Младшая сестра - Лев Маркович Вайсенберг

— Испокон века так поступали! Поартачится немного твоя младшая жена и пойдет на попятный. Ты сам посуди: куда ей идти? В городе родственников у нее нет. До отца доехать, в селение — нет денег. А если бы и добралась туда как-нибудь, отец ее все равно не примет, отошлет обратно. Не для того, скажет, выдавал я тебя замуж, чтоб ты, опозоренная и голодная, ко мне вернулась. Где постелила, скажет, там и спи! Да и Балу она никогда не оставит.

Шамси раздумывал: Ана-ханум говорит — вышвырнуть надо Ругя из дому; Абдул-Фатах — пригрозить разводом. Как же, в самом деле, поступить? Будь он проклят, этот женский клуб!..

Вечером, после работы в артели, Ругя возвращается домой.

Ее провожает Баджи. Обе они устали; на лице, во рту, в волосах осела мешочная пыль. Тяжелый был день! Но сейчас Ругя умоется, поужинает — хлеб и сыр она купила на деньги, взятые в долг у Баджи — приласкает Балу и завалится спать.

Дверь дома, по обыкновению, наглухо заперта. Ругя долго стучит, но никто в доме не откликается. Наконец слышится сердитый голос Ана-ханум:

— Кого еще там носит по ночам?

— Это я, Ругя. Открой!

— Какая такая Ругя? Была у нас в доме одна Ругя, так той муж сегодня дал развод и не велел впускать!

Ругя стучит сильней:

— Бала, эй, Бала! Мой мальчик, открой!

За дверью возникает возня, и слышен голос Шамси:

— Не лезь, щенок, куда не следует! — И вслед за тем шлепок и плач Балы.

— Иди-ка в твой клуб или к твоей подружке черно-городской, драный мешок! — доносится насмешливый голос Ана-ханум, и в доме снова воцаряется тишина.

Тщетно стучит Ругя в дверь дома, где она прожила двенадцать лет и откуда ее вышвырнули сейчас, как драный мешок. Нет, даже с драными мешками так не поступают!

В памяти Баджи мелькают дни ее скитаний по городским улицам, ночевки на лестницах, голод, отчаяние. Неужели и Ругя ждет такая участь? К жалости присоединяется чувство ответственности: ведь это она, Баджи, связала Ругя с женским клубом, с артелью.

Баджи отводит Ругя от запертых дверей.

— Поедом ко мне! — говорит она решительно. — Будешь жить с нами.

— А Юнус?..

Баджи на мгновение задумывается: в самом деле, как посмотрит на это брат? Но тотчас, с еще большей решительностью восклицает:

— Брат умный и добрый! Он все поймет. Устроимся!..

Да, Юнус понял. В маленькой комнате стало еще тесней.

По праздничным дням здесь, как обычно, собираются гости. Друзья принимают участие в судьбе Ругя.

С хлебом и кровом, говорит Ругя, она устроена пока — спасибо Юнусу и Баджи. И люди вокруг нее хорошие, заботливые — жаловаться не приходится. Беда в ином…

— Не могу я жить без Балы, без моего мальчика, — плачет Ругя. — Придется, видно, вернуться к Шамси и смириться.

— Этого еще не хватает! — возмущается Баджи.

— Надо бы поговорить с твоим мужем, может быть он сжалится? — предлагает кто-то.

Розанна вспоминает, как приехал Шамси на промыслы за Баджи, и, качая головой, возражает:

— Нет, не сжалится!

— В таком случае нечего с ним церемониться! — восклицает Баджи. — Надо подстеречь мальчика возле дома и увезти к нам. Вот и все! Пусть попробует Шамси сюда сунуться!

— Глупости ты говоришь! — обрывает ее Юнус. — Мы не кочи, чтоб детей воровать! Надо придумать что-то другое. Вот только не знаю — что…

Принимает участие в судьбе Ругя и Газанфар.

— Я вот, если Ругя-ханум позволит, посоветовал бы обратиться в суд.

Ругя молчит. Что хорошего может ждать от суда женщина?

Газанфар читает ее мысли.

— Советский суд теперь занимается подобными делами и все по справедливости разбирает, — говорит он в ответ на молчание Ругя и ободряюще добавляет: — А правда, надо думать, на твоей стороне.

Каждый из гостей предлагает свой план. После долгих споров все сходятся на предложении Газанфара: подать на Шамси в суд.

— Если даже мне отдадут мальчика, где я буду с ним жить? — вздыхает Ругя.

— А у нас разве тебе плохо живется? — спрашивает Юнус.

— Я и так вам уже, наверно, надоела — вам и без меня тесно.

Снова вставляет свое слово Газанфар:

— Не пойми меня ложно, Ругя-ханум: у меня вроде двух комнат, и одну из них я могу тебе временно уступить. Дома-то ведь я почти не бываю — из райкома иду прямо ж матери обедать и часто ночую там.

Ругя стыдливо опускает глаза. Поселиться незамужней женщине в квартире холостяка? Нет, она, Ругя, не из таких!

Баджи шепчет ей на ухо:

— Он хороший человек, не обидит тебя! А если что — мы с Юнусом тут под боком, вернешься к нам.

Ругя украдкой поглядывает на Газанфара… Какой он статный, сильный! Приятное, доброе, открытое лицо. Как правильно он говорил в женском клубе на собрании. В самом деле, похоже, что он хороший человек! Но все же он мужчина, холостяк, а с такими надо держать ухо востро.

Не желая, однако, обидеть Газанфара, Ругя уклончиво говорит:

— Подождем, что скажет суд…

Новый закон

Где любовь, которой пылал Шамси к младшей жене? И где уважение, которым она платила ему за эту любовь? Где нежные взгляды, какими смотрел он на ее пышные формы и круглое лицо? И где нежные краски, которые, как бы в ответ, вплетала она для него в ковровую ткань? Где подарки, которыми он ее одарял тайком от старшей жены? И где уступчивость, которой ока его за эти подарки вознаграждала?

Всему конец! Все это сменилось взаимной злобой и отчуждением. Шамси и Ругя стоят друг против друга перед народным судом.

Судья обращается к Ругя:

— Что заставило вас разойтись с мужем?

Выступать в суде, как, впрочем, вообще в публичном месте, Ругя приходится впервые. Она теряется, отвечает сбивчиво, невразумительно. Она заявляет, что муж морил ее голодом, выгнал из дому и что если бы не добрые люди, приютившие ее в своей комнатке, не остаться бы ей, наверно, в живых.

— А к сыну вашему как муж относился? — спрашивает судья.

— Бил его… — неуверенно отвечает Ругя.

Судья переходит к допросу Шамси.

— Все она врет! — заявляет Шамси, пренебрежительно кивая в сторону Ругя.

— И насчет того, что отказывались жену кормить? — спрашивает судья, внимательно присматриваясь к Шамси.

— Врет! — уверенно настаивает Шамси. — Она сама отказывалась есть. А когда однажды я стал ее упрашивать, выбила у меня из рук тарелку с едой. — Шамси вспоминает разбитую тарелку и куски баранины, разлетевшиеся по ковру. Лицо его выражает обиду.