Младшая сестра - Лев Маркович Вайсенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так-то ты мне отплатила за то, что я взял тебя в свой дом, кормил и одевал!
— Я тебе уже давно отплатила — своей работой, — говорит Баджи. — Скажи спасибо, что в суд на тебя не подаю, как теперь многие другие бедные родственницы-служанки поступают, чтобы выплатил ты мне за все три года жалованье, какое полагается по закону!
Шамси умолкает: не ровен час, еще обозлится, неблагодарная, и тоже подаст в суд. Все они теперь научились судиться, эти промысловые и деревенские!..
На одиннадцатый день, рано утром, Ругя пришла в Крепость за Балой. Но Шамси не отпустил сына.
— Суд постановил, чтобы мальчик жил со мной, — сказала Ругя.
— Плевал я на тебя! — ответил Шамси и для большей убедительности в самом деле плюнул.
— Смотри, Шамси… — начала было Ругя, но Шамси заорал:
— Вон уйди из моего дома, мешок драный!
Ругя ушла, но вскоре вернулась, и на этот раз в сопровождении судебного исполнителя и милиционера. И Шамси понял, что сопротивление бессмысленно.
Губы его задрожали:
— Единственного сына у отца отнимаете, безбожники… Совести у вас нет…
Он судорожно обнял Балу и зарыдал. Бала, видя отца в слезах, заплакал сам.
— Не расстраивайся, отец, и мальчика не расстраивай, — сказал исполнитель. — Сын твой остается твоими сыном, можешь ходить к нему в гости, когда захочешь, и он будет ходить к тебе, когда ты его позовешь. Никто тебя права отцовства не лишает.
Но Шамси не слушал исполнителя и продолжал рыдать.
Не выдержала и Ругя.
Может быть, она поступает с Шамси слишком жестоко? Ведь он, что ни говори, отец ее сына. Нелегко ей будет скитаться с мальчиком по чужим углам. Может быть, еще не поздно пойти на мировую, вернуться назад, к мужу, в дом, где она прожила двенадцать лет, и жить в достатке, как жила прежде?
Как жила прежде?.. Целыми днями сидеть дома, как в тюрьме, грызться с Ана-ханум? Беспрекословно слушаться мужа, потому что мужья, как говорит коран, выше жен? Растить сына, чтоб вышел из него мулла, вроде Абдул-Фатаха? Перестать ходить в клуб, не общаться с людьми и увянуть под чадрой?
Нет, ни за что!
Ругя взяла Балу за руку, направилась к выходу.
— Прости меня, Шамси, что доставила тебе столько горя… — сказала она, оборачиваясь в дверях и вытирая слезы.
Мать и сын поселились в одной из комнат Газанфара.
Какой здесь холостяцкий беспорядок! Книжки, газеты, одежда, сапоги разбросаны но всем углам.
Ругя привела в порядок не только свою комнату, но и комнату Газанфара. Уж если уборка — так уборка! Странно: здесь Ругя — в чужой квартире, у малознакомого человека, но она чувствует себя хозяйкой больше, чем в доме Шамси, где над всем властвовала Ана-ханум.
Мать Газанфара живет далеко, и норой у него не хватает времени пойти к ней обедать. Тогда на помощь ему охотно приходит Ругя. В кулинарном искусстве ей до Ана-ханум далеко, но Газанфар искренне расхваливает ее обеды, и так почему-то случается, что все чаще не хватает у него времени пойти обедать к матери.
И вечера с некоторых пор Газанфар стал проводить дома. Он читает про себя и вслух, мастерит что-нибудь, играет с Балой в шашки. Сидя в своей комнате за новым ковровым станком — тянет ее и теперь к ковротканью! — Ругя через полуоткрытую дверь украдкой посматривает в соседнюю комнату. Приятная теплота разливается у нее в груди…
Проходит месяц.
Баджи заводит разговор с Ругя: не вышла бы та замуж за Газанфара?
— Замужняя равно стонет, как незамужняя, — равнодушным тоном отвечает Ругя. Так нередко еще и теперь отвечают на подобные вопросы, но Баджи видит, что Ругя при этом смущенно опускает глаза…
Баджи рассказывает Юнусу о своих планах.
— Хорошо бы их поженить! — говорит она мечтательно.
— Другого дела, как быть свахой, не нашла? — строго спрашивает Юнус. — Теперь люди сами женятся и выходят замуж, если любят друг друга.
— Так-то оно так, — соглашается Баджи, — но подтолкнуть их друг к другу все же не мешает — люди они хорошие.
— Ну и подталкивай, если хочешь!..
Баджи находит союзницу в лице Розанны, и обе они наседают на Арама, чтоб он поговорил с Газанфаром. Что касается Ругя — об этом позаботятся они сами.
— Вот пристали, свахи! — в сердцах восклицает Арам.
Но встретив Газанфара, он все же заводит разговор о том, как скучно жить на свете неженатому человеку.
— Да, пожалуй… — соглашается Газанфар, — скучновато… Дом у меня без хозяйки…
— Так ли уж без хозяйки? — прищурясь, спрашивает Арам.
Газанфар понимает намек Арама.
— Славная она женщина, веселая, красивая, добрая… — говорит он. — Правда, она привыкла жить барыней, в достатке.
— Это где же она привыкла — у отца своего, землероба?
— А у мужа?
— Не очень-то она это барство ценила, если сама же оставила мужа. Нет, Газанфар, ей нужно другое — умный, хороший человек. А ты, я думаю, и есть такой человек! — говорит Арам искренно, не замечая, что входит в роль свата.
— Не мне судить — хорошим я или плохой, но только знаю, что выйди она за меня — любил бы ее и не обижал. И нашей правде учил бы ее.
— А как насчет ее мальчика?
Лицо Газанфара расплывается в улыбку:
— Мы с ним каждый вечер играем в шашки…
Проходит еще несколько месяцев, и план Баджи осуществляется.
Ругя часто повторяет, что всей своей новой жизнью она обязана Баджи.
— Если б Бала остался в Крепости, я бы не выдержала и вернулась к Шамси, — говорит она. — А теперь со мною сын и новый муж… Такого, как он, нельзя не любить… Ты, Баджи, принесла мне счастье. С меня тебе неоплатный пешкеш!
Приятно принести счастье человеку. Приятно и лестно заслужить неоплатный пешкеш. И все же Баджи возражает:
— Счастье тебе дала не я, а новый закон, новая власть. Этой власти мы — неоплатные должники!..
В другой раз Ругя говорит:
— Сколько лет мы жили с тобой под одной крышей, виделись целыми днями и были словно чужие. А потом стали встречаться в клубе и на работе, и так подружились. Странно!
Баджи готова ответить:
«Прежде ты была барыней, а я — служанкой. А какая может быть между ними дружба?»
Но ей не хочется упоминать о тех днях, и она говорит:
— Это потому, что крыша у нас теперь совсем иная. Понимаешь?
Глубокие насосы
В то памятное лето на промыслах началась установка глубоких насосов, о
