бы открывать их, чтобы узнать это.

Таким образом, Теодорих просто собрал своих центурионов и декурионов и объяснил им, что должны сделать их отряды, если нам удастся повредить ворота. Во-первых, разумеется, самые высокие и сильные мужчины тут же должны бежать вперед из укрытия вместе с нашим самодельным тараном. Если после того, как первые ворота рухнут, мы обнаружим за ними в арке еще одни крепко запертые, люди с тараном вернутся обратно, а все остальные останутся на месте, там же, где они и были. Какое-то время уйдет на то, чтобы наделать еще «иерихонских труб», установить их и снова ждать, пока они сработают. Затем в дело вновь вступит таран. Как только он наконец пробьется внутрь, turma всадников галопом ворвется в город — их поведет сам Теодорих, — чтобы разметать толпу защитников, оказавшихся прямо за воротами. После чего в город отправятся четыре contuberina[219] стрелков из лука, чтобы снять всех защитников, засевших высоко на стене или на крышах домов. Наконец все оставшиеся шесть тысяч воинов, включая и меня, войдут внутрь пешими, только с мечами и щитами.